2024/1(36)

спецвыпуск

ТОМСКАЯ ПИСАНИЦА

Материалы исследований

Аболонкова И.В.,
Заятдинов Д.Ф.,
Новокрещенова К.Ю., Юдникова А.Е., Райко Г.В.

Опыт геомеханического мониторинга Томской писаницы в 2022–2023 гг.

Гизей Ю.Ю.

Перспективы номинирования наскального искусства Томи
в Список объектов Всемирного наследия

Горяев В.С.

Музей-заповедник «Томская Писаница»: возвращение от «культурологического музея» к «хранилищу объектов культурного наследия»

Ковтун И.В.

Нижнетомский очаг наскального искусства

Моор Н.Н., Аболонкова И.В., Горяев В.С., Селецкий М.В., Онищенко С.С.

Предварительные результаты исследования археологического контекста Томской писаницы

Москвина Е.А.

История сохранения и музеефикации писаниц на Томи
по документам Государственного архива Кузбасса

Орлова Е.А.

Старинные русские сёла и деревни предполагаемого достопримечательного места «Наскальное искусство р. Томь»

Сазанова К.В.,
Зеленская М.С., Власов Д.Ю.

Методические подходы к защите археологических памятников Притомья от биологических повреждений

Селецкий М.В., Соколов П.Г.

Каменная индустрия памятника Писаная I: предварительные результаты технико-типологического анализа

Шереметова С.А.,
Шереметов Р.Т.

Географические и флористические особенности бассейна реки Томь

Опубликован 15.03.2024 г.

Архив

DOI 10.34685/HI.2022.68.35.003

Кудряшова А.А.

Дневник Елизаветы Дьяконовой как источник по истории гендера в России

Аннотация. Елизавета Дьяконова – автор дневника, одна из первых феминисток в России. Проведенный анализ текста позволяет увидеть, что в ее дневнике более ста упоминаний о смерти. Именно идея смерти красной нитью проходит через весь дневник. Размышления о смерти, как следует из проведенного анализа, способствуют поиску ответа на вопрос, связанного с преодолением гендерных стереотипов и дающего возможность раскрыть смыслозначимость одного из интереснейших источников по истории гендера. Ответ на вопрос о том, что же могло послужить истинной причиной разочарования в жизни, и содержится в этом источнике личного происхождения – дневнике, дающем объяснение всему с ней происходящему. В статье дана характеристика целого ряда причин, побудивших Е.А.Дьяконову обратиться к теме смерти.

Ключевые слова: Елизавета Дьяконова, дневник, гендерные стереотипы, феминизм, неравенство, женский вопрос, история женщин.

На страницах одного из женских дневников рубежа XIX-XX вв. написано: «Тёмная ночь, на улицах ни души, слышно, как моросит мелкий дождь... Перечитывая свой дневник, я нахожу, что он похож на записки отчаянного пессимиста. И это – в контраст моей оптимистической роже?! Чёрт возьми, бывают же на свете противоположности!» [5. С. 130]. Это слова из «Дневника русской женщины», написанного Елизаветой Дьяконовой в 1874-1902 гг. (начат в 11-летнем возрасте и завершен в год ее кончины). Он представляет собой подробное, искреннее, правдивое изложение повседневной жизни провинциальной девушки из Костромского уезда. Видный философ В.В.Розанов в 1904 г., познакомившись с книгой, обратился на страницах «Нового времени» с горячим призывом к потенциальным читателям издававшегося Дневника со следующими словами: «Прочитайте два тома интереснейшего «Дневника» г-жи Дьяконовой! Во-первых, до чего всё это русское, «Русью пахнет», если сравнить этот непритязательный «Дневник» с гениально-порочным «Дневником» полуфранцуженки Башкирцевой. Сколько здесь разлито души, дела, задумчивости, какие прекрасные страницы посвящены размышлениям о смерти. Сколько заботы о народе, детях, семье, – заботе не фактической (по бессилью), но, по крайней мере, в душе»[7].

