2024/1(36)

спецвыпуск

ТОМСКАЯ ПИСАНИЦА

Материалы исследований

Аболонкова И.В.,
Заятдинов Д.Ф.,
Новокрещенова К.Ю., Юдникова А.Е., Райко Г.В.

Опыт геомеханического мониторинга Томской писаницы в 2022–2023 гг.

Гизей Ю.Ю.

Перспективы номинирования наскального искусства Томи
в Список объектов Всемирного наследия

Горяев В.С.

Музей-заповедник «Томская Писаница»: возвращение от «культурологического музея» к «хранилищу объектов культурного наследия»

Ковтун И.В.

Нижнетомский очаг наскального искусства

Моор Н.Н., Аболонкова И.В., Горяев В.С., Селецкий М.В., Онищенко С.С.

Предварительные результаты исследования археологического контекста Томской писаницы

Москвина Е.А.

История сохранения и музеефикации писаниц на Томи
по документам Государственного архива Кузбасса

Орлова Е.А.

Старинные русские сёла и деревни предполагаемого достопримечательного места «Наскальное искусство р. Томь»

Сазанова К.В.,
Зеленская М.С., Власов Д.Ю.

Методические подходы к защите археологических памятников Притомья от биологических повреждений

Селецкий М.В., Соколов П.Г.

Каменная индустрия памятника Писаная I: предварительные результаты технико-типологического анализа

Шереметова С.А.,
Шереметов Р.Т.

Географические и флористические особенности бассейна реки Томь

Опубликован 15.03.2024 г.

Архив

DOI 10.34685/HI.2024.84.18.010

Ковтун И.В.

Нижнетомский очаг наскального искусства

Аннотация. В статье рассматриваются ландшафтно-географических аспекты наскального искусства Томи, его место в культурно-историческом контексте Сибири. Определены хронологические этапы и границы сознания наскальных изображений на реке Томи и время появления наскальных изображений в Южной Сибири. Уточнено время открытия Новоромановской писаницы.

Ключевые слова: петроглифика, археопетроглифика, писаница, Новоромановская писаница, наскальное искусство, река Томь, Южная Сибирь, Кемеровская область.

Введение: компаративная археопетроглифика

Петроглифика – это иллюстрированная история бесписьменной древности. На правах субдисциплинарного направления предмет и метод петроглифики соприродны истории ранних форм изобразительного искусства. Ни один исторический источник не даёт такого явственного и непосредственного представления о реальных и ирреальных образах, о бытовых и мифологических сюжетах, а также о «властителях умов» и нарративах бесписьменного периода. Поэтому петроглифика, наряду с археологией, составляет особую разновидность исторического исследования, оперирующего иными источниковыми средствами.Обособленное использование петроглифики без данных археологии – это гносеологически исчерпанная, нетехнологичная и анахроничная модель исторического познания. Сейчас, в большинстве случаев, наблюдается взаимосочетаемое дополнение археологической тематики выкладками из области петроглифики, и/или наоборот. Альтернативу подобным практикам параллельного бытования археологии и петроглифики составляет органично интегрированное археопетроглифическое исследование. Такое методологически необходимое и обоюдно дополняемое слияние представляется областью самостоятельной субдисциплины с условным наименованием «компаративная археопетроглифика».

1. Ландшафтно-географические локации

В III–II тыс. до н.э. процессы культурогенеза в северо-западных предгорьях Саяно-Алтая, охватывали в т.ч. северо-западную оконечность Кузнецкой котловины и прилегающую к этой границе впадины территорию Колывань-Томской складчатой зоны / Колывань-Томской возвышенности. Этим районом с невысокими возвышенностями, холмами и увалами оканчивается Саяно-Алтайский горная система – «Страна гор Южной Сибири» и колоссальный массив саяно-алтайских петроглифических местонахождений, протянувшихся от Байкала, Верхней Лены и Ангары через Туву, Хакасию и Горный Алтай до нижнего течения реки Томи. Гидрография последнего участка включает не только северо-западную периферию Кузнецкой котловины, но и, как сказано, часть южных районов Колывань-Томской складчатой зоны или Колывань-Томской возвышенности. Указанная геоморфологическая область простирается к северу и северо-западу от пограничья Кузнецкого прогиба и ограничивает его северо-западную периферию [1]. Вся северная граница Кузнецкой котловины с системой линейно вытянутых складок Томь-Колыванской зоны поднятий следует вдоль Горловско-Зарубинского надвига позднегерцинского возраста, выраженного в рельефе [2]. В своей северной части он выделяется под названием Томского надвига. По Томскому надвигу девонские отложения Колывань-Томской зоны надвинуты на более молодые отложения северного продолжения Кузнецкого Алатау [3].

