2024/4(39)

Содержание

Теоретические исследования

Путрик Ю.С.

Роль объектов культурного наследия и туризма как фактора культурного суверенитета

Исторические исследования

Ченцов А.С.

Создание и функционирование пенитенциарной системы
на территории Калининградской области в 1945–1949 гг.

Прикладные исследования

Горлова И.И., Бычкова О.И.

Реализация культурно-образовательного потенциала культурной политики в рамках образовательных систем

Марушина Н.В.

Определение структуры и границ выдающейся универсальной ценности объекта градостроительного наследия
(на примере Санкт-Петербурга)

Романова Д.Я.

Семья и род в историко-культурном наследии края

Скороход А.А.

Исследование картин датских художников-маринистов Карла и Вильгельма Билле в Отделе научной экспертизы ГОСНИИР

Освоение наследия

Филин П.А.

Основные итоги экспедиции Министерства обороны Российской Федерации и Русского географического общества по обследованию Северного острова архипелага Новая Земля в 2024 г.

Родионова В.А.,
Адамовская П.О.

Российский опыт третьего цикла периодической отчётности системы всемирного наследия

Рыбак К.Е.

К проблеме обнаружения
и коллекционирования археологических предметов

Проблемы сохранения наследия

Наумов В.Б.

Вопросы социальной кооперации при цифровом сохранении культурного наследия

Музееведение

Слесарчук, В.А.

Эхо Крымской войны: сувениры «Память Севастополя»
в собрании Нижегородского государственного историко-архитектурного музея-заповедника

Отечественное наследие
за рубежом

Ельчанинов А.И.

Индийский океан. Русские географические названия
как объекты нематериального культурного наследия

Сенин А.П.

Некрологи журнала «Часовой» (1929–1988 гг.) – отражение истории Белой эмиграции

Научная жизнь

Житенёв С.Ю.

Валерий Николаевич Расторгуев как деятель культуры и культуролог

Опубликован 12.11.2024 г.

Архив

DOI 10.34685/HI.2024.51.86.027

Яндиев Б.М.

Система воинского воспитания в русской армии
первой половины XIX в.

Аннотация. Статья посвящена рассмотрению системы воинского воспитания в русской армии первой половины XIX в. Подчеркивается, что в исследуемый период она формировалась под воздействием многочисленных факторов, строилась с учетом отечественного и иностранного опытов. В рамках этой системы консервативные методы воспитания воинов соседствовали с прогрессивными, палочная дисциплина и телесные наказания сочетались с заботой командиров о подчиненных. Делается вывод о том, что в основе механизма воинского воспитания в армии лежали монархическая государственная идеология, командно-административные методы, формы и принципы управления.

Ключевые слова: русская армия, факторы, система воинского воспитания, дисциплинарная практика, морально-боевой дух, офицеры, нижние чины, профессиональное и физическое развитие военнослужащих.

В конце XVIII в. в связи со смертью Екатерины II для русской армии закончился «золотой» век» и началась эпоха «плац-парада». На смену русскому самобытному военному искусству и суворовской «науке побеждать» пришла прусская воспитательная система, призванная из русского воина сделать человека-автомата, готового бездумно выполнить любой приказ начальника [1, с. 156].

Вместе с тем, не все так однозначно и ясно. Углубленное изучение процесса воинского воспитания в рассматриваемый период говорит о его сложности и противоречивости, зависимости как от факторов объективного характера, так и от установок военного руководства государства, взглядов наиболее прогрессивно мыслящей части офицерского корпуса русской армии. Поэтому сложившаяся в те годы система воинского воспитания стала результатом суммарного воздействия многочисленных факторов. В рамках этой системы консервативные методы воспитания воинов соседствовали с прогрессивными, муштра и насилие над человеческой личностью уступали место стремлению командиров заботиться о подчиненных, уважать их человеческое достоинство, соблюдать принципы справедливости.

П.О. Бобровский характеризовал состояние воинского воспитания в русской армии накануне вступления Павла I на российский престол следующим образом: «Командиры полков сеяли произвол в обращении с нижними чинами. Жестокое обращение резко увеличило количество побегов из армии. Дисциплина поддерживалась исключительно наказаниями и палками. Не лучшим образом строились взаимоотношения в офицерской среде. Офицеры находились в полной зависимости от мнения своего командира, который лично определял производство в чины, включение в штат полка и исключение из него» [2, с. 13].

