2024/4(39)

Содержание

Теоретические исследования

Путрик Ю.С.

Исторические исследования

Ченцов А.С.

Создание и функционирование пенитенциарной системы
на территории Калининградской области в 1945–1949 гг.

Прикладные исследования

Горлова И.И., Бычкова О.И.

Реализация культурно-образовательного потенциала культурной политики в рамках образовательных систем

Марушина Н.В.

Определение структуры и границ выдающейся универсальной ценности объекта градостроительного наследия
(на примере Санкт-Петербурга)

Романова Д.Я.

Семья и род в историко-культурном наследии края

Скороход А.А.

Исследование картин датских художников-маринистов Карла и Вильгельма Билле в Отделе научной экспертизы ГОСНИИР

Освоение наследия

Филин П.А.

Основные итоги экспедиции Министерства обороны Российской Федерации и Русского географического общества по обследованию Северного острова архипелага Новая Земля в 2024 г.

Родионова В.А.,
Адамовская П.О.

Российский опыт третьего цикла периодической отчётности системы всемирного наследия

Рыбак К.Е.

К проблеме обнаружения
и коллекционирования археологических предметов

Проблемы сохранения наследия

Наумов В.Б.

Вопросы социальной кооперации при цифровом сохранении культурного наследия

Музееведение

Слесарчук, В.А.

Эхо Крымской войны: сувениры «Память Севастополя»
в собрании Нижегородского государственного историко-архитектурного музея-заповедника

Отечественное наследие
за рубежом

Ельчанинов А.И.

Индийский океан. Русские географические названия
как объекты нематериального культурного наследия

Сенин А.П.

Некрологи журнала «Часовой» (1929–1988 гг.) – отражение истории Белой эмиграции

Научная жизнь

Житенёв С.Ю.

Опубликован 12.11.2024 г.

Архив

Волков И.В., Лопан О.В.

Комплексные исследования Института Наследия на средневековых городищах Юга России

Аннотация. В статье отражены основные результаты комплексных археологических исследований, проведенных Институтом Наследия в период 1992 – 2017 гг. на средневековых памятниках Юга России, в первую очередь на золотоордынских городищах Поволжья и Прикубанья (Селитренное, Черный Ерик, Ангелинский Ерик, Болгарское городище). Рассмотрены отдельные проблемы датирования и интерпретации средневековых археологических памятников. Проанализированы общие закономерности стадиального формирования культурных ландшафтов золотоордынских городищ Поволжья и Прикубанья, отличающие их от культурных ландшафтов иных средневековых поселенческих памятников Юга России.

Ключевые слова: археология, средневековые памятники Юга России, золотоордынские городища, культурные ландшафты, эпидемия чумы в Поволжье XIV в., золотоордынская архитектура

Открыть PDF-файл

Южнороссийская комплексная экспедиция Института Наследия начала свою работу в 1992 г., а немного позднее на ее базе был создан Сектор комплексного исследования культурного и природного наследия Юга России, который просуществовал до 2013 г. В настоящее время сотрудники бывшего Сектора Юга России работают совместно с сотрудниками бывшего Сектора охраны и использования археологического наследия в недавно сформированном Центре археологического наследия. В разные периоды времени сотрудниками Сектора комплексного исследования культурного и природного наследия Юга России были: Н.М. Булатов, – с 1992 по 1994 гг.; С.Б. Вальчак – с 1993 по 1998 гг., И.В. Волков – с 1995 г. по настоящее время; Е.Р. Гракина – с 1998 по 2003 гг., В.С. Житенёв – с 1998 по 2001 гг., Э.Л. Панина – с 1997 по 2003 гг., В.В. Верещагин – с 2003 по 2009 гг.; Л.Р. Шакирова – с 2003 по 2008 гг.; А.В. Козлова – с 2005 по 2008 гг., А.В. Кулиш – с 2009 по 2012 гг.; О.В. Лопан – с 2008 г. по настоящее время.

Сотрудниками Сектора Юга России с момента его создания было подготовлено и опубликовано более 200 научных работ, посвященных различным аспектам средневековой археологии и смежных исторических дисциплин – картографии, эпиграфики, нумизматики, а также вопросам, связанным с охраной археологического наследия РФ. Была разработана методика поиска средневековых поселений Приазовья по ландшафтным признакам в комплексе с детальным анализом средневековых картографических источников (портоланов) и современной топонимики. Разработана авторская методика выявления на средневековых городищах, подвергавшихся длительной вспашке, остатков золотоордынских монументальных сооружений, ныне погребенных под пахотным слоем, на основе комплексного анализа старинных планов памятников и специфического набора признаков современного культурного ландшафта городищ, отраженного на цифровой космической съемке.

Основные итоги работы Сектора комплексного исследования культурного и природного наследия Юга России и Южнороссийской комплексной экспедиции за период 1992 – 2002 гг. отражены в статье руководителя подразделения в 1994 – 2013 гг. И.В. Волкова [9].

В 1992–1994 гг. Южнороссийская экспедиция под руководством Н.М. Булатова проводила полевые исследования в Астраханской области на территории города Сарая – столицы Золотой Орды (Селитренное городище). На раскопе XX были исследованы остатки мавзолея представителей золотоордынской знати с погребениями в подземной камере. К сожалению, из-за скоропостижной смерти Н.М. Булатова работы на раскопе не были завершены и не получили должного отражения в публикациях.

