2024/1(36)

спецвыпуск

ТОМСКАЯ ПИСАНИЦА

Материалы исследований

Аболонкова И.В.,
Заятдинов Д.Ф.,
Новокрещенова К.Ю., Юдникова А.Е., Райко Г.В.

Опыт геомеханического мониторинга Томской писаницы в 2022–2023 гг.

Гизей Ю.Ю.

Перспективы номинирования наскального искусства Томи
в Список объектов Всемирного наследия

Горяев В.С.

Музей-заповедник «Томская Писаница»: возвращение от «культурологического музея» к «хранилищу объектов культурного наследия»

Ковтун И.В.

Нижнетомский очаг наскального искусства

Моор Н.Н., Аболонкова И.В., Горяев В.С., Селецкий М.В., Онищенко С.С.

Предварительные результаты исследования археологического контекста Томской писаницы

Москвина Е.А.

История сохранения и музеефикации писаниц на Томи
по документам Государственного архива Кузбасса

Орлова Е.А.

Старинные русские сёла и деревни предполагаемого достопримечательного места «Наскальное искусство р. Томь»

Сазанова К.В.,
Зеленская М.С., Власов Д.Ю.

Методические подходы к защите археологических памятников Притомья от биологических повреждений

Селецкий М.В., Соколов П.Г.

Каменная индустрия памятника Писаная I: предварительные результаты технико-типологического анализа

Шереметова С.А.,
Шереметов Р.Т.

Географические и флористические особенности бассейна реки Томь

Опубликован 15.03.2024 г.

Архив

Пробейголова Н.В.

Технологии мифотворчества в процессе конструирования современной политической реальности (на примере Украины, ЛНР и ДНР): цивилизационный подход

Аннотация. Автор рассматривает механизмы и технологии, которые используются в политическом процессе обществ при создании и внедрении мифов с учетом политико-культурных особенностей населения.

Ключевые слова: политический миф, политическое мифотворчество, манипулятивная технология, механизмы конструирования мифов, политические коммуникации.

Открыть PDF-файл

В условиях модернизации современного общества, производства и внедрения новых технологий увеличивается мобильность населения, расширяется коммуникативное пространство, усложняются общественно-политические связи и отношения, появляется потребность в формировании человека новой передовой культуры, и как следствие, растет потребление знаний. Невзирая на увеличение объема информации, циркулирующей в социуме на современном этапе, роль политического мифотворчества, напротив, растет, позволяя политическому мифу выступать в качестве неотъемлемой части политики.

Пожалуй, нет более древней формы систематического политического мышления, чем миф, и нет более современной, потому что и сегодня причастность к национальным, социально-групповым, профессионально-кастовым мифологическим комплексам как к непременной части своей цивилизации, объединяет людей с различными жизненным опытом, уровнем образования и экономическими возможностями. Известно, что власть держится на общественном мнении, и поскольку миф властвует над человеком, власть должна господствовать над мифом, чтобы через него контролировать людей. Ведь мифы не только придают осмысленность человеческому существованию. Они, выполняя социальный заказ, обеспечивают успешный поиск «правильных» ответов, воплощаются в ценностях, идеалах, закрепляются в нормах, традициях, ритуалах. И потому социально-политическое мифотворчество должно быть особым направлением политики любой власти. Ее задача – контроль над умами через формирование устойчивых социальных смыслов, определяющих место и роль общества и государства в мировом пространстве.

Комплекс социально-политических мифов служит важным показателем состояния политической культуры общества в целом. Поэтому является актуальным изучение политического мифотворчества как процесса целенаправленного воздействия власти на общество с целью конструирования соответствующего политического пространства, образов, моделей поведения посредством разработки и внедрения в массовое сознание политического мифа, который и является структурным элементом этого процесса.

Анализируя научную литературу, можно отметить, что в 20-21 вв. был накоплен большой объем фактического материала в области изучения мифов, религиозных символов и ритуалов, предприняты попытки исследовать архаические слои сознания, были обобщены древние мифологические тексты, методами аналитической психологии выведена зависимость поведения людей от мифологических образов подсознания. Необходимо отметить, что большинство исследований мифа посвящены его архаичным формам, понятию «миф», тогда как реальное господство политических мифов в жизни общества вызывало потребность расширения знаний о мифе, о механизмах его действия. Но фундаментальных исследований в этой сфере немного. Первые из таких работ принадлежат западным ученым Е. Кассиреру, Ж.Э. Сорелю, К. Хюбнеру, российским исследователям П. Гуревичу, А. Кольеву, А. Цуладзе, и украинским Ю. Шайгородскому, М. Головатому и другим.