Именно этот призыв В.В.Розанова послужил к определению вектора исследования, предлагаемого вниманию читателей. Это тема размышления о смерти, проходящая красной нитью через весь дневник молодой девушки и способствующая поиску ответа на вопрос, связанный с преодолением гендерных стереотипов и дающий возможность раскрыть содержание одного из интереснейших источников по истории гендера.

Под впечатлением от прочитанного дневника был и писатель Павел Басинский, который создал свое произведение и интерпретировал его как литературное исследование [2]. Опираясь на исторические факты, автор написал свое произведение в литературном жанре, допуская художественный вымысел.

Елизавета Александровна Дьяконова – автор дневника, одна из первых феминисток в России. Она родилась в провинциальном городке Нерехта в 1874 г., получила хорошее гимназическое образование. Много читала, в том числе и литературу на иностранных языка: от экономических трактатов Адама Смита до «Жизни Иисуса» Эрнеста Ренана. Отсюда вполне понятна ее большая страсть к процессу учебы. Согласно духу того времени Елизавету занимал «женский вопрос». Для нее он был более значимым, чем теоретическое познание, и для практического его понимания она едет в Европу обучаться праву, чтобы получить прочный инструмент борьбы за равноправие женщин.

Вернемся к дневнику Елизаветы Дьяконовой и его историко-культурологическому анализу.

Идеалом женского дневника того времени традиционно считается дневник М.К.Башкирцевой [3]. Уже более ста лет сравнивают дневники Башкирцевой и Дьяконовой, считая, что дневник первой исполнен пафоса, в отличие от наполненного искренними чувствами и переживаниями второго. Они – фотографии женщин того времени, именно поэтому их вместе издадут под одной обложкой [4]. Что–то «цепляет» именно в Лизиных строчках, не позволяя видеть в ней психически нездоровую личность, которых было много в эпоху декаданса. Может, эта абсолютная искренность, постоянный поиск себя или непрекращающаяся рефлексия и осмысления окружающих реалий через свою призму. Так почему же дневник Елизаветы Дьяконовой называют «одной из самых свежих книг конца XIX века» и как он обрел такую популярность? Ответ на эти вопросы кроется в самой ее жизни, представленной ею в дневнике, главная идея которого сводится к смерти. Может, именно поэтому он стал таким притягательным для молодежи, которая чаще всего задумывается о том, что такое смерть и каково за этой гранью.

Философское осмысление отношения человека к смерти необходимо считать одним из «основных вопросов» философии. История культуры, философии, религии и психологии дают разные решения проблемы отношения человека к смерти и страха перед ней. Рассмотрение темы смерти в науке обладает существенным недостатком, потому что научный подход лишен чувств и эмоций [1]. Человек же рассматривает чужую смерть эмоционально и поэтому его чувства влияют на объективное представление о смерти. Но в тоже время чувственное восприятие является катализатором познавательного процесса, это нам демонстрируют культура и история.

Эта девушка, почему-то считавшая себя некрасивой, могла бы стать первой женщиной-юристом, борцом за равноправие, вступить в революционный кружок, быть писательницей, учительницей, в конце концов, любящей женой и мамой, но ей не был интересен традиционный, веками устоявшийся путь русской женщины, который немцы определяли как Kinder, Küche, Kirche. Она предпочла быть героиней, чье тело нашли у леденящего водопада Luisenbach.

Лиза Дьяконова умерла в Австрии, в Тироле, на тот момент ей было всего 27 лет. При этом обстоятельства ее смерти очень загадочны и вот почему. Героиня дневника держала свой путь в Россию, остановилась в отеле в горах Тироля, вышла погулять и не вернулась. Через месяц ее обнаружили мертвой, в ручье, лицом вниз, без одежды, без повреждения и травм, без следов изнасилования. Удивительно то, что рядом с ней был аккуратно сложенный узелок с одеждой. Главной версией смерти стало самоубийство, поскольку она очень много размышляла и писала об этом, но младший брат Александр категорически отверг эту версию, предложив версию трагического случая: будто сестра ушла гулять, поскользнулась и упала.