В 1995–2000 гг. работы Южнороссийской комплексной экспедиции проводились главным образом в Ростовской области и в Краснодарском крае. За это время были проведены разведочные обследования побережий Таганрогского залива и восточного берега Азовского моря, обследования и топографическая съемка русских крепостей Миусского полуострова, геоморфологические исследования побережья. Была разработана методика поиска средневековых поселений по ландшафтным признакам. Получены новые данные о процессах освоения степной зоны оседлым населением, о судьбе древнерусского населения Приазовья после исчезновения Тмутараканского княжества, о закономерностях образования городов на территории Золотой Орды [8; 12]. Геоморфологические исследования позволили определить некоторые закономерности в динамике изменения береговой линии Таганрогского залива. Стержнем исследований стала проблема несоответствия данных разнородных картографических и археологических источников: в степной зоне в целом выявлено очень много поселений золотоордынской культуры, не известных по письменным источникам, а на морском побережье – зафиксировано множество названий поселений, но для абсолютного большинства не было сопоставимых синхронных археологических памятников. В процессе работы была составлена карта средневековых населенных пунктов и прочих топонимов и гидронимов, получивших отражение в номенклатуре портоланов Азовского моря XIII – XIV вв. [9, рис. 1]. Были установлены средневековые названия почти всех населенных пунктов обследуемого региона.

В 1995 – 1996 гг. проведены раскопки на территории Семеновской крепости (земляного фортификационного сооружения, возведенного при Петре I). Здесь исследовалось поселение XIII в., соответствующее порту Кабарди итальянских портоланов. Анализ керамической коллекции памятника позволил выделить своеобразный керамический комплекс 40 – 60-х гг. XIII в. (комплекс “Кабарди»), набор и соотношение групп керамического импорта в котором, существенно отличается и от домонгольских и от золотоордынских комплексов.

Раскопки поселения Казачий Ерик, проведенные в 1996–1997 гг., стали эталонными для характеристики культуры поселений 2-ой половины XII в. (возможно, и начала XIII в.) в дельте Дона и на прилегающей части Приазовья. Эти поселения представляют очень компактный очаг оседлости. Самое крупное из них – Казачий Ерик, расположенное на территории одноименного хутора. Вероятно, поселение соответствует городу Руссии, известному по письменным источникам и легендам вислых печатей. Возможно, ему же соответствует cassalelirossi – «поселок русских», изображавшийся на европейских портоланах. В процессе исследований была разработана дробная хронология керамической тары, позволяющая определять даты поселений с точностью до полувека и уже. Основу для датировки, в первую очередь, дают «триллийские» амфоры с мелким гребенчатым рифлением и «трапезундские» с отпечатками мерной линейки на внутренней поверхности. Присутствуют на поселениях и горшки древнерусского облика.

Выявленные археологические материалы приводят к выводу, что значительную часть населения Приазовья на побережье Таганрогского залива и в Нижнем течении Дона составляли русские, хотя уже ко времени создания «Слова о полку Игореве» ко многим частям южной периферии Руси автор этого произведения относился как к «землям незнаемым»: в произведении див велит слушать «земли незнаеме, Волзе, и Поморiю, и Посулiю, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, тмутороканскыи болъван». В остальном Приазовье синхронных поселений мало, а абсолютное большинство прочих расположено на территории Таманского полуострова. Возникает вопрос, откуда же взялось здесь, у устья Дона, русское население, если зоны оседлости к северу, на территориях со степными ландшафтами, даже Белая Вежа (Саркел), в это время испытывают определенное запустение или вовсе исчезают?

Ключом к решению этой научной загадки служат особенности заселения степей Приазовья и территории Таманского полуострова в XII в., а также политическая ситуация в предшествующие периоды. Вслед за печенежским нашествием и последующим падением Хазарского каганата в степной части Азовского побережья стремительно исчезают многочисленные поселения салтово-маяцкой культуры VIII – X вв. На Таманском же полуострове, напротив, в XIвеке (в период существования Тмутараканского княжества) наблюдается «демографический взрыв», когда число сельских поселений существенно увеличивается по сравнению с салтовским временем, хотя уже в 1-ой половине XII в. абсолютное большинство этих поселений прекращает свое существование. В отношении состава населения этих многочисленных поселений Таманского полуострова можно лишь умозрительно предполагать, что это были в значительной части касоги и зихи, в меньшей степени – греки и армяне. Однако, напрашивается связь между столь выразительным всплеском оседлости и присутствием в Тмутаракани русских князей с их дружинами. Исчезновение этих поселений достаточно точно совпадает с прекращением упоминания Тмутараканского княжества в письменных источниках. Это наблюдение дает основание для ответа на вопрос о том, откуда взялось население древнерусского происхождения в районе устья Дона и Таганрогского залива в середине XII в. – именно жители Таманского полуострова могли переместиться к устью Дона [9, с. 189-192].