Именно поэтому сегодня является актуальным исследование нерешенных вопросов относительно технологий мифотворчества в процессе конструирования политической реальности, что и составляет цель и задачи данной научной статьи.

Человечество постоянно продуцирует новые идеи, политические ценности и нравственные ориентации, на основе которых формируются политические мифы. Понятие «политическая ценность» и «политический миф» тесно связаны, прежде всего, благодаря социальной природе происхождения. Подобно политическим ценностям, которые являются достоянием политической культуры человечества, мифы, как форма коллективного сознания, определяют мировоззрение определенных групп людей, их идентичность, психологические и моральные наставления.

На мифотворчество влияют также историческое сознание народа и характер политических процессов. По мнению В. Лысенко, «миф формирует ментальность народа и им же формируется, определяя исторический выбор нации» [13, с. 30]. Э. Кассирер отмечал: «мифы подчинены непоколебимой необходимости и имеют собственную реальность. История любого народа является вторичной и производной от мифа. Миф является своеобразной первоначальной формой жизни, что определяет историю каждого народа» [9, с. 208].

Соглашаясь с точкой зрения данных авторов, можно констатировать, что современный политический миф, в отличие от традиционного, является, по нашему мнению, моделью видения мира. А это не предполагает критического осмысления действительности. Современный миф не возникает спонтанно, как результат бессознательной деятельности человека или продукт воображения: это всегда рациональный компонент, можно сказать, искусственное творение, созданное группой технологов, идеологов. В таком ключе Э. Кассирер рассматривает политический миф как одну из политических технологий, так называемое «необходимое средство, используемое властями для манипулирования общественным сознанием, когда все другие средства уже исчерпаны» [9, с. 59, 61]. Как пример можно привести современную Украину, в которой новая украинская «элита» пытается переписать украинскую историю под себя, создавая новые исторические мифы. По мнению российского ученого А. Ставицкого, дело не только в том, чтобы переложить вину за собственную антинародную политику на прежний советский режим, но и в том, чтобы осуществить «перекодировку» смыслов украинского народа. Смыслов, в основе которых лежат не этнические, а цивилизационные мифы [18, с. 159-165].

В то же время, в научной литературе достаточно распространено мнение о иррациональной природе политического мифа. Так, например, современный ученый Н. Шестов трактует его как стереотип, который имеет повышенную эмоциональную нагруженность и который меняется в зависимости от свойств и потребностей конкретного этапа политического процесса [21, с. 27]. Другие исследователи (А. Рюмкова, С. Кара-Мурза) понимают под «политическим мифом» неисторическую, ненаучную форму познания реальности, то есть обобщенное представление о реальности, по их мнению, несет важная иррациональная компонента [7, с. 22, 31, 205].

Автор рассматривает политический миф как идею и одновременно как манипулятивный механизм, инструмент целенаправленного воздействия на общество, воздействия на массовое сознание с целью формирования необходимых образов, оценок. В связи с этим можно говорить о том, что политический миф более рациональная конструкция, поскольку является осознанным средством конструирования реальности, детерминированная иррациональным базисом, то есть является механизмом конструирования политической реальности.

Оставаясь, с одной стороны, иррациональной конструкцией, миф через взаимодействие с политической реальностью рационализируется уже в своем, новом качестве, входит в политику в качестве ее инструмента и используется для достижения вполне прагматических политических интересов и целей [9]. То есть, по мнению Э. Кассирера, «перед нами предстал миф нового типа – миф полностью рационализирован. Нашему ХХ веку – великой эпохе технической цивилизации – суждено было создать и новую технику мифа, поскольку мифы могут создаваться точно так же и согласно тех же правил, как и любое другое современное оружие, будь то пулеметы или самолеты. Это новый момент, имеющий принципиальное значение. Он изменит всю нашу социальную жизнь» [8, с. 154]. Вместе с тем необходимо отметить, что политический миф выполняет крайне важную функцию обеспечения целостности мировоззрения, достижения мировоззренческого консенсуса различных социальных групп. В условиях ценностной неопределенности, перманентного кризиса миф становится своеобразным защитным механизмом социума.