Содержание межкультурных связей эпохи палеометалла расширяет исторический ареал, формально определённый геологическими рубежами Кузнецкой котловины, например, на присалаирские территории [4]. Другой допустимой экстраполяцией представляется использование нового административного наименования «Кузбасс», охватывающего и районы не входящие в Кузнецкий бассейн, для обозначения смежной ландшафтно-географической зоны и/или близкой культурно-исторической области [5]. Но, строго говоря, по руслу Томи, Кузнецкая котловина геоморфологически оканчивается в районе устья её правого притока р. Малая Подикова, в д. Подъяково, Кемеровского муниципального округа [6]: «Томь – главная артерия Кузбасса – пересекает его с юго-востока на северо-запад от г. Междуреченска до Кемерово и с. Подъяково» [7]. Геологические пределы Кузнецкой котловины на этом участке, входящем в Зарубинско-Лебедянскую подзону Колывань-Томской складчатой зоны, или Колывань-Томской возвышенности, ограничены аллохтоном, надвинутым по Томскому шарьяжу (надвигу), пересекающемуся с р. Томь чуть выше по течению, непосредственно перед устьем р. Малая Подикова. Проходящий здесь разлом и отграничивает Кузнецкую котловину от Колывань-Томской складчатой зоны / Колывань-Томской возвышенности[8]. Складки, оперяющие Томский надвиг наклонены, удостоверяя преобладание давления с северо-запада на юго-восток, куда двигалась вся Колывань-Томская складчатая зона. В качестве яркого примера такой, почти лежащей, синклинали (складчатого изгиба земной коры) с опрокинутым северным крылом геологи приводят скальный массив Томской писаницы. Он сформирован зарубинской серией верхнего девона, представленной, в т.ч. зеленовато-серыми песчаниками, известняками и алевролитами [9]. Зарубинские слои относят к изылинскому горизонту франского яруса [10]. Поэтому начало геологической истории скального массива Томской писаницы восходит к ранней фазе верхнего девона, к периоду от 382,7±1,6 до 372,2±1,6 млн. лет назад [11].

Существует и экзотическая версия формирования скалы Томской писаницы: «Скальное образование на правом берегу Томи в устье р. Писаной возникло в результате нескольких мощных сдвигов в Триасовый период, примерно 230–210 млн. лет назад <…> образование каменных углей и процесс возникновения скального массива Томской писаницы проходил в один геологический период – позднего палеозоя и раннего мезозоя» [12]. Палеозой завершился с окончанием пермского периода около 252 млн. лет назад, а не 22-42 млн. лет спустя, как утверждает А.И.Мартынов. Ему на смену пришёл первый геологический период мезозойской эры – триасовый [13]. Но триасовый возраст синклинали Томской писаницы, возникшей вследствие давления Колывань-Томской складчатой зоны в верхнем девоне, т.е. за 130-120 млн. лет до того, остаётся безосновательным утверждением.

Таким образом, весь ансамбль нижнетомских памятников наскального искусства располагается за пределами Кузнецкой котловины, но замыкает северо-западную периферию протяжённой и разнообразной галереи наскальных изображений Саяно-Алтая. После нижнетомских писаниц в западном направлении вплоть до Урала никаких наскальных рисунков в Сибири больше нет.

Итак, между Кузнецкой котловиной и Западно-Сибирской равниной, на предгорной периферии северо-западного Саяно-Алтая, локализован комплекс петроглифических памятников Нижнетомского очага наскального искусства. Он включает шесть писаниц: Томскую, Новоромановскую, Вторую Новоромановскую, Висящий Камень, Никольскую и Тутальскую, а также два небольших местонахождения – Крутая I и Крутая II, протянувшихся от устья р. Писаная на 47 км вниз по Томи (рис. 1). Этот уникальный каскад наскальных изображений географически завершает череду петроглифических комплексов западного и северо-западного Саяно-Алтая, венчая крайнюю северо-западную периферию данного массива.

2. Начало наскального искусства Южной Сибири

Непреложным историографическим фактом представляется отсутствие документально обоснованных и доказательно аргументированных свидетельств принадлежности некоторых или комплекса наскальных изображений юга Западной Сибири к эпохе неолита. Изредка встречающиеся упоминания возможной датировки ряда петроглифов северо-западного Саяно-Алтая эпохой неолита никакими бесспорными фактическими обстоятельствами, включая датированные стилистические параллели, стратиграфические наблюдения, прямые датировки изображений естественнонаучными методами и т.п., не сопровождаются. Поэтому отнесение к неолиту петроглифических комплексов этого региона с конца прошлого столетия остаётся достоянием историографии сибирской археологии. Факт отсутствия традиции наскальных изображений в западносибирском неолите доказан и остаётся незыблемым до тех пор, пока не будет обоснованно аргументировано обратное. Но даже при наличии предполагаемых оснований подобный вывод должен доказываться, а не провозглашаться.