В 2000–2002 гг. Южнороссийской экспедицией были проведены охранные раскопки средневековых памятников в плавнях Кубани, рядом с хут. Черный Ерик в Славянском районе Краснодарского края. Наблюдаемое в период XIII – XIV вв. резкое увеличение плотности населения в плавнях было связано с политическими событиями и предопределено ландшафтными особенностями данной местности: в эти труднодоступные и малопригодные для жизни места адыги бежали от монгольского нашествия. Наиболее яркие материалы были получены в результате охранных раскопок на курганном могильнике XV в. Черный Ерик-1. Это – один из серии курганных могильников, расположенных вдоль древнего русла, в настоящее время совершенно пересохшего. Рядом находятся синхронные поселения, самое крупное из которых было укрепленным. Судя по монетным находкам это поселение запустело в связи с турецким завоеванием 1475 г. В целом культуру, открытых поселений можно считать эталонной для адыгов XIII – XV вв. [10; 14]. В погребальном обряде могильника Черный Ерик прослеживаются важные параллели с другим адыгским могильником золотоордынского времени – Первомайским, расположенным в Крымском районе Краснодарского края в совершенно иных ландшафтных условиях, который в 1998 г. был исследован сотрудниками сектора.

В 2008–2009 гг. Южнороссийская комплексная экспедиция проводила раскопочные охранно-спасательные работы на золотоордынском городище Ангелинский Ерик в Красноармейском районе Краснодарского края [28; 19]. Городище Ангелинский Ерик долгое время фигурировало под названием Ангелинского селища [3; 29, с. 338-339; 1, с. 211-212], но, в действительности, данное городище, сопоставимое по площади с эмирскими городами Золотой Орды, является крупнейшим золотоордынским городом бассейна Кубани. Обилие монетных находок также не оставляет сомнений, что поселение являлось городом. Высока вероятность того, что именно этот памятник представляет собою город Шакрак, упомянутый в географическом сочинении Абу-л-Фиды «Упорядоченье стран»: размер городища Ангелинский Ерик и его расположение между Таманью и Азаком соответствует описанию арабского географа [13; 16].

Городище находится на границе дельты Кубани, у ответвления крайней правой протоки – Ангелинского ерика. К этому месту от Тамани вел самый удобный путь по правому берегу Кубани, а далее к северу шла самая короткая дорога по степи (в обход плавней) в Азак. Место для города выбрано в резкой излучине ерика, защищающей его с трех сторон от степи. Современный культурный ландшафт этого памятника характеризуется наличием специфичного для золотоордынских городищ микрорельефа – всхолмлений на местах крупных общественных и производственных построек, особо заметных в центральной части города. Судя по нумизматическим находкам и керамике, город существовал с последнего десятилетия XIII в. до 1364 г., а расцвет его приходился на 1340-е гг. [11; 13; 17; 18].

В 2008-2009 гг. были проведены первые существенные раскопки на городище [17; 18; 20]. В ходе работ было частично исследовано здание мечети и прилегающие к ней водоемы с мощеными подходами. От сооружения сохранились траншеи фундамента стен, а сама кирпичная кладка на глиняном растворе была некогда почти полностью выбрана в XIX в. местным населением на хозяйственные нужды, что является одной из типичных стадий формирования культурного ландшафта золотоордынских городищ, предопределенных историческими процессами.

Если для первой стадии формирования их культурных ландшафтов, характерно возведение монументальных построек из сырцового или обожженного кирпича или камня, то после падения джучидского государства, на большинстве памятников к концу XIV в. наблюдается запустение, а затем и полное прекращение жизни. Лишь несколько городов (Хаджитархан, Азак, Старый Крым) продолжили свое существование в качестве населенных пунктов до современности.

Для ряда памятников особым периодом формирования их исторических культурных ландшафтов является конец XIV – XV вв., когда обитаемая площадь городов сократилась на два порядка по сравнению с периодом расцвета, а оставшееся население активно использовало окружающие развалины как источник строительного материала. Для Селитреного и Царевского городищ (бывших столиц государства), особенным был XVI в., когда особо значительные кирпичные постройки были разобраны на кирпич при строительстве Астраханского кремля.

На территории же большинства заброшенных золотоордынских городов на протяжении нескольких последующих веков продолжался процесс естественной руинизации монументальных построек, сопровождавшийся образованием вокруг них небольших холмиков из осыпающихся материалов. В большом количестве монументальные золотоордынские постройки на этих памятниках сохранялись еще до XVIII – XIX вв. (что и было зафиксировано научно-исследовательскими экспедициями, первые из которых были организованы уже в правление императора Петра I) и после запустения городищ они продолжали сохранять роль основных доминантов культурного ландшафта (рис. 1).

В XVIII в. на площади нескольких крупнейших городищах Поволжья было осуществлено строительство селитренных заводов, работа которых сопровождалась масштабными выборками грунта с поверхности культурного слоя, что привело к некоторому сглаживанию отдельных участков рельефа.

Планомерно проводившаяся на протяжении XVIII в. имперская политика поощрения заселения окраинных земель российскими поселенцами привела к возникновению сети поселений, станиц и городков на ранее пустовавших землях, многие из которых располагались в непосредственной близости от древних золотоордынских городищ, а выбор их местоположения, как и в древности, предопределялся стратегическими факторами, в первую очередь, доступностью водных ресурсов, неизбежно важных в качестве транспортных путей и источников водоснабжения, а также наличием переправ на них [34]. Поселенцы весьма активно занялись разборкой древних сооружений на стройматериалы, которые затем использовались ими в домовом и хозяйственном строительстве. На местах разобранных ими золотоордынских построек, в довольно большом количестве оставались битые кирпичи и куски застывшего строительного раствора, а также земляные отвалы, образовавшиеся в процессе выборки фундаментов, что, в свою очередь, привело к формированию довольно выразительных для степного ландшафта всхолмлений.