По мнению украинского ученого Ю. Шайгородского, технология создания мифов (как искусство, мастерство, метод преобразования данного в необходимое) основывается на понимании степени влияния мифа на сознание человека, на его особенностях, в частности на том, что он оперирует не реальностью, а психологическими состояниями, ожиданиями людей [20].

То есть, стихийное мифотворчество заменяется сознательным конструированием мифов. Такие ученые, как В. Лысенко, Г. Почепцов, С. Самохвалова, В. Фесенко, Н. Фома, анализируя материалы массовой культуры и политической рекламы, политические события пришли к выводу, что изучение и продуцирование мифов сегодня стало научной дисциплиной и не важно, как ее называют: идеологией, пропагандой, имиджеологией, PR или рекламой. То есть, интерес к мифу как средству модификации общественного сознания определяется его сущностью. Так называемый синкретический миф интересен специалистам, занятым в сфере виртуализации окружающего пространства [12]. Так, например, воспользовавшись распадом Советского Союза, крах которого в значительной степени являлся результатом крушения его мифов, национально мыслящая украинская интеллигенция провозгласила курс на «демифологизацию» и возвращение к исторической правде [15, с. 83-87]. Но эпоха правды так и не началась. Как не начался и расцвет [4, с. 232]. Причина этого довольно проста и заключается в том, что современные национальные движения, в идеологии которых преобладает этническое начало, довольно быстро исчерпывают свой мобилизационный потенциал. Более того, как считает современный ученый К. Гаджиев, они создают благоприятную почву для утверждения авторитарных и тоталитарных режимов [3, с.196]. Не в силах выдвинуть объединяющий граждан национальный проект развития, они могут лишь культивировать миф-память, центральное место в котором занимает «золотой век» прошлого, утраченный по чьей-то вине. И эта вина сегодня возложена на Россию.

Поскольку попытка замены цивилизационных кодов не приводит к желаемому результату и, лишь еще более обострив ситуацию, приближает Украину к краху, мы вынуждены признать, что пропагандируемые националистически настроенной «элитой» мифы не столько созидают, сколько разделяют и разрушают внутреннюю целостность страны, пропагандируя мифологию противостояния, конфликта, войны. Ярким примером этому является гражданский конфликт в стране и образование двух республик: ЛНР и ДНР. Воспитывая не граждан Украины, а националистически мыслящих украинцев, они не конструктивны, не работают на будущее Украины, предлагая обществу миф-память, а не миф-проект. Они не отвечают стратегическим интересам Украины, лишая ее позитивного будущего и деформируя ее смыслы. Смыслы, несущие громадный резерв позитивной мотивации в рамках общего с Россией цивилизационного пространства [17, с. 159-165].

Одной из технологий такого конструирования становится речь: именно она, будучи использована в повседневной жизни, постоянно предоставляет человеку те или иные истины и смыслы, устанавливает порядок, регулирующий их личное восприятие. Общество во всех государственных и негосударственных формах своего существования живет и функционирует в двуедином мире, который представляет собой материальную, предметную действительность и мир идеальных сущностей: понятий, идей, концепций, теорий, верований, мифов и тому подобное. Идеальная сфера, которая направлена на ориентацию людей в реальности, их поведение и жизнедеятельность, бывает иногда существеннее, чем материальная и существует в основном в языковой форме. По этой причине языком, его природой и функциональными возможностями люди начали интересоваться, как только осознали себя людьми. Нет философии, религии, философской концепции, социальной доктрины, где бы в той или иной степени не рассматривались вопросы языка. Язык есть основное средство общения в общественной жизни человека. Сама языковая система через присущее ей специфическое отражение социальной действительности создает базу для выбора, который может осуществлять отдельный человек, пользуется языком, но в то же время накладывает на этот выбор определенные ограничения. В науке широко известна парадоксальная, на первый взгляд, мысль Вильгельма фон Гумбольдта о том, что не люди овладевают языком, а язык овладевает людьми. Наша социальная действительность в существенной мере структурируется и определяется языком. И поэтому языковые средства остаются одной из важнейших составляющих конструирования реальности, в частности, политической. Так, например, при формировании имиджа государственного служащего или политического деятеля, лидера использование языка определяет и передает его представление о тех, к кому он обращается, его отношение к ним. Кроме того, именно благодаря использованию языка создается и демонстрируется образ государственного служащего или политического деятеля, лидера. Через использование языковых средств человек выражает свое отношение к тому, что он говорит, выражает свои чувства, а это, в свою очередь, многое говорит о самом человеке.