Искусство западносибирского неолита демонстрирует замечательные образцы мелкой пластики, передающие в т.ч. образы лося и медведя. Но характерной эпохальной чертой иконографии данного времени остаётся парциальность указанных персонажей, представленных исключительно изображениями головы и или головы-шеи животных, напоминающими навершия или «жезлы». Именно такие изделия обнаружены, например, в Васьковском могильнике [14], в могильнике Усть-Тартас-1[15], в Айдашинской пещере [16], в могильнике Чумыш-Перекат [17] и т.д. Иначе говоря, в изобразительном искусстве западносибирского (урало-сибирского?) неолита отсутствуют полноразмерные скульптурные изображения лосиных фигур.

До сих пор данное обстоятельство, по-видимому, акцентированно не отмечалось в качестве ключевой иконографической особенности мелкой пластики урало-сибирского неолита. Но этот факт представляется значимым доводом, исключающим появление полноразмерных наскальных изображений в неолите, как минимум, в Западной, а скорее в Южной Сибири. В жанрово аналогичной и восходящей к неолиту парциальной манере выполнены некоторые антропоморфные и анималистические изображения палеометаллической эпохи [18].Из числа территориально ближайших к нижнетомским писаницам примеров указанного рода следует упомянуть антропо-, зоо- и орнитоморфный «стержни-жезлы» из поселения Танай IVА, датированные по ¹⁴С XXXVI–XXXIV вв. до н.э. [19]. Симптоматично, что такая передача подобных персонажей совершенно не характерна для петроглифов юга Западной Сибири и встречается как редкое исключение или заготовка неоконченного рисунка. Думается, в т.ч. и это обстоятельство удостоверяет возникновение традиции наскального искусства на юге Западной Сибири только в эпоху палеометалла. Полагаю, для неолитического населения субконтинентального ареала подобный жанр изобразительного творчества оставался чуждым и его появление обусловлено внешним культурным импульсом периода раннего палеометалла. Поэтому все попытки выделения неолитических петроглифов обречены на аргументационно ущербное игнорирование этого фундаментального фактора как кардинального различия между изобразительными традициями западносибирского неолита и палеометалла.

Похожая ситуация эпохальной предопределённости усматривается применительно к статуарным каменным изваяниям Среднего Енисея, а также к чемурчекским менгирам. Подобно наскальным рисункам монументальные менгиры и стелы не характерны для неолитической культурной и изобразительной традиций и появляются на юге Западной Сибири и в Центральной Азии, как и петроглифы, только на ранних стадиях палеометалла. Соответственно, с началом эпохи бронзы наступает эпоха «монументально-живописного камня», представленная петроглифами, каменными изваяниями, а также стелами и статуарными сооружениями. Но эти феномены не привнесены извне, а возникли вследствие преломления ментальной традиции мигрантов при взаимодействии/смешении с местными популяциями в предгорных южносибирских и центрально-азиатских ландшафтах со скальными плоскостями и массивами поделочного камня. Следовательно, возникновение традиции наскальных и статуарных изображений обусловлено генерацией новых изобразительных форм, манифестирующих и адаптирующих необычный мировоззренческий комплекс, перенесённый в иную культурную и ландшафтную среду.

Наскальное искусство и статуарные монументы выступают конвергентными продуктами синтеза привнесённых ранних индоевропейских (прототохарских, а позднее позднеиндоиранских или уже индо-нуристанских или протоиндоарийских) представлений о картине мира и пантеоне богов, мифоритуальных практик и технологических новаций с автохтонным мировоззренческим укладом и традициями аборигенов в предгорьях западного, юго-западного и северо-западного Саяно-Алтая. Поэтому петроглифы и менгиры представляются изобразительными воплощениями итогов слияния южносибирских верований первой половины – третьей четверти III тыс. до н.э. с космогоническими, этиологическими и теогоническими мифами, обнаруживающими далёкие юго-западные истоки. В процессе межкультурного синтеза носителей пришлой традиции с аборигенами раннего палеометалла первые принесли новые мировоззренческие идеи, а местная социокультурная среда генерировала их переосмысленное воспроизведение в ранее невиданных здесь формах изобразительного искусства.