Процесс разорения древних монументальных строений, продолжавшийся до начала XX в., для большинства подобных памятников можно рассматривать в качестве последующей стадии, приведшей к формированию современного специфичного «всхолмленного» культурного ландшафта золотоордынских городищ, финальной стадией которого является «мягкое» нивелирование этого искусственно сформировавшегося микрорельефа в ходе распашки территорий, продолжавшейся на протяжении XIX – XX вв. Кроме того, в ряде случаев новые населенные пункты, появившиеся в XVIII – XIX вв. возникали непосредственно на территории некоторых золотоордынских городищ, где осуществлялась жилая, хозяйственная и производственная, а также культовая застройка, в значительной степени завершавшая становление облика их современных культурных ландшафтов (рис. 2).

И, наконец, к современному этапу становления культурных ландшафтов золотоордынских городищ можно отнести активно осуществляемую уже в нынешнем веке на территории некоторых памятников, имеющих статус объектов федерального или всемирного наследия и являющихся историко-археологическими заповедниками, деятельность, связанную с музеефикацией и реставрацией отдельных сооружений, а также с возведением новых музейных объектов и комплексов, связанных с целенаправленным созданием туристической инфраструктуры.

Исследованная на городище Ангелинский Ерик мечеть имела прямоугольную форму: ширина здания составляла 12 м, а длина, судя по размерам оставшейся части холма, была больше приблизительно в полтора раза – эти габариты очень близки к размеру мечети Узбека в Старом Крыму. Снаружи северной стены находилась крытая галерея, от которой остались две базы колонн (рис. 3). Открытого двора не было – внутреннее пространство здания занимал колонный зал в два ряда колонн, от которых сохранились кирпичные базы. Вход в постройку находился в северной части западной стены. По бокам от дверного проема располагались два пилона от айвана. Полученные данные весьма важны для изучения золотоордынской культовой архитектуры.

С 2012 года основным направлением полевых исследований Сектора Юга России стало участие в работах на Болгарском городище, организованных Республиканским Фондом возрождения памятников истории и культуры Республики Татарстан и Академией Наук РТ. Во многом благодаря результатам этих работ, Болгарский историко-археологический комплекс в 2014 г. был включен в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО [5, с. 5].

В 2012–2016 гг. под руководством И.В. Волкова и О.В. Лопан на Болгарском городище было исследовано более 1400 кв. м. культурного слоя (раскопы 175, 178, 194, 201, 202, 203, 217). Изучены остатки нескольких каменных построек золотоордынского периода, расположенных в удаленной от реки малоисследованной южной части городища; найдено более двух с половиной тысяч разнообразных предметов материальной культуры XIII – XIV веков. В результате проведенных исследовательских работ были получены новые данные об исторической топографии, динамике заселения и о культурных ландшафтах ранее малоизученных окраин Болгарского городища.

На южной окраине Болгарского городища были исследованы остатки двух усадеб, от которых сохранились углубленные в материк земляные конструкции (раскопы 175 и 217).

На раскопе 217, расположенном на восточной оконечности южной окраины городища, были выявлены столбовые и хозяйственные ямы, связанные с неким наземным сооружением, которое было возведено с применением дерева и сырцового кирпича, и, судя по находкам монет, функционировало в 1330 – 1340-х гг. [23].

На раскопе 175, расположенном на западной оконечности южной окраины городища, исследованы хозяйственные ямы и остатки более крупного сооружения, которое могло быть погребом или землянкой [4, с. 10]. Все это свидетельствует о наличии рядом какой-то усадьбы. Судя по найденным монетам, участок осваивался очень непродолжительное время – в 1330 – 1340-е гг., а затем был превращен в кладбище – в юго-западном углу раскопа, отделенном линией частокола, были вскрыты остатки погребений, совершенных по мусульманскому обряду не ранее 1340-х гг.

На площади расположенного поблизости раскопа 178 никаких следов древней хозяйственной деятельности не выявлено – здесь были встречены лишь мусульманские захоронения, одно из которых датируется монетой 1340-х гг. Скорее всего, судя по отсутствию каких-либо бытовых сооружений и по минимальному количеству находок, весьма продолжительное время это место было отдаленным городским пустырем или занято огородами, а в 1340-х гг. (или около того) было превращено в кладбище.

По сведениям различных источников, в том числе и согласно планам Болгарского городища, составленным в XVIII–XIX вв., количество каменных монументальных построек на окраинах памятника некогда было весьма значительным и после запустения городища они продолжали сохранять роль основных доминантов культурного ландшафта (Гравюра Дюрана). Однако, здания эти в абсолютном своем большинстве давно уже разрушены добытчиками строительных материалов, а остатки их фундаментов ныне погребены под пахотным слоем. Проблема поиска, изучения и музеефикации остатков мемориальных сооружений приобрела особую актуальность в связи с работами по подготовке к включению Болгарского городища в список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО и с целью повышения туристической привлекательности Болгарского историко-археологического музея-заповедника. Для определения местоположения древних сооружений применялись различные естественнонаучные методы, которые, к сожалению, оказались недостаточно эффективными. Авторами данной работы была предложена методика поиска остатков монументальных сооружений, апробированная в ходе работ 2013–2016 гг. Суть предложенной методики заключается в комплексном анализе старых планов Болгарского городища, относящихся к XVIII – XX вв. (из которых наиболее информативен сводный план Н.Ф. Калинина, составленный в 1932 – 1942 гг.), и отраженного на цифровой космической съемке (снабженной интерактивными привязками в системе географических координат) специфического набора признаков современного культурного ландшафта городищ. Надо признать, что предложенная методика выявления объектов оказалась достаточно результативной – благодаря ее использованию в южной и юго-восточной частях Болгарского городища были выявлены остатки нескольких каменных сооружений золотоордынского периода. 