Языковые средства также могут влиять на эмоциональную атмосферу в обществе, которая создается участниками акта коммуникации, или могут определять отсутствие такой атмосферы. Для конструирования политической реальности могут использоваться различные языковые механизмы. Например, можно поставить факт в систему, которая уже сама своей силой сможет провести данный факт через существующие барьеры: невнимание, недоверие и тому подобное. Для того чтобы поставить факт в систему, можно использовать следующие операции, например, символизация, сочетание, индивидуализация и персонализация. В основе данной технологии мифотворчества лежат такие особенности механизма действия, как способность убеждать, заставлять людей искренне верить в идею, факт, возможность вызвать на поверхность политических процессов архетип, способность нести на себе «поисковую логику» в отсутствие полноты начальных данных [10].

Следующей технологией мифотворчества в процессе конструирования политической реальности можно считать процесс влияния на политическое сознание как индивида, так и общества в целом. Политическое сознание выступает как существенный фактор политики, что в значительной степени определяет функционирование политической системы общества, направленность политических процессов, характер политической деятельности и поведения людей. Оно составляет субъективную основу функционирования политической системы и выражает рациональную сторону поведения отдельного человека, а также тесно связано с политической культурой и во многом определяет ее, в обобщенной форме выражает степень знакомства личности с политикой.

В самом общем виде можно представить политическое сознание как специфическое отражение политики социальными общностями и индивидами. Не рассматривая вопрос о правильности мифизации с той или с другой стороны общественной жизни, укажем, что за этим процессом находится акт атрибуции внешней реальности с помощью содержания самосознания. И «миф», и «идея» являются продуктами человеческого сознания, которые возникают, развиваются и функционируют по единым законам. Идея исходит из мифа как более оформленные символы, заключенные в некую логическую схему, которая ближе к науке, чем к мифу, но генетически с ним связана. Мир идей всегда переполнен мифами. Некоторые из них бывают положительными, некоторые отрицательными.

Мифологии принадлежит заметное место в мировоззренческом и регулятивном измерениях политики. Политический миф используется как инструмент для конструирования политической реальности, построения новой ценностной системы, именно поэтому любую идеологическую доктрину невозможно анализировать, исходя только из ее содержания. Идеология является своеобразным результатом социокультурного мифотворчества, а ее успех в значительной мере зависит от «уровня» этого творчества [19].

Наряду с рациональными способами воздействия на сознание существуют способы, которые можно назвать иррациональными. Последние могут оказывать разрушительное воздействие, подавлять рациональное начало и заставлять людей служить своим целям. При этом используется отмеченная Ницше тенденция к созданию социальной и политической мифологии как средства манипулирования общественным сознанием, которая была взята на вооружение и в наше время активно используется в борьбе различных политических сил.

Ключевым моментом такого глобального информационного действия в периоды крутых исторических переломов максимальное используется существующая система понятий (символов, стереотипов, ценностных установок). При этом происходит изменение внутреннего содержания понятий. То есть, мы сталкиваемся с разрушением привычной системы стереотипов изнутри, когда при изменении содержания понятий система символов начинает работать против этого общества. Подтверждая это, анализ современной мифологии показывает, что в рамках политического мифотворчества определяется так называемое «символическое время» власти [16, с. 239], в котором она будет действовать, позиционируя себя, опираясь на уже символически означенные и сакрализованные историей события как на свои символические опоры. Ведь мифология представляет собой способ кодирования действительности, выявления в ней тех знаковых величин, от которых общество будет отталкиваться и на которые будет равняться. Но в этом контексте следует признать, что, хотя мифологическое решение более точно отражает контекст времени, оно не может заменить реальной политики и без сочетания с нею имеет весьма ограниченный ресурс, с неизбежностью ставя вопрос о качестве «новой» национальной элиты, взявшей на себя ответственность за управление страной.