В память о своей сестре ее брат Александр содействовал публикации в 1904–1905 годах дневника, который нашел большой отклик в прессе.

Анализируемый Дневник Елизаветы Дьяконовой хронологически делится на 3 части, которые совпадают с периодами ее жизни: Дневник одной из многих 1886–1895. На высших женских курсах 1895–1899, Дневник русской женщины 1900–1902. Необходимо обратить внимание на следующий факт: в дневнике более ста упоминаний о смерти. Что же могло послужить истинной причиной разочарования в жизни? Ответ на поставленный вопрос и содержится в этом источнике личного происхождения – дневнике, дающем объяснение всему с ней происходившему.

Ниже дана характеристика целого ряда причин, побудивших Е.А. Дьяконову обратиться к теме смерти.

1. Глубокая меланхолия и уход из жизни близких людей.

В своем дневнике Лиза часто описывает близких ей людей, которые уходили из жизни. Например, умирает отец, духовник семьи о. Петр, няня матери, гимназическая подруга (кстати, тоже Лиза), любимый крёстный, хозяин дома, где снимается квартира и ещё одна одноклассница... И свой собственный уход она тоже пытается представить, вообразить – иногда с ужасом перед посмертным воздаянием за грехи, чаще же – с томленьем ожидания. В дневниковой записи от 23 декабря 1888 г. читаем: «Хотелось бы мне умереть, если не сейчас, не теперь, то 15 августа будущего года, мне тогда будет ровно 15 лет; хотелось бы мне умереть ровно в 6 часов утра, т.е. в тот час, когда я родилась...» [5. С. 41].

2. Автор Дневника считала себя непривлекательной девушкой и потому мыслила, что не имеет права на любовь и замужество.

1 февраля 1891 г. она писала: «Утром посмотрела на себя в зеркало – на меня смотрел урод! Да, это печальный факт, я чуть не бросила зеркало, но сколько ни искала хоть привлекательной черты на лице своём – не находила, и всё более убеждалась в своём собственном уродстве...» [Там же. С. 94]. В более поздней записи от 22 сентября 1893 г. отмечено: «Да, только в одном дневнике можно откровенно признаться, невольно смеясь над собой: что может быть смешнее маленького урода, который много о себе думает, с сумасшедшими мечтами, всевозможными планами, жизнь которого вертится около своего «я», и... на которого, как и следует ожидать, никто не обращает внимания? Это может быть только смешным и глупым. Такова-то и я». И еще: «...вот почему я никогда не думаю о мужчинах, – влюблённый урод смешон и жалок... Как приятно теперь жить с сознанием собственного безнадёжного уродства! И мне хотелось разбить все зеркала в мире – чтобы не видеть в них своего отражения...» [Там же. С. 136].

3. Недопонятость окружающими.

Одна из гендерных проблем рубежа XIX-XX вв. – это поиск близких по духу людей, способных понять цели и устремления молодой женщины. За всю недолгую жизнь Елизавете Дьяконовой так и не удалось найти такого близкого человека, который бы помог ей определиться в мире, найти себя и свое место. Душевную пустоту она заполняла тем, что записывала свои мысли в дневник – и то, утаивая свои слишком сокровенные мысли, все время боялась, что властная мать найдет ее записи, прочтет и будет сердиться.

Например, 30 сентября 1892 г. она записала: «Тоска страшная... Я сегодня не выдержала и залилась отчаянными, горькими слезами. Моя болезненная мнительность и чувствительность пробуждаются при малейшем поводе... Как скверно и тяжело быть вечно одной! Но, милая Лиза, тебя некому успокоить — ты сама успокойся. Рассудок — прежде всего. Никакие сентиментальности не должны заменять его» [Там же].