3. Homo pingens на берегах Томи

С финала IV тыс. до н.э. до первой трети II тыс. до н.э. для юга Западной Сибириидентифицированы семь фигуративных изобразительных комплексов: афанасьевский, окуневский, каракольский, самусьский, крохалёвский и сейминско-турбинский, включающий одиновско-кротовскую и елунинскую составляющие. Особую изобразительную традицию демонстрируют чемурчекские древности, расположенные, в основном, к юго-востоку от указанного региона. Появление наскальных изображений связано с пятью первыми из перечисленных изобразительных традиций ареала, а также с чемурчекским культурным феноменом. Это обстоятельство неоднократно обосновывалось исследователями. Исключение составляют предполагаемая автором крохалёвская идентификация серии петроглифов Томи, остающаяся дискуссионной афанасьевская принадлежность изображений минусинского стиля, и авторы смешанных (?) «минусинско-ангарских» петроглифов.

Сейчас начало традиции наскального искусства на Томи предположительно связывается автором с периодом синхронным бытованию афанасьевской культуры Горного Алтая и Среднего Енисея. Это время представлено крайне немногочисленной серией рисунков по некоторым признакам ассоциирующихся с упомянутыми петроглифами минусинского стиля указанных регионов.

Генерация следующего этапа феномена наскального искусства обусловлена межкультурными взаимодействиями Горно-Алтайского, Верхнеобского, Среднеенисейского и Салаиро-Нижнетомского центров культурогенеза в эпоху палеометалла. Культурные и изобразительные традиции населения Нижнего Притомья отражают взаимодействия указанных центров культурогенеза на западной периферии и в северо-западных предгорьях Саяно-Алтая, включая сопредельные территории. Вследствие данных процессов в Салаиро-Нижнетомском центре сформировался Нижнетомский очаг наскального искусства с изображениями, отчасти напоминающими окуневские, каракольские, самусьские и др. рисунки, в т.ч. выполненные краской.

Массовое продвижение на восток носителей культурных традиций, обусловивших генерацию каракольско-окуневского массива, предполагает форсирование Томи – последнего крупного водного препятствия на пути к Енисею. Оптимальный маршрут прохождения данного участка и преодоления водной преграды связан с окончанием среднего и южными районами нижнего течения реки. Эта территориальная зона открывает выход на т.н. «лесостепной коридор», ведущий от северной оконечности Кузнецкой котловины в Ачинско-Мариинскую лесостепь и далее, к районам Среднего Енисея. Поэтому прилегающая к северной границе Кузнецкой котловины окраина южного «преддверия» каскада нижнетомских писаниц представляется одной из транзитных территорий, недолгое время служившей местом проживания мигрантов. Археологические следы их пребывания в Нижнем Притомье, вероятно, ещё предстоит обнаружить. Но именно так на притомских скалах и могли появиться петроглифы с фрагментарными каракольскими и раннеокуневскими – тас-хазинскими соответствиями.

Из культурно близкого аллохтонного источника крохалёвское население Нижнего Притомья могло почерпнуть и переосмысленную сумму привнесённых мировоззренческих, а также изобразительных новаций более поздней миграционной волны. В процессе продвижения и брачных контактов с представителями южносибирских и иных популяций, юго-западные мигранты неоднократно растворялись в автохтонной среде и уже в своих ближайших потомках изменились генетически, антропологически и отчасти культурно.

Крохалёвский период Нижнего Притомья датируется XXII–XVII вв. до н.э. Большинство дат, со значимой вероятностью, ограничивают нижний рубеж XXI–XX вв. до н.э., а верхний – третьей четвертью XVII в. до н.э. [20]. В периодизации окуневской культуры обоснованы хронологические границы трёх этапов: уйбатский – XXVI–XXIII вв. до н.э.; черновский – XXII–XX вв. до н.э.; разливский – XIX–XVII вв. до н.э. [21]. Соответственно, кузнецко-притомский вариант крохалёвской культуры хронологически синхронен черновскому и разливскому этапам окуневской культуры. Такая синстадиальность допускает возможность датировки серии предположительно крохалёвских петроглифов Томи, сравнимых с окуневскими образцами, этими периодами. Однако имеющиеся каракольско–нижнетомско–тас-хазинские изобразительные соответствия указывают ещё на одну, менее представительную, но, возможно, более раннюю серию петроглифов Нижнего Притомья. К сожалению, для синхронизации данных рисунков с каким-либо известным культурно-хронологическим комплексом района нижнетомских писаниц пока отсутствуют археологически выявленные основания.