Следует отметить, что и на Болгарском городище, также как и на многих других золотоордынских городах, места разоренных монументальных построек зачастую маркируются наличием микровсхолмлений в современном культурном ландшафте. От построек сохранились траншеи фундаментов, заполненные битым камнем и кусками известкового раствора, которые отчасти позволяют реконструировать особенности планировки сооружений. Здания были окружены захоронениями золотоордынского времени. Две постройки можно с уверенностью интерпретировать как мавзолеи. Исследованные погребения, как в самих мавзолеях, так и на участках кладбищ, примыкающих к зданиям, были совершены по мусульманскому обряду.

На западной оконечности южной окраины Болгарского городища были исследованы остатки трех каменных сооружений (раскопы 201, 202, 203) [31; 22].

Самым южным из исследованных сооружений являлся большой каменный мавзолей прямоугольной планировки (рис. 4), содержавший 17 погребений (раскоп 202). За пределами здания были раскопаны еще 4 захоронения, в одном из которых встречена медная монета 1330-х гг. Здание было возведено на пустыре: на это также указывает крайне малое количество находок.

Внутри исследованного на раскопе 203 небольшого, квадратного в плане, мавзолея с пилонами были выявлены три разрушенных погребения (рис. 5). Снаружи здания также располагались мусульманские захоронения. На время постройки мавзолея указывает найденный под сохранившимся небольшим куском фундамента северной стены клад серебряных предметов, включавший 100 монет. Особенностью клада является преобладание в его составе монет фракции дирхема в 1/5 веса. Все найденные монеты принадлежат к известным типам, датирующимся последним десятилетием XIII в. или началом XIV в., что позволяет относить мавзолей к числу самых ранних каменных мемориалов на городище. На ранний характер сооружения косвенно указывает и его местоположение – здание располагалось на одной из самых возвышенных, выгодных для обзора, точек ландшафта городища и неудивительно, что именно здесь и был сооружен один из самых ранних мавзолеев Болгара. Следов предшествующей застройки на исследованной площади не выявлено, однако, довольно большое количество находок на раскопе косвенно указывает на наличие неподалеку участков бытовой застройки. Особенность исследованного мавзолея состоит в том, что погребения в нем были начисто разграблены. Обычно в мавзолеях Болгарского городища наблюдаются незначительные и очень выборочные нарушения мусульманских погребений, поскольку в них по нормам обряда никаких вещей быть не должно. Здесь же еще до разбора стен весь внутренний грунт, вплоть до твердого материкового суглинка, был выброшен наружу, а затем, после непродолжительного времени, засыпан обратно в яму. Мощным стимулом для подобных земляных работ мог стать поиск сокровищ – можно предполагать, что найденный нами клад был не единственным, сокрытым в этом мавзолее. На время ограбления и разрушения мавзолея указывают найденные в перекопах фрагменты поливной русской керамики и пара больших мужских нательных крестов XVIII – начала XX вв.

Остатки небольшого каменного бесфундаментного сооружения размерами около 3 х 3,3 м были выявлены на раскопе 201 (рис. 6). К северо-востоку от него располагалось мусульманское кладбище, а к юго-западу – древняя дорога, спускающаяся с террасы. В плане это сооружение представляет собою прямоугольник с пилонами в створах торцевых границ, обращенными на юго-запад. Это свидетельствует о наличии арочной ниши в юго-западной стене. Между пилонами находилось округлое углубление. Вероятнее всего, это – остатки чешме (фонтана в первоначальном смысле этого слова, источника воды). Такие «общественные водные колонки» были широко распространены в мусульманских городах, и имели сходный набор технических признаков: резервуар (которому соответствует основной прямоугольный контур сооружения) наполнялся водой посредством трубопровода, а в арочной нише лицевой стороны находился кран. Перед краном должна располагаться сложенная или вытесанная из камня открытая емкость для воды (курна). Видимо, в нашем случае, для заполнения резервуара использовался наземный водопровод, проведенный от ближайшего колодца, на что указывает обилие обломков керамических труб на территории кладбища. Такие сооружения прежде не были прежде исследованы на Болгарском городище, хотя в городских банях краны с горячей и холодной водой и курны были устроены аналогичным образом. Надо полагать, даже во время запустения городища ландшафт этого участка выглядел весьма живописно: склон террасы, заброшенный источник и кладбище с деревьями.

В юго-восточной части городища, к югу от «Ханской усыпальницы» и Малого минарета, на раскопе были 194, прослежены археологические напластования и комплексы золотоордынского времени, относящиеся как минимум, к четырем строительным горизонтами, отражающим этапы хозяйственного освоения данного участка [21].

Судя по найденным монетам, участок осваивался со второй половины XIII в. – к этому периоду относится несколько ям. Ко времени до 1340-х гг. относятся остатки некоего сооружения, оборудованного каном, и большая часть хозяйственных ям. В 1340-х гг. на участке был возведен каменный дом с системой отопления в виде кана, входом в арочной нише, от которой сохранились выступающие пилоны, и с башенкой, располагавшейся справа от входа (рис. 7). Это здание, от которого ныне сохранились лишь траншеи фундамента, просуществовало до 1360-х гг.: младшая монета, связанная с этим сооружением – пул хана Хызра с надчеканкой. Находки в целом позволяют предполагать, что исследованное сооружение было общественным и предназначалось для приемов, размещения службы сборщика пошлин, суда или чего-то подобного. Вероятно, подобную роль участок играл еще до того, как было построено каменное сооружение.