К сожалению, надо отметить, что в период распада СССР многие руководители стран бывшего Советского Союза были не готовы управлять новым независимым государством. В числе таких государств оказалась и Украина. В результате политическое мифотворчество в независимой Украине не исчезает, а переходит на новый исторический виток. Именно поэтому можно признать, что с образованием независимой Украины, по мнению многих ученых, «действительный переворот, причем весьма радикальный, произошел, по существу, лишь в идеологических атрибутах и официальной риторике, призванных придать прежней власти новый внешний облик и тем самым дать ей новое обоснование» [6, с. 36].

Одной из ключевых проблем, лежащих в основе цивилизационного мировоззрения украинцев, является их отношение к России, в основе которого понимание стратегической важности сохранения, пусть и в иной форме, союза с северным соседом, позволяющего в новом геополитическом раскладе и Украине, и России сохранить статус игрока на поле Большой Игры. Стараясь изменить это мировоззрение кардинальным образом, национально мыслящая интеллигенция взяла за основу идеи создателя так называемого «интегрального национализма» Д. Донцова [5, с. 164] и его сторонников и начало целенаправленно внедрять их в общественное сознание. Интересно, что в отношении России, естественно, сочетаются представления о братстве двух славянских народов, об извечном желании «империалистической» России покорить, закабалить и ограбить Украину. Во всяком случае, именно этим нередко объяснялась экономическая отсталость Украины, низкий уровень благосостояния ее граждан. Обвинив в своих бедах Россию, «новые» украинские идеологи и политики сумели обосновать миф о независимости как кратчайшем пути к социальному благосостоянию и на определенное время увлечь общество идеей союза с Западом. Но вскоре выяснилось, что проблема независимости во многом решается экономической состоятельностью страны, что независимость Украины мало чего стоит, если люди в ней бедствуют и не могут гордиться своим обществом, государством, страной.

Пытаясь объяснить сохранение кризиса постоянным вмешательством России, национально мыслящая интеллигенция обвиняет ее в экономической экспансии и политическом шантаже, в усилении нефтяной и газовой зависимости, в торговых и таможенных войнах и в росте сепаратизма восточных областей. По их мнению, Россия использует население юга и востока Украины как «пятую колонну», как плацдарм для раскола и поглощения Украины.

Сторонники этой позиции не осознают, что украинцы, независимо от места проживания и политических взглядов, хотят достойной жизни и материального благополучия, а не невыполнимых обещаний. И если для достижения этого необходимо восстановление и развитие экономической интеграции с Россией, рано или поздно большинство людей выскажется в пользу союза с ней. И этот процесс уже начался с интеграции восточных регионов Украины (создание ЛНР и ДНР). Ведь в данном случае независимость – не цель, а средство, условие для процветания общества и роста благосостояния страны. Но будут ли украинцы и дальше голосовать за независимость в нищете? И поскольку сама независимость – категория не абсолютная, правомерны другие вопросы. О какой независимости идет речь? Где независимость переходит в изоляцию? Где кончается независимость и начинается интеграция? С кем и на каких условиях она может происходить? [18, c. 162].

Таким образом, формирование общественного сознания граждан основано не только на положительных интеллектуальных концепциях, которые глубоко проработали, но и на технологиях политического манипулирования, иногда действующих как на уровне внедрения в человеческое сознание, так и внедрения в подсознание, используя при этом язык мифологем и мифосюжетов. Такая манипулятивная деятельность превращает выбор граждан из свободного сознательного решения в формальный акт, заранее запрограммированный специалистами по формированию массового сознания.

Одной из технологий мифотворчества в процессе конструирования политической реальности можно считать процесс символизации исторических событий, политических процессов и явлений современности. Важной предпосылкой выделения различных признаков идеологии и мифологии является использование набора определенных символов. Символ выступает знаком, который является, по мнению А. Лосева, одной из характеристик мифа [11, с. 32-41]. Ученый отмечает, что в символе происходит полное взаимопроникновение идейной образности вещи в саму вещь (и наоборот): смысл, перенесенный с одного предмета на другой, настолько глубоко и всесторонне сливается с этим вторичным предметом, что их уже невозможно отделить друг от друга. Символы присутствуют в различных сферах жизнедеятельности. Так, современные ученые называют научные, художественные, мифологические, религиозные, социальные, идеологические и политические символы [20].

Символы повсюду окружают нас. Мы живем в символическом мире, где любое реальное физическое действие может иметь символический смысл. Возникает символическая коммуникация, результатом которой является мысленный мир – мир символический.