Далее она записала: «..мне говорят: “не лучше ли вам выйти замуж?” О, я не так глупа, как думаете вы, свахи и кумушки... Лучше вынести эту домашнюю тюрьму три года, и потом получить свободу, нежели из-за минуты отчаяния заплатить целой жизнью... А как я дорожу этим правом – свободно располагать своею личностью! Бог один знает, какое оно для меня недоступное сокровище» [Там же. С. 116].

4. Поиск применения своим силам.

С самого детского возраста и на протяжении всей жизни Елизавета ощущала в себе потребность быть полезной этому миру. Об этом, например, свидетельствует следующий пассаж от 5 ноября (24 октября) 1892 г.: «…безумные мечты овладели мною уже с 13 лет. В этом глупом возрасте я уже мечтала о приключениях, о возможности поездки в Абиссинию, чтобы выйти там замуж за негуса; в 15 лет я мечтала образовать женский университет в России, и, вся поглощённая этой мыслью, таинственно заявляла в дневнике: “много надо времени и много надо денег”...» [Там же. С. 118].

Елизавета получила хорошее для того времени образование. Она училась в женской гимназии при Сиротском доме и уже там продемонстрировала свои любознательность и ум. По окончании гимназии с серебряной медалью она захотела продолжить обучение на Высших женских курсах, но ее капризная и своенравная мать не дала разрешения на это. Вот запись 27 августа (15 августа) 1894 г.: «Сегодня мне исполнилось 20 лет. Стыдно и грустно думать, что столько лет напрасно прожито на свете... Чем дольше мы живём, тем менее мы мечтаем, тем менее осуществимы наши грандиозные планы. Жизнь знакомит нас с действительностью, и мы постепенно спускаемся с облаков. Помню, как девочкой 15-ти лет мечтала я о создании в России женского университета, совершенно похожего на существующие мужские по программе, думая посвятить свою жизнь на приобретение необходимых средств, для чего хотела ехать в Америку наживать миллионы; и достаточно было двух лет, чтобы понять несостоятельность подобных мечтаний. Теперь же я думаю только о том, как мне поступить на будущий год на высшие женские курсы. Сегодня мама отказала мне в разрешении, и я не знаю, что предпринять» [Там же. С. 166].

Только достигнув совершеннолетия и благодаря своим упорности и веры в собственно избранный путь она добилась зачисления на Бестужевские курсы. Но это образование не давало деятельной женщине права заниматься профессионально юриспруденцией ввиду патриархальной политики в Российской империи. А вот окончив курсы студентом, а не курсисткой, у нее бы было широкое поле деятельности для применения собственных сил.Лиза решает попытать счастье за границей в Сорбонне.

Дневник пронизан воплем отчаяния из-за неравноправия полов. Курсистка мечтала состоять в комиссии по пересмотру программ, содействовать открытию женских курсов в Москве, но самое большее кем она могла стать – народной учительницей. Двадцатипятилетняя девушка пророческими словами писала: «Я уверена, что в будущем в России роль женщины будет интересна: в стране утвердится мысль о высшем женском образовании и явится целый ряд женщин, способных к участию в управлении страной» [Там же. C. 615]. Она восклицает далее: «Нет! Нет, товарищи! Если мне жизнь поставит veto на работу, то пусть останется этот дневник и послужит памятником моего самосознания» (запись от 22 сентября 1899 г.) [Там же]. Смело можно утверждать, что это было превалирующее мнение курсисток.

Получив отказ сдавать в получении юридического образования от министра юстиции Н.В.Муравьева, Е.А.Дьяконова в 1900 г. поступает в Сорбонну, чтобы учиться на юриста, но бытовая обстановка для нее была не лучшая: «Я дошла до такого состояния, что уже не сплю большую часть ночи, вся вздрагиваю при каждом шорохе, засыпаю только под утро... Холодно... Сквозь окна едва пробивается тусклый свет серого дня... Грязные обои, маленький столик вдоль стены, кровать, занавеска для платьев, небольшая печка в углу, стул, умывальник – вся эта обстановка на пространстве трех аршин в квадрате – вот моя комнатка – cabinet..» – писала она 1 декабря 1900 г. в Париже [Там же. С. 631].