Появление серии «геометрических» петроглифов Нижнего Притомья связано со второй половиной II тыс. до н.э. Она представлена рисунками оглахтинско-томского и варчинского типов. Об относительной хронологии и нижней дате изображений оглахтинско-томской группы в Нижнетомском очаге наскального искусства можно судить по палимпсесту с Новоромановской писаницы, где такое изображение перекрыто рисунком «позднеангарского» лося без признаков геометризации. Эта ситуация удостоверяет факт, вероятно, кратковременного сосуществования в Нижнетомском очаге наскального искусства двух кардинально отличных изобразительных традиций. Реалистическая или близкая к ней манера нижнетомского анимализма сложилась задолго до возникновения абстрактных обобщений, воплощённых в предельной геометризации форм. Петроглифы оглахтинско-томской группы создавались спустя 500–700, а возможно, и более лет с момента нанесения на притомские скалы первого «ангарского» рисунка, скорее всего, не ранее середины II тыс. до н.э. При этом оглахтинско-томский, а равно варчинский изобразительные каноны олицетворяют генерацию принципиально иной доктринальной идеи, игнорирующей реалистическое сходство копии и оригинала. В этой новой парадигме стиля смысловые значения схематичных образов обусловлены изменившимися представлениями о признаках и необходимости изобразительного подобия.

Произошедшая ментальная трансформация объясняется основательной пертурбацией эпохального мировоззренческого уклада западносибирских культур. Данные изменения вызвали вторжения мигрантов, сопровождавшиеся индоктринацией привнесённых древне- и/или уже восточно-иранских ритуально-обрядовых практик, пантеона и образа мироздания. Таковыми оказались последствия культурно-исторического разлома, спровоцированного андроновской экспансией, с последующей андроноизацией автохтонных зауральских и западносибирских популяций и сложением свиты ранне-/андроноидных образований. Это столкновение двух отличных социокультурных миров породило новые изобразительные формы, адекватные композитной мифологической системе раннеандроноидных обществ. Оглахтинско-томская серия представляется фрагментарным локусом этого субконтинентального процесса, составившего историческое содержание переходного времени от развитой к эпохе поздней бронзы Северо-Западной Азии вообще и Нижнего Притомья в частности.

Феномен «геометрического» стиля второй половины II тыс. до н.э. представляется постандроновским «компромиссом» между андроновской протологографической орнаментально-знаковой системой и реалистическим искусством ряда западносибирских культур. Поэтому оглахтинско-томская и варчинская манеры изображения в качестве частного примера, опосредованного следствия данного синтеза, восходят к андроновскому табу на фигуративные изображения. Подобно семантически значимым андроновским композициям им присуща передача содержательно «свёрнутой», схематично-формульной информации о мифологических образах и сюжетах.

В Нижнем Притомье зафиксировано несколько раннеандроноидных комплексов с характерной, а также с гребенчато-ямочной орнаментацией. К ним относятся соответствующие материалы Томских могильников на Малом мысу и отчасти на Большом мысу, поселений Самусь IV, Самусь III и Старого Мусульманского кладбища. В Нижнетомском очаге наскального искусства раннеандроноидная керамика найдена на поселениях Новороманово II и Верхняя Санюшка I. Возможно, керамика данного культурно-хронологического комплекса имеется и на стоянке Долгая I (?). К раннеандроноидному времени относится и случайно обнаруженный между Тутальской и Никольской писаницами выгнутообушковый топор с выраженным гребнем [22]. Но реалистичные формы переживают проникшую в Нижнетомский очаг наскального искусства «геометрическую» изобразительную манеру, что и удостоверяется вышеупомянутым палимпсестом Новоромановской писаницы. Соответственно определённые серии петроглифов «ангарского» стиля как предшествуют, так и синхронны свите раннеандроноидных культур второй трети II тыс. до н.э. [23]. Поэтому создатели петроглифов «позднеангарского», а также оглахтинско-томского и варчинского типов могли представлять различные группы ранне-/андроноидных сообществ, включая собственно раннеандроноидные и раннеирменские образования.

Нижнетомский очаг наскального искусства очаг просуществовал около полутора тысяч лет как трансэпохальный и разнокультурный ареал проникновения, генезиса и трансформации разнообразных мировоззренческих традиций и изобразительных стилей. Поэтому наряду с самусьской культурой, кузнецко-притомским вариантом крохалёвской культуры и нижнетомским раннеандроноидным комплексом, данный социокультурный феномен представляется интегральной составляющей Салаиро-Нижнетомского центра культурогенеза эпохи палеометалла.