Формирование человечества в значительной степени происходило под влиянием мнимых миров, символических реальностей. Каждому периоду времени каждой нации присущи свои ценности, свои объекты для изображения, свои символы. Мир символов окружает нас повсюду. Конечно же, не следует забывать, что символы работают только в своей среде, в определенном контексте, а вне контекста могут быть непонятными и вообще не иметь какого-либо смысла. Это происходит из-за того, что, создавая определенную среду, люди создают инструменты для этого среды, знаки, с помощью которых в этой среде можно ориентироваться, понимать друг друга, обмениваться информацией. Политика очень хорошо поддается символизации. Такая техника отрабатывалась веками. Достаточно вспомнить величественные фигуры древнегреческих фараонов и жрецов, сколько символов власти, могущества и мистики окружало их. Политике не просто присуща символизация: политике обязательно нужна символизация для эффективного влияния и управления. По мнению украинского ученого Ю. Шайгородского, «политические коммуникации всегда направлены на группы людей, а когда так, то они с необходимостью получают определенную гиперболизацию для более результативного воздействия на массовую аудиторию» [20]. Символизация – это один из приемов массового воздействия, который очень необходим политике.

По мнению современных ученых, идеология и миф сами являются совокупностью определенных символов, а точнее, формами символизации политического пространства. Совместно они создают определенный комплекс ориентационных символов, с помощью которых происходит взаимодействие власти с общественностью (участие в принятии государственных решений, реализация избирательного права, осуществление политических акций и т.п). Такой подход дает основания для понимания тенденции потери идеологией на современном этапе ее ведущих позиций в сравнении с мифологией [19].

Еще одной технологией мифотворчества в процессе конструирования политической реальности становится расширение виртуального пространства. Особенностью сегодняшнего информационно-насыщенного мира является то, что имитация события, правильно и широко освещеная средствами массовой информации, действует на общественное мнение сильнее, чем настоящее событие. Зато реальное событие должно соответствовать менталитету человека для того, чтобы быть ей понятной и логичной. И максимально воздействовать на эмоции, поскольку человек, привыкший к ежедневной борьбе за выживание, становится все менее чувствительным к тому, что не касается его лично. Для современной виртуальности характерным является ее высокая технологичность, то есть компьютерная виртуальная среда – новый посредник всех прежних социальных связей, в том числе и символических.

Виртуальность – это понятие, обозначающее особый порядок или мир существования объектов реальности. Сложность этого феномена заключается в том, что это, во-первых, совокупность моделей, конструктов, генерализаций образно-символических заменителей физического (первичной, имеющейся, исходной) реальности, во-вторых, мир потенциального, возможного, даже мнимого, фантомного; в-третьих, совокупность идеалов, стимулов и объектов желаний; в-четвертых, техника и технологии, симулирующие исходную реальность, создавая эффект присутствия человека в порожденном ими мире и конструируя идентичность идеального субъекта – субъекта и объекта желаний. Переосмысливая в связи с этим влияние традиционных средств массовой информации (радио, телевидение, газеты, журналы), уже можно говорить о всестороннем развитии виртуальности как места сосредоточения универсальных дискурсивных практик. СМИ стали основным полем распространения политического языка, культуры, ценностей, других явлений, присущих современной политической системе. Однако с появлением новейших информационных и телекоммуникационных технологий, прежде всего Интернета, этот процесс приобрел новые признаки: виртуальная среда выделилось в структуре политических коммуникаций, а сам «виртуал» стал своеобразным потребителем информации, которая формирует соответствующий «виртуальный дискурс» [20]. Именно особое внимание к желанию как связующего звена между производством и потреблением и невероятное развитие средств и технологий создания виртуальной реальности (компьютерная техника и ее программное обеспечение, скоростная видеосъемка, квадрозвуковая техника, усовершенствование технологий порождения и оперирования трехмерными графическими объектами, использование компьютерных технологий в обработке видео- и аудиоряда в кино- и телеиндустрии, в функционировании Интернета и т.п.) обеспечили ведущую роль виртуальности в формировании политической реальности. Виртуальность творчески комбинирует различные явления, которые в реальной жизни не находятся вместе. Она позволяет сочетать вещи, которые, на первый взгляд, не имеют ничего общего. Если мифологический кентавр мог присутствовать виртуально только в воображении древнего человека, то теперь в виртуальной реальности можно расположить любые фрагменты политической действительности.