Рядом с остатками каменного здания в раннезолотоордынскую яму были впущены два погребения того периода, когда здание уже разваливалось – заполнение погребений содержало обломки архитектурных деталей. Вероятно, уже с 1360-х гг. участок запустевает и вскоре его начинают использовать как кладбище. Эти данные в целом соответствуют сведениям, полученным в ходе предшествующих работ в юго-восточной части городища: выявленные здесь позднейшие бытовые горизонты относятся к позднезолотоордынскому периоду и датируются находками предметов 40 – 60-х гг. XIV в., а несколько исследованных ранее мавзолеев, перекрывающих остатки бытовой застройки золотоордынского времени, относятся к позднему этапу жизни города и датируются концом XIV – началом XV вв. [6, с. 192-194].

Таким образом, проведенные исследования позволяют сделать следующие выводы, касающиеся динамики освоения периферийных частей Болгарского городища. В золотоордынское время южные окраины Болгарского городища были заселены неплотно: здесь наблюдаются участки локальной усадебной застройки 1330 – 1340-х годов (раскопы 175, 217), перемежаемые пустырями или огородами, где даже в пахотном слое встречаются лишь единичные находки (раскоп 178). Минимальное количество находок или даже их полное отсутствие зафиксировано также в некоторых шурфах и раскопах, заложенных другими исследователями в южной части городища [32]. Отдельные мавзолеи и кладбища появляются на южной окраине городища еще на рубеже XIII – XIV вв. (раскоп 203) (рис. 5). Максимума по площади и интенсивности город достигает в 1340-х гг., когда и возводятся оборонительные сооружения, составляющие один из главных элементов культурного ландшафта памятника [25, с. 21, 22]. Затем жизнь на южных окраинах затухает и они покрываются сетью кладбищ. На время запустения южных окраин города указывают погребения, перекрывающие на раскопе 175 хозяйственную застройку, датированную монетами 30 – 40-х гг. XIV в., а также найденная на близрасположенном раскопе 178, в погребении 4, монета типа «двуглавый орел» (чекан Сарая-ал-Джедид, 743 г.х.: 1342/43 гг.) [35, № 48]. В целом монеты этого типа доминируют на всех раскопах южной периферии городища (в т.ч. на раскопе 217), при этом они имеют очень короткий период обращения, не выходящий за рамки 40-х гг., поскольку они практически не встречаются в составе золотоордынских кладов последующих десятилетий [15, с. 497].

С какими историческими событиями, произошедшими в четвертом десятилетии XIV в., можно было бы связать и какой пагубой можно объяснить резкое сокращение хозяйственно освоенных территорий на южных окраинах Болгарского городища и разрастание на их месте кладбищ?

Главной трагедией 40-х гг. XIV в. стала пандемия чумы, проникшая из Азии и прокатившаяся по Европе. «Рогожский летописец» свидетельствует, что первой волной черной смерти оказались охвачены и земли Улуса Джучи: «Въ лето 6854 [1346] … бысть казнъ на люди отъ Бога подъ въсточною страною въ Орде и въ Ворначе и въ Сараи и въ Бездежи и въ прочих градехъ и странахъ ихъ. И быстъ моръ на люди великъ и на Бесермены и на Татары и на Ормены и на Бесы и на Жиды и на Фрясы и на Черкасы, и прочаа человеки тамо живущаа в нихъ. Толъ же силенъ бысть моръ въ нихъ, яко не бе мощно живымъ мертвыхъ погребати» [30, с. 61: л. 279]. А в «Русском хронографе» значится: «В лето 6856 казнь бысть от Бога – моръ на бесермены въ Орначи и Сараи и во Азътаракани и инымъ градомъ, ако немощно ихъ и погребати» [Цит. по: 33, с. 98].

Но упоминаний булгарских земель в связи с чумной эпидемией, случившейся в 40-х гг. XIV в. в Улусе Джучи, в письменных источниках не содержится [24; 33]. Таким образом, прямых свидетельств о том, проникла ли в это время «черная смерть» в Среднее Поволжье не имеется. И.А. Гагин даже допускает, что само отсутствие упоминания в русских летописях булгарских городов, позволяет предполагать, что в 40-х гг. XIV в. Среднее Поволжье от чумной эпидемии особо не пострадало, поскольку иначе «летописи непременно упомянули бы в перечислении булгарские города, памятуя о том, что они находятся в непосредственной близости от границ Руси» [24, с. 314, 315].

Однако, масштабное археологическое изучение окраин Болгарского городища и выявленные в процессе исследований материалы, отражающие общую тенденцию – когда в пределах одного десятилетия, сразу же вслед за максимальным расцветом города, отмеченным обваловкой огромной территории, следует быстрое сокращение освоенной площади и увеличение числа кладбищ, – позволяет взглянуть на проблему в ином ракурсе. Учитывая также отсутствие сведений о военных и политических конфликтах в булгарских землях 40-х гг. XIV в., которые могли бы привести к сокращению населения на Болгарском городище, остается с большой осторожностью предполагать, что запустение южных окраин и появление на их месте новых кладбищ в 40-е гг. XIV в. могло быть вызвано чумной эпидемией в Орде.