4. Год наскального искусства

В 2026 г. предстоит совпадение шести юбилейных дат, исчисляемых с момента открытия шести петроглифических памятников Нижнетомского очага наскального искусства.

26 июля 2026 г. уже 305 лет исполняется научному открытию Д.Г.Мессершмидтом Томской писаницы. Эта дата стала не только моментом обнаружения самого раннего из ставших известными памятников наскального искусства Северной Евразии, но и днём рождения российской археологии и петроглифики [24].

Круглую годовщину своего открытия Н.Я.Овчинниковым летом 2026 г. будет отмечать и Тутальская писаница. Предваряя описание рисунков, автор сам указывает время своей находки: «Летом 1906 года мне пришлось быть в окрестностях д Поломошной Томскаго уезда» [25]. Дополнительным подтверждением этого факта представляется доклад Н.Я.Овчинникова «О “писаных” камнях в Томском уезде», представленный 15 января 1907 г. на заседании Алтайского подотдела Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Коллеги рекомендовали докладчику подготовить данную работу для публикации в очередном выпуске «Алтайского сборника», что и было сделано в 19010 г. Кроме того, было решено на средства организации иллюстрировать статью: «воспроизведением рисунков писаниц литографическим способом» [26]. Таким образом, летом 2026 г. открытию Тутальской писаницы исполняется ровно 130 лет.

Общая дата сравнительно недавней находки объединяет сразу три памятника наскального искусства Томи. В августе 1991 г. были обнаружены писаницы Висящий Камень и Никольская [27], а в июле этого года – интересное местонахождение из двух плоскостей Крутая I[28]. Со времени открытия всех перечисленных памятников в июле-августе 2026 г. пройдёт 35 лет.

Время находки третьего, по очереди открытия, петроглифического памятника на Томи потребовало специального источниковедческого разбора. Хорошо известно, что Новоромановская писаница, как и главная плоскость Тутальской писаницы, были скопированы по заданию А.И.Мартынова осенью 1967 года [29]. Новоромановскую писаницу открыл житель находящегося на противоположном берегу Томи села Новороманово студент А.Корчуганов [30]. Сообщивший о существовании памятника уроженец деревни Новороманово, студент исторического факультета Кемеровского государственного педагогического института Анатолий Васильевич Корчуганов принимал участие и в первом копировании комплекса. Подробности этого открытия изложены в научно-популярных мемуарах соучастника событий В.В.Боброва, в текстовом изложении Л.А.Лысенко: «Глубокой осенью 1964 г. мы завершили работы на Томской писанице. Мы – это Анатолий Иванович Мартынов, художник Эмиль Иванович Биглер и два студента исторического факультета Кемеровского педагогического института Юра Бородкин и я. Работа состояла в том, чтобы со скальной плоскости перевести изображения на специальную бумагу – кальку <…>

В один из зимних вечеров (как студент я мог помогать Эмилю только после занятий) к нам в лабораторную каморку заглянул Анатолий Корчуганов – совсем ещё зелёный студент, только что прошедший археологическую практику после первого курса <…> Анатолия заинтересовали копии изображений Томской писаницы.

Позже он рассказал Анатолию Ивановичу о том, что на правом берегу реки Томи, напротив деревни Новороманово, где он родился и где живут его родители, он видел точно такие же изображения, как на Томской писанице. Это вызвало интерес у археолога-профессионала. Но как учёный и осторожный человек, он, прежде чем организовывать туда экспедицию, решил удостовериться в надёжности информации.

В начале марта 1967 г. я и Анатолий Корчуганов рейсовым автобусом прибыли в Новороманово. Переночевав в добротной крестьянской избе, мы рано утром отправились выполнять задание А.И.Мартынова…» [31].

Из текста следует, что после рассказа А.В.Корчуганова о Новоромановской писанице А.И.Мартынов долго выжидал и спустя два с половиной года, в марте 1967 г., направил к памятнику рекогносцировочную группу. В тексте очевидны не только подобные разительные несоответствия характеру А.И.Мартынова, но и биографические ошибки, искажающие хронологию событий. А.В.Корчуганов родился в 1948 г., и в 2018 г. на Алтае отмечали 70-летие известного журналиста, художника и поэта [32]. Поэтому в 1964 г. как «студент, только что прошедший археологическую практику после первого курса» А.В.Корчуганов характеризоваться не мог, т.к. осенью указанного года ему исполнилось всего 16 лет. Но если допустить, что общение с А.И.Мартыновым состоялось осенью 1966 г. и его результатом стала поездка на Новоромановскую писаницу в марте следующего года, всё становится на свои места. Это и адекватный возраст студента II курса А.В. Корчуганова – 18 лет, и реальный антропотипический облик А.И.Мартынова, максимально оперативно отправившего группу для проверки чрезвычайно интересовавшей его информации. Закономерно, что произошло это не через три года после получения сведений, а в ближайшее возможное, пусть и экстремальное для такой экспедиции время, т.е. уже в первый весенний месяц следующего года.