Таким образом формируется принципиально новый тип символического существования человека, культуры, социума. Именно виртуальность и ее аудиовизуальные образы как ведущая форма воздействия позволяет проще преодолеть порог критического мышления через эффект информационной перегрузки сознания. Большое количество структурированной информации, которая подается с помощью аудиовизуальных образов, неожиданные, радикальные идеи или неожиданные последствия неожиданного их применения, нехватка времени на осмысление новой информации и соотнесение ее с реальным положением вещей, стремление человека включить в жизненный опыт и получить пользу из того, что было воспринято как уникальная, интересная или необходимая информация, – все это подталкивает индивида к некритическому принятию представлений, которые детерминируют легитимацию в нужном субъекту политическом русле. Виртуальность становится особым миром, который замещает собой реальность. Сила влияния виртуальности заключается в том, что она дает человеку то, чего не смогли дать ни религии, ни идеологии, ни войны, ни революции, ни реформы. Виртуальность освобождает человека от обусловленности повседневных отношений, общественного контроля, вины, требований и обстоятельств, которые выходят из привычных, стереотипных когнитивных и ценностных описаний операционализации социального мира.

Таким образом, миф не только упорядочивает информационные потоки, но и приобретает признаки предполагаемого события. Он побуждает к подражанию определенным образцам поведения. Пронизывая общественное сознание, миф способен стабилизировать политическую среду, уменьшить уровень неопределенности политических процессов.

Как отдельный вид мифотехнологий современный ученый Г. Вонсович очерчивает «политический брендинг». Так, за успехом таких известных в Украине политических брендов, как «Народный Рух» Украины, Коммунистическая партия Украины стоят мифологемы «возрождения национального самосознания» и «восстановления исторической справедливости». Отдельно следует отметить популярный в Украине прием эксплуатации мифологически-архаического противопоставления «свой – чужой» (Блок Виктора Ющенко «Наша Украина», Блок «Не Так!» и тому подобное). Вообще, противопоставление как таковое является одним из сущностных принципов политической конкуренции [2, с. 106-115].

Таким образом, рассмотренные выше технологии мифотворчества в процессе конструирования политической реальности позволяют сделать следующие выводы.

Во-первых, политический миф – это не только конкретные достижения, но и их интерпретация, умение грамотно преподнести идею, которая находится в нем.

Во-вторых, политический миф является не абстрактным, а вполне конкретным понятиям, существующим в определенных пространственно-временных рамках.

В-третьих, мифотворчество оказывается тесно связанным с произвольными, но достаточно обоснованными обобщениями, то есть с распространением некоторого открытия или предмета веры на очень широкую область явлений. Такое обобщение достигается с помощью упрощения, которое лучше всего действует на воображение большого количества людей и становится их общим достоянием.

В-четвертых, упрощенный и произвольно обобщенный миф выходит на уровень коллективного сознания. Такое свойство мифа активно используется идеологией. То есть, миф аккумулирует в себе социально-онтологические характеристики, которые наполняют идеологию конкретным содержанием.

В-пятых, существенным признаком современных идеологий является их технологизация. Технологией становится современный политический миф. Стихийное мифотворчество заменяется сознательным конструированием мифов. Она не объясняет реальность, а выстраивает иллюзию. Политический миф стал составной веками отработанной и усовершенствованной технологии управления общественным сознанием.

В-шестых, в современных условиях миф все больше приобретает рациональные признаки с той точки зрения, что становится инструментом рациональной политики, которая использует миф для реализации прагматических целей. Парадоксальность заключается в том, что миф, по определению явление иррациональное, все больше служит рационализации политики, желанию реализовать прагматические интересы и цели.

В-седьмых, политическая мифология является системой политических нормативно-символических конструкций и эмоционально-значимых для членов сообщества политических ориентиров, которые выступают побудительным фактором политического поведения индивидов и групп.

Следовательно, политические мифы выступают эффективным механизмом конструирования политического пространства, с помощью которых осуществляется формирование оптимальных для власти моделей поведения, общественно-политического климата, укрепление адекватных обстановке стереотипов сознания, настроений, ценностей (справедливость, этатизм, патерналистские настроения). Кроме того, мифы выступают дополнительным средством легитимизации власти, создавая иллюзию причастности граждан к политическому процессу, образ открытой к диалогу власти путем апелляции к общественному мнению. Мифотворчество становится одним из сущностных признаков мышления современного человека, а существование личности в искусственно созданном пространстве политических мифов становится характерным явлением общественно-политической жизни.