Вступившему на престол Павлу I (1797-1801 гг.) пришлось преодолевать эти недостатки. Во всей своей деятельности он исходил из главной идеи (и его правление поэтому нельзя назвать сумбурным) об усилении царской власти и влияния на все процессы, происходящие в огромной империи. В этом же направлении шла работа и в армии. А поскольку еще до восхождения на престол с гатчинских времен он был увлечен порядками прусской армии – армии «наемно-вербовочной, воспитанной шпицрутенами и “капральской палкой” в безусловном, подавляющем всякую индивидуальность автоматизме и линейных боевых порядках», то в основу его деятельности по воинскому воспитанию лег опыт прусской армии [3, с. 174].

Вахтпарады, маршировки, жестокие прусские наказания: фухтели и шпицрутены (даже по отношению к офицерам) стали использоваться повсеместно. «Никогда истинная дисциплина не была так поколеблена, как во время строгостей Павла, – отмечал профессор Лебедев. – Чинопочитание, эта первая подпора дисциплины, было совершенно уничтожено; подчинённые, видя, как часто меняют их начальников, выкидывают со службы достойнейших генералов, потеряли уважение к старшим и тяготились службою, не обращая на неё внимания» [3, с. 174]. Эта деятельность встретила протест со стороны сторонников петровских и суворовских традиций. Те из офицеров, которые были с этими методами не согласны и открыто высказывали своё недовольство, немедленно изгонялись из армии.

Следует, однако, согласиться и с той точкой зрения, которая утверждает, что определенный рационализм в павловской системе присутствовал. Так, например, А.А. Керсновский писал, что «павловская муштра <…> сильно подтянула блестящую, но распущенную армию, особенно же гвардию конца царствования Екатерины» [3, с. 179]. Да, Павел увлекался многими внешними эффектами (парадами, выучкой, цветом и видом формы и т.д.), но было и много полезного: в армии восстанавливалась четкая армейская дисциплина, выучка, ответственность офицеров за порученное дело.

«Палочная дисциплина» Павла I не отрицала официально проводимых мер по улучшению положения нижних чинов, пресечению офицерского произвола в отношении нижних чинов, получившего широкое распространение в армии в конце царствования Екатерины II. Обращено серьезное внимание на улучшение быта солдата. Постройка казарм стала избавлять войска от вредного влияния постоя. Увеличены оклады жалованья, упорядочены пенсионы. Вольные работы, широко до тех пор практиковавшиеся, были строго воспрещены, дабы не отвлекать войска от прямого их назначения. При Павле I старшие начальники стали более обращать внимание на свои обязанности, изменили тон в обращении с подчиненными, избегали позволять себе слишком вопиющие злоупотребления.

Вместе с тем, несмотря на положительные стороны Павловской военно-дисциплинарной политики, большинство историков делают вывод, что основы воинской дидактической школы, заложенные в период правления Павла I, нашли свое дальнейшее развитие в XIX в. и в значительной мере ослабили русскую армию [4, с. 221]. Гибельнее всего отразилась новая система на воинском воспитании. Прежние принципы долга и чести, личного примера начальника, обаяния личности были заменены страхом перед наказанием, который стал движущей силой Павловской системы.

Пришедший к власти при поддержке «антипавловской партии» Александр I (1801-1825 гг.) не нарушил, по сути, вектора военно-преобразовательных начинаний отца. Доктрина, уклад жизни, система обучения и воинского воспитания остались те же. Вместе с тем, по утверждению ряда исследователей, в первый период царствования Александра I в русской армии стали возрождаться традиции екатерининской эпохи. Их носителями стали офицеры, генералы, полководцы, познавшие эффективность cуворовской воспитательной системы.

Так Н. Морозов отмечает: «Русская армия начала XIX столетия по многим сторонам своей жизни еще была армией Великой Екатерины, хранила в себе многие заветы славных вождей этого царствования, жила, даже, если можно выразиться, бредила славными Румянцевскими и Суворовскими победами» [5, с. 41]. При Александре I происходит амнистирование офицеров, пострадавших от волюнтаристских решений Павла I.