Позднее, во 2-ой пол. – к. XIV в., на южной периферии городища продолжают возводиться новые мавзолеи, вокруг которых затем разрастаются могильники [2, с. 219-221; 26, с. 139; 27, с. 27; 7, с. 21].

Жизнь на территориях, расположенных ближе к центральной части города, продолжалась несколько дольше. В юго-восточной части городища нами была выявлена жилая и хозяйственная застройка 2-ой пол. XIII – 60-х гг. XIV в., перекрытая позднейшими захоронениями (раскоп 194). На позднем этапе существования города на юго-восточных его окраинах возводятся новые мавзолеи, датируемые концом XIV – началом XV вв. [2], а прилегающие территории также покрываются кладбищами.

Результаты работ на Болгарском городище отражены в серии научных публикациий, а археологические находки пополнили фонды Болгарского музея-заповедника и экспозицию Музея болгарской цивилизации. Благодаря проведенным изысканиям появилось значительно больше данных об историческом культурном ландшафте Болгарского городища и динамике его освоения.

ЛИТЕРАТУРА

[1] Алексеева Л.П. Материальная культура черкесов в средние века (по данным археологии) // Труды КЧНИИИЯЛ. Вып. IV. Нальчик, 1963. С. 145 – 253.

[2] Аксенова Н.Д. Археологическое изучение мавзолеев юго-восточной и южной частей города Болгара // Город Болгар: Монументальное строительство, архитектура, благоустройство / Отв. ред. Г.А. Федово-Давыдов. М.: Наука, 2001. С. 206 – 223.

[3] Анфимов Н.В. Отчет по открытому листу №28/186 от 11-04-37 г., о проведенных работах по обследованию и изучению средневекового поселения на Ангелинском ерике близ ст. Ивановской // Архив КГИАМЗ, д.167.

[4] Археологические исследования 2012 г.: Болгар и Свияжск. Казань: ИА АН РТ, 2013. 34 с.

[5] Археологические исследования 2014 г.: Болгар и Свияжск. Казань: ИА АН РТ, 2015. 40 с.

[6] Баранов В.С. Объекты жилой застройки одного из районов юго-восточной периферии города Болгара // Город Болгар: Жилища и жилая застройка / Отв. ред. А.Г. Ситдиков. М.: ИА РАН; ИА АН РТ им. А.Х. Халикова; Наука: 2016. С. 192 – 245.

[7] Беляев Л.А, Ёлкина И.И., Лазукин А.В. Новые исследования на территории Малого городка Болгара // Материалы Конгресса исламской археологии России и стран СНГ / Отв. ред. Х.М. Абдуллин, А.Г. Ситдиков. Казань: ИА АН РТ, 2016. С. 15 – 21.

[8] Волков И.В. Поселения Приазовья в XII-XIII вв. // Русь в XIII в.: Континуитет или разрыв традиций?. М.: ПЕР СЭ, 2000. С. 18-24.

[9] Волков И.В. Сектор комплексного исследования культурного и природного наследия Юга России // Наследие и современность: 10 лет Институту Наследия. Информационный сборник. Вып. 10. М.: Институт Наследия, 2002а. С. 182-203.

[10] Волков И.В. Археологические памятники Ачуевского мыса // Материалы и исследования по археологии Кубани. Вып.2. Краснодар: Комитет по охране, реставрации и эксплуатации историко-культурных ценностей (наследия) Краснодарского края, 2002б. с.158-160.

[11] Волков И.В. О некоторых находках монет в Краснодарском крае // Материалы и исследования по археологии Кубани. Краснодар, 2003а. Вып.3.

[12] Волков И.В. Поселения Приазовья в XII-XIII вв. // Русь в XIII веке: Древности темного времени. М.: Наука, 2003б. С. 108-130.

[13] Волков И.В. Золотоордынское поселение Ангелинский Ерик в Краснодарском крае (предварительное сообщение) // Материалы и исследования по археологии Кубани. Вып.5.Краснодар, 2005. С. 348-379.

[14] Волков И.В. Поливная керамика могильника Черный Ерик – 1 // «Поливная керамика Восточной Европы, Причерноморья и Средиземноморья в X-XVIII вв.»: II международная научная конференция (Ялта, 19-23 ноября 2007 г.): Тез. конф. Ялта: Крымский филиал ИА НАНУ, 2007. С. 26-32.

[15] Волков И.В. Монгольское погребение XIV в. с монетами из Калмыкии // Древности Юга России: памяти А.Г. Атавина / Отв. ред. д.и.н. Г.Е. Афанасьев. М.: ИА РАН, 2008. С. 494-501.

[16] Волков И.В. Возможности локализации золотоордынского города Шакрак // Диалог городской и степной культур на евразийском пространстве: Материалы IV Международной конференции, посвященной памяти профессора МГУ Г.А.Федорова-Давыдова, 30 сентября – 3 октября 2008 года / Донские древности. Вып.10. Азов: Изд-во Азовского музея-заповедника, 2009. С. 85-92.

[17] Волков И.В., Лопан О.В. Работы на городище Ангелинский Ерик и возможности локализации золотоордынского города Шакрак // Пятая Кубанская археологическая конференция: Материалы конференции. Краснодар: Кубанский Гос. ун-т, 2009а. С. 43-47.