Поступив в Сорбонну, Лиза постоянно испытывала чувство одиночества. В Париже она жила без семьи, в плохих условиях. Одиночества давит и угнетает, а вокруг нее были одни незнакомцы.Она бежала от одиночества, а оно преследовало ее везде.

5. Ощущение раздвоенной личности.

Героиня дневника всегда в противоречии и никогда не бывает в гармонии с собой. Виной тому могли быть традиционные ценности, заложенные в семье и образование, полученное в учебных заведениях и при чтении всевозможной литературы. Причем нужно отметить, что литературы, не предназначенной по возрасту, вне последовательности и запрещенную.

29 декабря 1893 г., Лизе 19 лет. Она записала: «Странно: во мне точно два человека: один – домашний, который живёт в семье, болтает вздор, ссорится с матерью, а другой – живёт совершенно особенно, своею внутренней жизнью, отдаваясь то радости, то печали. Это – мирок моих книг, учебников, мечтаний, сентиментальных бредней, мирок моих мыслей, моих чувств и впечатлений, который мне некому показывать, моя фотография, одним словом, – мой дневник. Первого человека видят во мне все и вовсе не одобряют; о втором никто не догадывается, да и знать никто не захочет: кому какое дело до меня? Я так и живу раздвоенно» [Там же. С.138].

6. Крушение идеалов при отсутствии опыта любви.

Молодая девушка не понимает и не испытывает чувства любви. Впервые с этим ощущением она отстраненно встретится в гимназии, когда будет размышлять, а не полюбить ли ей других воспитанниц? В романах, которые она читала, говорилось, что любовь делает человека счастливым, и она жаждала испытать это чувство. Лиза наблюдала за любовью и получала готовую форму внешних взаимоотношений. Девушка, которая читала «Крейцерову сонату» Льва Толстого, совершенно ничего не знала о сути брака во взаимоотношениях мужчины и женщины. «Может быть, вследствие моего полного незнакомства с отношениями мужчин и женщин, незнания жизни и каких-то страшных пороков и болезней, – записывает Лиза 22 апреля 1891 г., – на меня «Крейцерова соната» не произвела чрезвычайно сильного впечатления, и, прочтя ее, я не усвою себе мрачный взгляд на жизнь...» [Там же. С. 96]. 3 мая 1891 г. одноклассница П-ская объяснила ей всё «непонятное», «и я впервые в жизни, – пишет даиэристка*, – узнала столько гадости и мерзости, что сама ужаснулась». Мы не знаем, что именно объяснила одноклассница Лизе, но можно с уверенностью сказать, что это были табуированные темы, которые она не могла даже написать в своем личном дневнике.

А если бы вместо «Крейцеровой сонаты» девочки бы прочитали К.Сидоровича «Дети и половой вопрос», то можно предположить, что разочарования в любви и в институте брака удалось бы избежать, но книга эта выйдет только в 1909 г.

7. Влияние произведения Л.Н.Толстого «Крейцерова соната» и борьба за равноправие в патриархальной стране.

В патриархальном российском обществе с христианской моралью в XIX веке табуировались темы сексуального воспитания. Следствием этого понятие любви для Лизы стало ассоциироваться с грехом. Художественная литература описывает нам первый опыт переживания любви девушками, но за них говорят писатели–мужчины, поэтому эго-документы даиэристок являются для нас ценнейшим источником понимания девичьего взросления. Свой дневник Елизавета писала не для прочтения, особенно «ярославского периода», а значит этот источник более объективен.