Сохранение в армии лучших национальных военных традиций, а также природные свойства русского офицера и солдата привели к тому, что, по свидетельству очевидцев, моральный дух и дисциплина в русской армии в 1805-1812 гг. были высокими. Вместе с тем по окончании заграничного похода 1812-1815 гг. руководство страны взяло новый курс в работе по воинскому воспитанию. Богатый боевой опыт русской армии и особенно опыт Отечественной войны 1812 г. не только был забыт, но просто игнорировался. Вновь основными методами воинского воспитания стали муштра и строгие наказания.

Вся жизнь армейского организма была жестко регламентирована. Командные должности в армии заняли офицеры, плохо знавшие военное дело, но отлично разбиравшиеся в «танцевальной науке». Все начальники занялись лишь фрунтовой муштрой. Фельдмаршалы и генералы превращены были в ефрейторов, все свое внимание и все свое время посвящавших выправке, глубокомысленному изучению штиблетных пуговичек, ремешков, а главное – знаменитого тихого учебного шага «в три темпа» [6, с. 16].

Место прежнего нравственного влияния и воспитания подчиненных заняла палка; страх наказания стал универсальным средством воспитания и обучения войск и заменил собою те идеи долга и чести, которыми так силен и горд был офицер екатерининского воспитания. Организатором и вдохновителем этой новой политики стал ближайший сподвижник Александра I генерал Аракчеев [7, с. 136].

В деятельности императора Николая I (1825-1855 гг.) в воинском воспитании, как и в предыдущие годы, отдавалось преимущество командно-административным методам. Тяжелое наследство принял молодой Император от своего брата. Гвардия была охвачена брожением, поселенная армия роптала, общество резко осуждало существовавшие порядки. С целью успокоения общества и армии им были предприняты жесткие меры по установлению порядка в армии: подавлено восстание декабристов, руководители и участники были жестоко наказаны. Произошла чистка гвардейских рядов.Бунтовавшие войска были отправлены на Кавказ и на Балканы «искупить свою вину в войне с персами».

В длительное царствование Николая I прусско-павловская система воинского воспитания продолжала существовать. Жизнь и быт, вся система обучения и воспитания армии делала из армии слепое, послушное, механическое орудие выполнения воли начальников, ограждали от проникновения в ее ряды либеральных идей и настроений.

При такой системе обучения личные свойства каждого солдата были не нужны. Он готовился к тому, чтобы быть частью батальонной машины, соответствовать цели этой машины в мельчайших подробностях математической однообразностью своих действий. От всех требовалось лишь ровное и одновременное делание ружейных и других приемов, ни один солдат не мог приложить ни своей природной смекалки, ни своей ловкости к чему бы то ни было в строю.

Основными направлениями воинского воспитания нижних чинов и офицеров в условиях повседневной и боевой деятельности регулярных войск первой половины XIX в. являлись:

во-первых, войсковой режим, как надежное воспитательное средство в войсках, как сила, действующая непрерывно в течение всего дня, в течение всей службы офицера и солдата, и как воинский порядок, установленный воинскими уставами и охватывающий все стороны воинской службы. В ходе него вчерашний крестьянин на протяжении многих лет привыкал к ратной жизни, приобретал менталитет «слуги государева» и военного человека [8, с. 36];

во-вторых, духовно-нравственное воспитание офицеров и нижних чинов, как организованный, целенаправленный процесс воздействия на них в целях осознания ими высших ценностей, идеалов и ориентиров, способности руководствоваться ими в качестве определяющих принципов в практической деятельности, развитие культуры и образованности, формирование высокого морального духа, профессионально-этических норм поведения, воинской чести, ответственности и корпоративности [9, с. 421-422].

В-третьих, одной из важнейших частных задач воинского воспитания военнослужащего являлось привитие ему дисциплины, выработка психологии повиновения всегда и во всем воле начальника. В условиях сохраняющегося в России крепостного права в армии сохранялась дисциплинарно-карательная направленность укрепления воинской дисциплины.Дисциплина продолжала держаться на приоритете метода принуждения, на страхе перед правовыми санкциями за совершение дисциплинарных проступков и воинских преступлений.