ЛИТЕРАТУРА

[1] Бадзьо Ю. Уничтожение и русификация украинской исторической науки в Советской Украине // Украинский историк, 1-4 (69-72) год XVIII. – Нью-Йорк; Торонто; Мюнхен, 1981. – С. 83-87.

[2] Вонсович Г.Б. Политический миф как фактор трансформации политического сознания // Сборник научных трудов Каменец-Подольского национального университета им. Ивана Огиенко, Института психологии им. Г.С. Костюка АПН Украины / под ред. С.Д. Максименко, Л.А. Онуфриевой. Вып. 7. – Каменец-Подольский: Аксиома, 2010. – С. 106-115.

[3] Гаджиев К.С. Геополитика. – М.: Междунар. отношения, 1997. – 384 с.

[4] Гринев В.Б., Гугель А.С. Потерянное десятилетие – контуры новейшей политической и экономической истории Украины : Моногр / В.Б. Гринев, А.С. Гугель. – К.: МАУП, 2001. – 432 с.

[5] Донцов Д. Дух нашей старины : 2-е изд. / отв. за вып. Л. Яцыныч. – Дрогобыч: Возрождение, 1991. – 342 с.

[6] Зиновьев А. Глобальное сверхобщество и Россия / Александр Зиновьев. – Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. – 128 с.

[7] Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием // С.Г. Кара-Мурза. – М.: Эксмо, 2010. – 864 с.

[8] Кассирер Э. Техника современных политических мифов / Э. Кассирер // Вестник Московского университета. Сер. 7. – 1990. – № 2. – С. 40-61.

[9] Кассирер Э. Философия символических форм. Т. 2. Мифологическое мышление. – М.: Университет. книга, 2001. – 280 с.

[10] Кольев А. Политическая мифология – М.: Логос. – 2003. – 384 с. – То же [Электронный ресурс]. – URL: http://velikoross.org/wp-content/
uploads/2014/05/politicheskaya-mifologiya-andrey-savelev-2003.pdf (дата обращения: 14.01.2018).

[11] Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство / А .Ф. Лосев Проблема символа и реалистическое искусство – М: Искусство, 1995. – 320 с.

[12] Лысенко С. Политический миф как архаизация социокультурного пространства в новых исторических условиях // Персонал. – 2007. – № 8. – С. 30-34.

[13] Ницше Ф. По ту сторону добра и зла / Ф. Ницше По ту сторону добра и зла – Н., 1989. – То же [Электронный ресурс]. – URL: http://bormar.narod.ru/rolmifa.html (дата обращения: 14.01.2018).

[14] Последствия Переяславской рады 1654 года : Сб. стат. – К.: Факел, 2004. – 606 с.

[15] Почепцов Г. Теория коммуникации. – М.: Ваклер; К.: Рефл-бук, 2001. — 656 с.

[16] Ставицкий А.В. Актуальные проблемы гуманитарного образования и культуры в современных условиях : материалы двух научно-практических конференций. Сборник научных трудов сост. А.Н. Баранецкий, А.В. Ставицкий. – Севастополь: Рибэст, 2006. – с. 159-165

[17] Хомский Н. Государства-изгои : Право сильного в мировой политике / Н. Хомский. – М.: Логос, 2003. – 379 c.

[18] Шайгородский Ю.Ж. Миф как политическая реальность [Электронный ресурс]. – URL: http://www.kbuapa.kharkov.ua/ (дата обращения: 14.01.2018).

[19] Шайгородский Ю.Ж. Мифология как средство моделирования политической реальности [Электронный ресурс]. – URL: http://www.viche.info/ (дата обращения: 14.01.2018).

[20] Шестов Н.В. Политический миф теперь и прежде / под ред. А. В. Демидова. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. – 414 с.

© Н. Пробейголова, 2018.

Статья поступила в редакцию 10.04.2018.

Пробейголова Наталия Владимировна,

кандидат политических наук, доцент,

Луганский национальный университет им. В. Даля (Луганск)

Опубликовано: Журнал Института Наследия, 2018/2(13)

Постоянный адрес статьи: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/208.html

Наверх

Новости

Наши партнеры