В раннем возрасте от адвоката она получает запрещенную литературу, в начале дневника кажется, что никакого впечатления на Елизавету это не произвело, но если посмотреть на дневник в перспективе, то отклик оказался огромный. 7 июля 1893 г. Лиза записала: «Им всё можно, а женщинам они не прощают и ещё считают позорным союз с подобной себе: они же её развращают, и они же смеют отворачиваться от неё, делаясь впоследствии “образцовыми” мужьями и отцами семейств. И это везде, везде! и в России, и за границей! О, Боже мой, Боже мой! Точно что оторвалось у меня на сердце, я хотела плакать, но не могла...

Невольно я подошла к полке книг и перечла вновь “Крейцерову сонату”. Каким глубоко нравственным произведением показалась она мне! Ещё более я поняла величие гения Толстого в его откровенных признаниях, сознании испорченности, в призыве молодёжи к нравственности? Это было известно всем, но Толстой первый осмелился говорить, и за это его обвиняли чуть ли не в разврате..» [Там же. С. 132].

После прочтения Лиза отказалась от идеи замужества, потому что не могла понять, почему мужчины и женщины не равны по поводу чистоты до брака. Она презирала мужчин, имевших сексуальный опыт до брака, ее ранил этот несовершенный мир, к которому она не была готова, начитавшись книг: «Наши женихи и обожатели, нажившись вдоволь со всякими.., идут теперь справляться о приданом, о нашей нравственности, чтобы жениться “как все порядочные люди”!.. Я встала на колени и, вместо молитвы, горько заплакала», – записано 12 ноября 1893 г.[Там же.С. 137-138]

Она читала Толстого и ждала его произведений. Но Елизавета взрослела, и уже в статье «о женском вопросе» она полемизирует с гением XIX в., с тем китом, который хоть немного поддерживал ее шаткий мир. Небольшая выдержка из ее статьи: «Толстой заключает, что женщина от природы не имеет таких же духовных сил, как мужчина, что главная черта женская – меньшая вера велениям разума. Такой вывод до того странен, до того нелогичен, что невольно удивляешься, как мог его сделать Толстой?

Как он не понимает того, что если женщина в среднем умственном уровне ниже мужчины, то это уж никак не вследствие природной неспособности, а вследствие того, что её образование и развитие, как физическое, так и духовное, веками пренебрегалось?

Как может он не замечать той бьющей в глаза несправедливости – что всякая посредственность мужского пола проникает всюду и везде находит себе открытые двери, тогда как талантливая женщина должна преодолевать тысячи препятствий, и только потому, что она – женщина.

“Хорошая семейная жизнь возможна только при сознательном, воспитанном в женщинах убеждении в необходимости всегдашнего подчинения мужу”. Что это? Толстой или же Домострой?» [7].

И еще: «Лев Николаевич! Да неужели Нехлюдовы, Онегины, Печорины, Обломовы могут руководить пушкинскими Татьянами, тургеневскими Еленами, Лизами, Марианнами? Неужели мы в жизни не встречаем на каждом шагу доказательств нравственной силы и твёрдости характера у матерей даже многочисленных семей, при полном нравственном ничтожестве мужей, хотя те и не носят и не кормят?!» [Там же].

8. Отсутствие взаимности в чувстве любви к своему психотерапевту.

Ввиду плохих бытовых условий в Париже у Лизы развивается мигрень и психические расстройства, с которыми ей помогает справиться бесплатно психотерапевт Ланселе. Относившаяся холодно к теме любви и мужчинам, она невольно влюбляется в доктора, но эта любовь окажется невзаимной, что станет еще одним шагом к ее трагичной судьбе.

«…что, если бы он любил меня? Ведь тогда ни одна женщина в мире не могла бы считать себя счастливее меня! Тогда… Тогда я сказала бы ему: «Полюби мою родину – пойдем вместе работать туда». И мы вернулись бы в Россию. Я стала бы учить его по-русски, он сдал бы государственный экзамен, и мы поселились бы в одной из деревень родной губернии. Он лечил бы крестьян, я оказывала бы им юридическую помощь… А в свободное время – длинные зимние вечера – рассказывала бы им житейские истории, которыми полны страницы наших журналов и которые мне самой так часто приходят в голову, только я не пишу ничего.