Совокупность обозначенных выше направлений воинского воспитания и составляла основу процесса воинского воспитания в русской армии в первой половине XIX в.

Хронологический анализ основных мер, предпринятых для обеспечения в войсках порядка и организованности, позволяет говорить о преемственности в военно-дисциплинарной политике властей в рассматриваемый период. И Павел I, и Александр I, и Николай I были сторонниками жесткой дисциплины, основанной на беспрекословном подчинении военнослужащих верховной власти и ее представителей на местах в лице командиров всех степеней, полностью исключающей автономность отдельных начальников в выборе методов и форм воспитания подчиненных. Для осуществления этой политики во всех случаях за основу была взята прусская модель управления войсками.

Вместе с тем, более детальное исследование вопросов воинского воспитания позволяет утверждать, что эта работа выходила далеко за рамки чисто прусской модели. Свои национальные особенности, свои специфические проблемы заставляли власть действовать, исходя из реальной ситуации. Изучение архивных документов свидетельствует, что и в этот период, помимо мер чисто административного характера, принимались меры, направленные на демократизацию системы воинского воспитания в армии, на социальную защищенность всех категорий военнослужащих.

Сегодня, когда в исторической науке наблюдается более прагматичное отношение к дореволюционной эпохе, отдельные исследователи утверждают (о чем свидетельствуют и некоторые архивные документы), что и сами императоры (Павел I, Александр I, Николай I) не были сторонниками жестоких военно-дисциплинарных мер, постоянно заботились об улучшении положения наиболее бесправной категории военнослужащих – нижних чинах, но реальные события, происходившие в рамках монархического строя (который власть не хотела менять), объективно подталкивали к внедрению в армии жестких, а порой даже и бесчеловечных способов обеспечения воинской дисциплины.

К тому же, между императором и простым солдатом всегда сохранялась «дистанция огромного размера», которую заполняла многочисленная иерархия командиров и начальников, подбиравшихся по принципу личной преданности, а не профессиональным качествам, а значит не всегда стремящихся к гуманизму и справедливости по отношению к своим подчиненным.

Всесторонний и комплексный анализ деятельности государственных и военных органов по воинскому воспитанию в рассматриваемый период позволяет утверждать о системности этого процесса. Основными элементами системы воинскому воспитанию в русской армии первой половины XIX в., как показало исследование, являлись: идеологическая основа воинского воспитания военнослужащих; принципы, методы, формы и направления деятельности государственных и военных органов; органы военного управления; объекты и субъекты воинского воспитания.

В основе воинского воспитания в армии в дореволюционной России лежала «охранительная идея», суть которой – в неукоснительном подчинении любого гражданина воле монарха, что и было зафиксировано в законодательных актах Российской империи. При Александре I верховная власть России исходила из того, что «Внутреннее устройство державы ограждает благоденствие и независимость народов» [10]. Манифест Александра «Об учреждении Министерств» от 8 сентября 1802 г. начинался словами: «Благоденствие народов премудрым Промыслов Скиперу Нашему вверенных, есть священная и главнейшая цель, которую Мы поставили себе, приняв бремя Царствования над обширною Империею Российской» [11].

Основной триадой в обязанностях властей и подданных в этот период стала «Безопасность, тишина и спокойствие». Спокойствие было оплотом власти (царей и царств), тишина была связана с соблюдением правил, порядка, благочиния (молчание, смирение, почтение). Благоденствие закрепилось через термин безопасность (искоренение и недопущение зла, ненарушение спокойствия, «от нужд народа», умножение богатства).

После подавления восстания декабристов и вступления на царство Николая I в основу воспитания военнослужащих легла т.н. «теория официальной народности».

Основным принципамивоенной политики вообще и в частности являлись принципы «полного единоначалия», «полной централизации военного управления», «полного единообразие в организации», «полной регламентации военной службы», «увлечения мелочами службы», «закручивания гаек». Обозначенные выше положения, порожденные еще петровским периодом как необходимое условие функционирования регулярной армии, в исследуемый период достигли наибольшего расцвета и превратились в самоцель.