На основании вышеизложенного датой первого устного обнародования сведений о Новоромановской писанице и их получения специалистами следует признать осень 1966 г. В соответствии с данным выводом открытию Новоромановской писаницы в 2026 г. исполняется ровно 60 лет.

Таким образом, за исключением Второй Новоромановской писаницы и одной композиции из двух рисунков на Крутой II, шесть памятников наскального искусства Нижнего Притомья в 2026 г. образуют сомножество петроглифических комплексов, сочетающее юбилейные даты их открытия:от 35 до 305 лет назад. Столь знаменательное и знаковое совпадение позволяет надеяться на достойную встречу заинтересованной общественностью и руководством региона ожидающего объявления Года наскального искусства в Кемеровской области-Кузбассе.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Файнер, Ю. Б. Кузнецкая котловина // История развития рельефа Сибири и Дальнего Востока. Алтае-Саянская горная область. – Москва : Наука, 1969. – С. 161-163, рис. 15.

[2] Панина, Л. В., Зайцев, В. А. Неотектоника и геодинамика Кузнецкой впадины // Вестник Московского университета. Серия 4: Геология. Т 4. – 2012. – № 6. – С. 14.

[3] Иванов,А. Ю.Экогеохимия донных отложений малых водоёмов юга Томской области : Дис. … канд. геол.-мин. наук: 25.00.36 – Геоэкология. – Томск, 2018. – C. 36.

[4] Ковтун, И. В. Предыстория индоарийской мифологии. – Кемерово: Азия-Принт, 2013. – C. 68-71.

[5] Ковтун, И. В. Наскальное искусство Кузбасса. Изыскания. Исследователи. Идеи. – Кемерово: Вектор-принт, 2021. – 416 с.

[6] Геологическая карта: №-45-II. Геологическая карта СССР. Серия: Кузбасская. Масштаб: 1:200000. Ред. Нешумаева К.Д. – Зап.-Сиб. геолог. упр., 1961.

[7] Файнер, Ю. Б.Кузнецкая котловина // История развития рельефа Сибири и Дальнего Востока. Алтае-Саянская горная область. – Москва : Наука, 1969. – С. 168.

[8] Геологическая карта: №-45-II…; Гидрогеологическая карта: №-45-II. Гидрогеологическая карта СССР. Серия: Кузбасская. Масштаб: 1:200000. Ред. Савина Ж.Н. – Зап.-Сиб. произв. геолог. объед., 1985.

[9] Кондаков, А. Н., Ввозная, А. А.Геология района Томской писаницы // Музей-заповедник Томская писаница». Вып. 1: Природа. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1998. – С. 23-30; Гудымович, С. С. Геологическое строение окрестностей г. Томска (территории прохождения геологической практики) : учеб. пособ. / Гудымович С. С., Рычкова И. В., Рябчикова Э. Д. – Томск : Изд-во Том. политех. ун-та, 2009. – C. 56-58, рис. 26.

[10] Ржонсницкая, М. А., Куликова, В. Ф. Зарубинские слои (толща, горизонт, известняк) // Стратиграфический словарь СССР. Кембрий, ордовик, силур, девон. – Ленинград : Недра, 1975. – С. 169-170.

[11] URL: https://stratigraphy.org/ICSchart/ChronostratChart2022-02.pdf (дата обращения: 10.03.2024).

[12] Мартынов, А. И. Особенности и приоритеты Томской писаницы (к 300-летию открытия памятника) // Древнее искусство в контексте культурно-исторических процессов Евразии : (к 300-летию научного открытия Томской писаницы) : Материалы междунар. конф. – Кемерово : КРИПКиПРО, 2021. – С. 83.

[13] URL: https://stratigraphy.org/ICSchart/ChronostratChart2022-02.pdf (дата обращения: 10.03.2024).

[14] Бородкин, Ю. М. Произведения изобразительного искусства из неолитических погребений Васьковского могильника // Известия лаборатории археологических исследований. Вып. 7. – Кемерово : КемГУ, 1976. – С. 99–109.