У нас не было бы детей… И не потому, что я не люблю их, а именно потому, что слишком люблю, и считала бы преступным при жизни, так скверно устроенной, как она есть теперь, произвести на свет существо для страданий и горя…

Мы прожили бы всю жизнь и ушли бы из этого мира с сознанием исполненного долга, как усталые работники, заслужившие отдых и покой…

И, быть может, как последнее слово счастья — смерть пришла бы к нам одновременно…

А в народе осталась бы добрая память о нем, как иностранец полюбил русскую и покинул свою прекрасную Францию и пошел за ней в холод, в снега ее родины, утешать несчастных и помогать им…

Так мечтала я, и мое бедное сердце на минуту утешается призраком счастья…» – отмечала она 5 сентября 1901 г.[5. С. 756-757]

Несмотря на то, что она не мечтала выйти замуж и не была сентиментальной, в ее натуре прослеживаются черты романтического подвига с любимым. Как у многих курсисток, нигилисток и революционерок, у Лизы была идея совместной работы на пользу своего Отечества. Брак в таком случае не мешал ее самореализации.

9. Эгоистические мотивы. Позиция: «Я умру, пусть жалеют».

В детском возрасте эти мотивы звучали как будто на зло тем, кто не понимал Лизу или обидел. А во взрослом звучание их было все четче. В 27 лет, незадолго до смерти, она напишет, кто ее пожалеет? Семья точно нет, если только бабушка, тетя, да младшая сестра Надя: «Надя будет горько плакать над моей могилой и никогда не поймет, отчего это Лиза, которой, кажется, дано было все, чего она хотела – и на курсах была, и за границу поехала, и вела такую самостоятельную жизнь, – отчего это Лиза вдруг покончила с собою…», – записано18 января 1902 г. [Там же.С. 893] Да и эти забудут – находим мы строчки в ее дневнике.

Последняя запись в дневнике Лизы, сделанная 18 января 1902 г., выглядит так: «<...> Страшно… Чего я боюсь? Боюсь перешагнуть эту грань, которая отделяет мир живых от того неизвестного, откуда нет возврата… Если бы он мог быть моим, моя измученная душа воскресла бы к новой жизни, но этого быть не может, следовательно, незачем и жить больше… Но если выбирать между этой жизнью, которая вся обратилась для меня в одну страшную темную ночь, и этим неизвестным… Жить? Нет, нет и тысячу раз нет! По крайней мере, покой и забвение… Их надо мне. А долг? А обязанности по отношению к родине? Все это пустые слова для тех, кто более не в силах быть полезным человеком… Родина, милая, прости… И ты, любовь моя, прощай!» [Там же. С. 893-894].

Необходимо подчеркнуть, что точно не было популярной на рубеже прошедших столетий причиной смерти желание умереть за идею, как революционерка. Эта идея еще не созрела в уме Лизы. А вот мода на смерть – вполне могла. Герой Горького Клим Самгин утверждает: «Пострадаю. Это – в моде» [11].

Мода на смерть, желание умереть за идею были в умах молодежи в течение полувека. Особенностью молодежи второй половины XIX – начала ХХ в. являлись склонность к нигилизму, поиску новых идеалов и переоценке всех ценностей. Все это привело к тому, что даже в рамках православной веры молодые люди испытывали глубокие и порой драматические искания. Дневник Е.А.Дьяконовой до 21 года наполнен мыслями об истинной вере; она часто обращалась к Богу – и это противоречило ее мыслям о смерти и идее самоубийства. Читая и изучая дневник, исследователю интересно наблюдать за развитием мыслей героини: сначала она истинно верующая христианка, а потом в духе времени Лиза, увлеченная наукой, пережила душевный кризис и пришла к мысли, что сомневается в существовании Бога и не переносит официального православия. Тем самым лишается опоры.