Основным методом воспитания военнослужащих являлся метод принуждения, основанный на страхе перед санкциями и на муштре. В военном законодательстве была предусмотрена система устрашающе-карательных наказаний, которые в условиях, когда суды «были излишней формальностью», применялись к военнослужащим очень часто незаконно, несправедливо и неадекватно совершенным проступкам.

Установленные законодательно наказания нередко дополнялись или заменялисьгрубостью и рукоприкладством командиров. В войсках существовали негативные традиции, выражавшиеся в том, что приветствовались те начальники, которые высоких результатов в службе добивались путем грубости и многочисленных взысканий. Зуботычины и мордобой были типичными чертами воспитательной системы русской армии в тот период.

Важнейшее место в процессе воинского воспитания в войсках отводилось муштре. Муштра как средство воспитания военнослужащих никогда не отрицалась ни царскими, ни советскими офицерами. Считалось, что муштра и сомкнутый строй – это не только достижение стройности, твёрдости, отчётливости шага, а это и практика в подчинении воли воле начальника, это и чувство принадлежности к целому послушанием и дисциплиной, это и чувство товарищества, взаимной поддержки и выручки и т.д.

Вместе с тем, в исследуемый период наблюдалось чрезмерное увлечение парадами и строевой подготовкой, что, с одной стороны, стало прихотью царственных особ, а с другой стороны, имело целью превращение солдата в бездушного манекена, лишённого какой бы то ни было инициативы и способного лишь механически выполнять команду начальства. Эта традиция получила начало в павловские времена и была продолжена в период царствования Александра I и Николая I.

Отдавая преимущество методу принуждения, нельзя отрицать, что в исследуемый период воинское воспитание военнослужащих достигалось и посредством метода убеждения, основанного на стремлении государственных и военных органов, многих военачальников и военных руководителей всех степеней обращаться к сознанию масс, терпеливо разъяснять требования службы, заботиться о подчинённых, проявлять по отношению к ним благородство и справедливость.

Так, Николай I, прозванный в народе за свою приверженность палочной дисциплине «Николаем Палкиным», в своем письме к графу И.Ф. Паскевичу призывает его заботиться о подчиненных: «Слава сия на поле чести приобретена вами, – остается приобрести другую, столь же важную: быть любимым своими подчиненными. Для сего нужна строгая справедливость, даже самый вид пристрастия или прихоти должен быть устранен. И может ли быть иначе между благородных людей, обязанных уважением друг к другу?» [12, с. 91].

Большую роль в формировании в офицерской среде прогрессивных взглядов на методы воинского воспитания в этот период сыграли «вожди» русской армии в эпоху наполеоновских войн: М.М. Кутузов, М.Б. Барклай-де-Толли, А.П. Тормасов, П.Х. Витгенштейн, П.И. Багратион, П.П. Коковицын, Д.П. Неверовский, Н.Н. Раевский, Я.П. Кульнев, М.И. Платов, А.П. Ермолов, Д.В. Давыдов и др.; видные флотоводцыД.Н. Сенявин, М.А. Лазарев, В.А. Корнилов, П.С. Нахимов, В.И. Истомин и др.; представители лучшей части российского офицерства – декабристы П.И. Пестель, Н.М. Муравьев, Н.А. Бестужев, К.П. Торсон, В.Ф. Раевский, М.Ф. Орлов; М.А. Фонвизин и др.

Эти генералы, адмиралы и офицеры, хотя иногда и подвергались гонениям со стороны верховной власти за свои нетрадиционные для того времени способы обеспечения воинского воспитания, все же были встроены в общую систему государственных и военных органов. Позиция многих из них критиковалась на высшем уровне, но их профессионализм, мужество и преданность своим идеалам вызывали восхищение и уважение у царственных особ, заставляли назначать их на самые высокие должности в военной иерархии.

Реализация методов и форм, направлений, условий воинского воспитания обеспечивалась деятельностью государственных и военных органов.В исследуемый период в силу личных взглядов императоров управление государством осуществлялось по принципу военной организации, где император являлся главнокомандующим, а все остальные – его подчиненными, обязанными строго выполнять предписанное и соблюдать жесткую субординацию. В этих условиях армия была главным инструментом в руках императора по обеспечению воспитания в обществе. Отсюда повышенное внимание императоров к воинскому воспитанию в самой армии.