[15] Ритуальные комплексы эпохи раннего неолита в Обь-Иртышской лесостепи / Молодин В.И., Мыльникова Л.Н., Нестерова М.С. [и др.] // Труды VI (XXII) Всероссийского археологического съезда в Самаре : В 3-х т. Т. 1. – Самара : СГСПУ, 2020. – С. 188, рис. 1.

[16] Молодин, В. И. Айдашинская пещера / Молодин В. И., Бобров В. В., Равнушкин В. Н. – Новосибирск : Наука, 1980.

[17] Грушин, С. П., Фрибус, А. В. Изображение головы лося на костяном предмете из неолитического погребения на могильнике Чумыш-Перекат // Древнее искусство в контексте культурно-исторических процессов Евразии… С. 320, рис. 1.

[18] Ковтун, И. В. Предыстория индоарийской мифологии... Табл. 38, 1, 15, 16.

[19] Ковтун, И. В., Онищенко, С. С.Абсолютная хронология большемысских древностей северо-восточного Присалаирья // Учёные записки музея-заповедника «Томская писаница». Вып. 18. – 2023. – С. 35-37.

[20] Ковтун, И. В.Персонажи с лучезарным ореолом эпохи ранней бронзы Южной Сибири (часть I) // Там же. С. 13.

[21] Поляков, А. В.Радиоуглеродные даты памятников андроновской (фёдоровской) культуры на Среднем Енисее // Записки ИИМК РАН. № 20 – Санкт-Петербург : ИИМК РАН, 2019. – С. 169; Поляков, А. В., Святко, С. В. 2009–2019: новые данные по радиоуглеродной хронологии эпохи бронзы минусинских котловин // Древности Восточной Европы, Центральной Азии и Южной Сибири в контексте связей и взаимодействий в евразийском культурном пространстве (новые данные и концепции). Т. II: Связи, контакты и взаимодействия древних культур Северной Евразии и цивилизаций Востока в эпоху палеометалла (IV–I тыс. до н. э.). – Санкт-Петербург : ИИМК РАН, 2019. – С. 19.

[22] Ковтун, И. В. Вислообушный топор с гребнем в Нижнетомском очаге наскального искусства // Археология Северной и Центральной Азии: новые открытия и результаты междисциплинарных исследований : сборник статей, посвященный 75-летию проф. Ю.Ф. Кирюшина. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2021. – С. 157-164.

[23] Ковтун, И. В. Оглахтинско-томские петроглифы Нижнетомского очага наскального искусства // Вестник Кемеровского государственного университета. - 2021. - Т. 23. № 1. - С. 10–17.

[24] Ковтун, И. В. Наскальное искусство Кузбасса... C. 12, 41.

[25] Овчинников, Н. О «писаных» камнях в Томском уезде // Алтайский сборник. – Барнаул: Типо-лит. Глав. упр. Алт-го окр., 1910. – С. 4.

[26] Тишкина, Т.В. Археологические исследования на Алтае (1860 – 1930-е гг.). – Барнаул : Азбука, 2010. – C. 108.

[27] Ковтун, И. В. Петроглифы Висящего Камня и хронология томских писаниц. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1993. – C. 4-8, 15, 63, 64; Ковтун, И. В. Изобразительные традиции эпохи бронзы на юге Западной Сибири (Нижнее Притомье и сопредельные регионы) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. – Барнаул, 1995. – C. 9, 11, 12; Ковтун, И. В. Наскальное искусство Кузбасса... C. 279, 285.

[28] Ковтун, И. В. Наскальное искусство Кузбасса... C. 279.

[29] Окладников, А. П., Мартынов, А. И. Сокровища томских писаниц. Наскальные рисунки эпохи неолита и бронзы. – Москва : Искусство, 1972. – C. 7, 143.

[30] Там же. C. 7.

[31] Бобров, В. В. Древности земли Кузнецкой (Записки охотника). – Кемерово : КРИПКиПРО, 2015. – C. 145-147.

[32] URL: https://www.youtube.com/watch?v=cmzngjmaT7I&t=33s (дата обращения: 10.03.2024).

Ковтун Игорь Вячеславович
доктор исторических наук, Научно-производственное
объединение «Археополис» (Кемерово)
Email: ivkovtun@mail.ru

© Ковтун И.В., текст, 2024
© Ковтун И.В., ил., 2024

Статья поступила в редакцию 20.02.2024.

Открыть PDF-файл

Ссылка на статью:
Ковтун, И. В. Нижнетомский очаг наскального искусства. – DOI 10.34685/HI.2024.84.18.010. – Текст: электронный // Журнал Института Наследия. – 2024. – № 1. – С. 26-34. – URL: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/631.html.

Наверх

Новости

Наши партнеры