На протяжении дневника (во времени) меняется и ее восприятие себя самой, первая часть дневника буквально кричит о том, что она «урод», который не может рассчитывать на взаимную любовь, а ближе к концу у нее уже есть поклонники и ощущение того, что она себе нравится. Елизавете претит двойная мораль по поводу брака, но в Париже она влюбляется в психотерапевта и готова изменить свои взгляды, если бы любовь была взаимна. Девушка из купеческой семьи жалеет на страницах своего дневника всех женщин, образ этих женщин жалок, но в статье «о женском вопросе» уже звучит твердый голос феминистки, которая готова была бороться. «Дневник русской женщины» Елизаветы Дьяконовой является ценнейшим эго-документом о повседневной жизни девушки конца XIX – начала XX в., охватившая три географических пространства: провинцию, столицу, Европу – и сумевшая описать быт, нравы и собственные интеллектуальные запросы. Это была попытка молодой провинциальной девушки преодолеть гендерные стереотипы, сложившееся в патриархальном обществе. Единственное, чего она так и не преодолела – мучивший ее страх смерти.

* Для обозначения автора, пишущего дневник, в русском языке нет специального слова, но такое есть в английском – diarist. Мы используем его вариант женского рода «даиэристка» за неимением русского аналога.

ЛИТЕРАТУРА

[1] Антропология смерти: ментальность, религия, философия: монография / под ред. А.В. Гороховой, Дж.Е. Ралло, К. Рида. – М.: МПГУ, 2021.

[2] Басинский П.В. Посмотрит на меня : Тайная история Лизы Дьяконовой. – М.: АСТ, 2017.

[3] Башкирцева М.К. Дневник Марии Башкирцевой: [пер. с фр.]. – М.: Искусство, 2001. – 555 с.

[4] Фотография женщины. Мария Башкирцева. Дневник. Елизавета Дьяконова. Дневник : Сборник. – СПБ.: Кирцидели, 2005.

[5] Дьяконова Е.А. Дневник. – М.: Кн. клуб Книговек, 2021. – 896 с.

[6] Дьяконова Елизавета Александровна. Дневник русской женщины // Lib.ru : [сайт]. – URL: http://az.lib.ru/d/dxjakonowa_e_a/text_0020.shtml (дата обращения: 20.01.2022).

[7] Цит по: Дьяконова Е. О женском вопросе : [статья] // Lib.ru : [сайт]. – URL:http://az.lib.ru/d/dxjakonowa_e_a/text_0020.shtml (дата обращения: 20.01.2022).

[8] Новинская Т.Ю. Особенности использования источников личного происхождения в исследовании одной женской биографии // Женская история сегодня: источниковедение, историография, новые методологические подходы. М.: ИЭАРАН, 2021. Ч.1. С. 84 – 88.

[9] Петров А.В., Ярина Н.В. «У меня теперь точно глаза открылись...», или «Остраннение» опыта чужой любви (Е.Дьяконова resp. В. Шкловский resp. В.Бутусов) // Libri Magistri. – 2018. – № 6. – С. 109–120.

[10] Розанов В.В. Женский университет в Москве // Новое Время. – 1906. – 16 апр.

[11] Юркина Н.Н. Восприятие смерти русскими студентами XIX – начала ХХ века // Антропология смерти: ментальность, религия, философия: монография / под ред. А.В. Гороховой, Дж.Е Ралло, К. Рида. – М.: МПГУ, 2021. – 168 с.

Кудряшова Анна Андреевна,
аспирант,
Российский научно-исследовательский институт
культурного и природного наследия им. Д.С.Лихачева (Москва)

© Кудряшова А.А., 2022.
Статья поступила в редакцию 15.02.2022.
Опубликовано: Журнал Института Наследия, 2022/1(28)

Постоянный адрес статьи: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/481.html
Открыть PDF-файл

Наверх

Новости

Наши партнеры