Структура государственных и военных органов, обеспечивающих необходимое состояние воинского воспитания в исследуемый период, начала складываться еще во времена правления Павла I и приобрела законченный вид к середине XIX в. В соответствии с авторским анализом, структура ее была следующей:

– органы военного управления (центральные и местные): царь – как верховный главнокомандующий; военный министр – единственный докладчик по всем делам военного ведомства; департаменты военного министерства (аудиторский – высшая ревизионная военно-судебная инстанция, инспекторский – рассылка высочайших приказов и повелений министра по армии, дела судебные, дела по личному составу войск, призрение воинских чинов и их семейств, медицинский, провиантский, военных поселений); Ученый комитет, в составе которого имелся военный цензор и свой печатный орган «Военный журнал»; командиры всех степеней;

– военно-правовые органы (обладающие правом инициативы при разработке военных законов): император – как носитель верховной государственной власти; Государственный совет, Комитет министров, Сенат, Собственная е.и.В. канцелярия – как орган центрального государственного управления; военный министр, военный совет как военно-правовой орган, осуществляющий разработку военного законодательства; департаменты военного министерства – как органы центрального военного управления;

– военно-судебные органы: Генерал-аудиториат как высший военный суд, полковые и «скорорешительные» суды, полковые аудиторы;

– органы военного духовенства (обер-священник армии и флота, обер-священник гвардии и гренадер, дивизионные благочинные, полковые священники), командиры всех степеней;

– III отделение по борьбе с «государственными преступлениями» и входящий в его подчинение корпус жандармов. До 1825 г. понятие «жандармы» в России существовало в своем прямом значении – военной полиции, функции которой ограничивались надзором за соблюдением порядка в армии в военное и мирное время. После восстания декабристов император Николай I понял, что за офицерством нужен не просто контроль, а контроль политический. А лучший инструмент, чем жандармы, для этого трудно было найти.

Важным элементом рассматриваемой системы являются объекты и субъектывоинского воспитания: нижние чины и офицеры.

Наиболее многочисленным отрядом вооруженных сил являлись нижние чины. В 1852 г. численность нижних чинов в регулярной армии состояло 1142 тыс. Из истории известно, что во всех войнах первой половины XIX в., даже в проигранной Крымской войне, русские воины неизменно демонстрировали высокий моральный дух и дисциплинированность, что, по мнению автора, явилось результатом природных и ментальных свойств крестьянина, отголосков великих побед русского оружия в предшествующем столетии.

Однако меры, принимаемые в это время властями по воинскому воспитанию в армии, были не просто недостаточны, а порой резко подрывали уровень боеспособности личного состава. Объективные данные, статистика состояния дисциплинированности нижних чинов за весь рассматриваемый период позволяют утверждать, что в целом оно было низким. К примеру, накануне Крымской войны наиболее распространенным видом преступлений среди солдат русской армии являлись побеги. Так, например, только из войск Отдельного Кавказского Корпуса за период с 1850 по 1851 г. бежало 470 человек [13, л. 235-237]. Серьезной проблемой для войск была проблема высокой смертности среди военнослужащих.

К числу основных причин, негативно сказывавшихся на воинское воспитание, следует отнести, прежде всего, плохое материальное содержание и медицинское обеспечение военнослужащих, массовое применение карательных мер (например, с 1825 по 1850 гг. было наказано шпицрутенами 239204 человека) [14, л. 105], рукоприкладство начальников, повседневная и чрезмерная муштра. Следствием подобных мер стали многочисленные «брожения» солдатских масс, высокая смертность среди нижних чинов.

Важным объектом и в тоже время субъектом воинского воспитания являлся офицерский корпус. Анализ процессов комплектования, образования и воспитания офицеров позволяет утверждать, что офицерский состав рассматриваемого периода в целом отличался высокими нравственными качествами и преданностью Вере, Царю, Отечеству. Офицерские коллективы, обладавшие в значительной степени кастовостью, были сплоченными и дружными.

С другой стороны, боевые качества офицерского корпуса постоянно менялись. Они были высокими во время Отечественной войны 1812 г. и не отвечали требованиям накануне Крымской войны 1853-1855 гг. Кадровая политика властей в отношении офицеров, в результате которой ведущие командные должности заняли офицеры, обладающие достоинствами «фрунтового механика», нанесла серьезный вред воинскому воспитанию, способствовала деградации и разложению русской армии.