[18] Волков И.В., Лопан О.В. Мечеть золотоордынского города Шакрака: некоторые наблюдения об истоках культовой архитектуры Золотой Орды // Форум «Идель – Алтай». Материалы научно-практической конференции «Идель-Алтай»: истоки евразийской цивилизации», I Международного конгресса средневековой археологии евразийских степей. Казань, 7 – 11 декабря 2009 г. Тезисы докладов. Казань: Институт истории АН РТ, 2009б. С. 62 – 64.

[19] Волков И.В., Лопан О.В. Городище Ангелинский Ерик: основные итоги исследований // Наследие и современность: Информационный сборник. Вып. № 18. М.: Институт Наследия, 2012. С. 167-197.

[20] Волков И.В., Лопан О.В. Мечеть золотоордынского городища Ангелинский Ерик // Средневековая Евразия: симбиоз городов и степи. Материалы II Болгарского форума 21-23 мая 2011 г., г. Казань / Археология евразийских степей. Вып. 17. / Отв. ред. Ф.Ш. Хузин. Казань: Институт Истории АН РТ, 2013. С. 47-52, 4. Илл. на вклейке.

[21] Волков И.В., Лопан О.В., Ситдиков А.Г. Раскоп CXCIV // Археологические исследования 2013 г.: Болгар и Свияжск. Казань: ИА АН РТ, 2014. С. 20-21.

[22] Волков И.В., Лопан О.В., Ситдиков А.Г. Исследования мавзолеев на юго-западной окраине Болгарского городища в 2015 г (Раскопы CCI, CCII, CCIII) // Археологические исследования 2015 г.: Болгар и Свияжск. Казань: ИА АН РТ; ЗАО ИД Казанская недвижимость, 2016. С. 16-18.

[23] Волков И.В., Лопан О.В., Ситдиков А.Г. Раскоп CCXVII на южной окраине Болгарского городища // Археологические исследования 2016 г.: Болгар и Свияжск. Казань: ИА АН РТ; ЗАО ИД Казанская недвижимость, 2017. С. 16-17.

[24] Гагин И.А. Чума в истории Руси и Волжской Булгарии // Исторический формат. № 4. 2015. С. 312 – 318.

[25] Губайдуллин А.М. Археологические исследования оборонительных сооружений Болгарского городища золотоордынского периода // Археологические исследования 2015 г.: Болгар и Свияжск. Казань: ИА АН РТ; ЗАО ИД Казанская недвижимость, 2016. С. 21 – 22.

[26] Ёлкина И.И. Мавзолей XIV в. в южной части Болгарского городища (раскоп CLXXIV 2012 г.) // Поволжская археология. 2014. № 2. С. 131-144.

[27] Ёлкина И.И., Лазукин А.В. Раскоп CCXIV // Археологические исследования 2015 г.: Болгар и Свияжск. Казань: ИА АН РТ; ЗАО ИД Казанская недвижимость, 2016. С. 26 – 27.

[28] Лопан О.В., Волков И.В., Верещагин В.В., Обухов Ю.Д. Работы на городище Ангелинский Ерик и в его округе // Археологические открытия 2008 г. М.: ИА РАН, 2011. С. 306.

[29] Монгайт А.Л. Некоторые средневековые археологические памятники Северо-Западного Кавказа // СА. XXIII. 1955.

[30] Рогожский летописец. Тверская летопись // Русские летописи Т. 6. Рязань: Цепков А.И., 2000. 608 с.

[31] Ситдиков А.Г., Волков И.В., Лопан О.В. Раскопки на юго-западной окраине Болгарского городища (Раскопы CCI, CCII, CCIII) // Археологические исследования 2014 г.: Болгар и Свияжск. Казань: ИА АН РТ, 2015. С. 22-24.

[32] Ситдиков А.Г., Сивицкий М.В., Беляев А.В., Хазиев А.И. Результаты археологических исследований на территории Болгарского городища в 2015 году (раскопы CCVII-CCXII) // Археологические исследования в 2015 г. Болгар и Свияжск. Казань, 2016. С. 23-24.

[33] Хайдаров Т.Ф. Русские летописи как источник по эпидемии чумы в Золотой Орде // Золотоордынская цивилизация. 2016. № 9. С. 96 – 101.

[34] Черкас Б.В. Город Золотой Орды (улусы западнее Дона). К вопросу о появлении и локализации // Золотоордынское обозрение. 2-16. Т. 4, № 2. С. 256-264.

[35] Янина С. А. Джучидские монеты из раскопок и сборов Куйбышевской экспедиции в Болгарах в 1946-1952 гг. // Материалы и исследования по археологии СССР. № 42. М.: Наука, 1954. С. 424-484.

© Волков И.В., Лопан О.В., 2017.
© Авторы, илл., 2017.

Статья поступила в редакцию 10.08.2017.

Волков Игорь Викторович,
кандидат исторических наук,
ведущий научный сотрудник, Российский научно-исследовательский институт
культурного и природного наследия имени Д.С.Лихачева (Москва),
e-mail: plany_2010@mail.ru

Лопан Оксана Витальевна,
старший научный сотрудник, Российский научно-исследовательский институт
культурного и природного наследия имени Д.С. Лихачева (Москва),
e-mail: lopan@heritage-institute. Ru

Опубликовано: Журнал Института Наследия, 2017/3(10)

Постоянный адрес статьи: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/148.html

Наверх

Новости

Наши партнеры