Таким образом, с окончанием Екатерининской эпохи в русской армии объективно было положено начало становлению новой системы воинского воспитания. Эта система, появление которой ознаменовало отход от суворовских и румянцевских традиций, продолжала развиваться в период царствования Александра I и Николая I, получив свое логическое оформление к середине XIX в. В соответствии с установками властей в основе механизма воинского воспитания в армии лежали монархическая государственная идеология, командно-административные методы, формы и принципы управления, законодательная, правоохранительная деятельности, внедрение в повседневную жизнь войск муштры и строевой подготовки, духовно-нравственное воспитание офицеров и нижних чинов.

Деятельность государственных и военных органов по совершенствованию системы воинского воспитания в армии в исследуемый период, хотя и имела положительные стороны, не смогла в полной мере обеспечить необходимый уровень готовности офицеров и нижних чинов к служебной деятельности. В то же время она не была лишена логики, диктовалась рамками существующего общественного строя, а теория и практика воинского воспитания усилиями прогрессивных военных деятелей продолжали развиваться и нашли свое воплощение в практике воинского воспитания дореволюционной русской армии второй половины XIX в. По утверждению отечественных и иностранных военных специалистов, русский солдат и офицер оставались по-прежнему одними из самых храбрых и дисциплинированных в Европе.

ЛИТЕРАТУРА

[1] Яндиев, Б. М. Особенности воинского воспитания в русской армии первой половины XIX в. // Военный академический журнал. – 2024. – № 1. – С. 155-160.

[2] Бобровской, П. О. История Лейб-гвардии Уланского Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны полка : в 2 т. Т. 1. – Санкт-Петербург : Экспедиция заготовления гос. бумаг, 1903.

[3] Керсновский, А. А. История русской армии : в 4 т. Т. 1. – Москва : Голос, 1992.

[4] Введение. Главный штаб: Исторический очерк. Вооруженные силы России до царствования императора Александра I // Столетие Военного министерства. 1802–1902 гг.: в 13 т. – Санкт-Петербург : тип. М.О. Вольф., 1902. – Т. 4. Кн. 1. Ч. 1. Отд.1.

[5] Морозов, Н. Воспитание генерала и офицера как основа побед и поражений // Российский военный сборник. – 2000. – Вып. 17.

[6] Керсновский, А. А. История русской армии : в 4 т. Т. 2. – Москва : Голос, 1993.

[7] Яндиев, Б. М. Развитие теории и практики воинского воспитания в русской армии первой половины XIX в. // Военный академический журнал. – 2023. – № 4. – С. 133-140.

[8] Инструкция ротным командирам, составленная полковником графом Воронцовым // Военный сборник. – 1871. – № 11.

[9] Арзамаскин, Ю. Н., Мартынов, В. Ф. Российские самодержцы и армия: от дисциплины «страха» к «сознательной» воинской дисциплине : монография. – Санкт-Петербург : Береста, 2014.

[10] ПСЗ РИ. Собр. 1-е. Т. XXXIII. № 25842.

[11] ПСЗ РИ. Собр. 1-е. Т. XXXII. № 20406.

[12] Шильдер, Н. К. Император Николай Первый. Его жизнь и царствование: в 2 т. Т. 2. – Санкт-Петербург : Тип. А.С. Суворина, 1903.

[13] РГВИА. Ф. 395. №13, св.473.

[14] РГВИА. Ф. Военно-судной части (1848-1850 гг.). Д .9.

Яндиев Беслан Магометович
адъюнкт кафедры истории Военного университета
имени князя Александра Невского
Министерства обороны Российской Федерации (Москва)

© Яндиев Б.М., текст, 2024

Статья поступила в редакцию 10.06.2024.

Публикуется в авторской редакции.

Открыть PDF-файл

Ссылка на статью:

Яндиев, Б. М. Система воинского воспитания в русской армии первой половины XIX в. – DOI 10.34685/HI.2024.51.86.027. – Текст: электронный // Журнал Института Наследия. – 2024. – № 3. – С. 26-33. – URL: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/667.html.

Наверх

Новости

Наши партнеры