2025/4(43)

Содержание

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Васильев Г.Е.

Ценностная матрица отечественной культуры как основа формирования системы объектов культурного наследия

ИСТОРИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ

Ельчанинов А.И.

Памяти контр-адмирала
Виктора Ананьевича Дыгало,
участника Великой Отечественной войны и Парада Победы 1945 года

Козлов В.Ф.

Член Московского археологического общества, москвовед М.И.Александровский (1865–1943) – биография и научное наследие (по материалам из фондов Государственного Исторического музея и Российской государственной библиотеки)

Кузеванов В.С.

Образ Великой Победы в пространственно-символической структуре городов Западной Сибири

Пряхин Ю.В.

Воинская дисциплина в системе воинского воспитания военнослужащих русской армии
в 1855-1914 гг.

Романова Д.Я.

Фамильное служение как вклад
в историко-культурное наследие России

МОРСКОЕ КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

Кузнецов Н.А.

Программа Морской арктической комплексной экспедиции Института Наследия «Память Российской Арктики»: концепция, реализация, перспективы

Филин П.А.

Поиски судна Виллема Баренца. Итоги экспедиций Русского географического общества
и Минобороны России по обследованию Северного острова архипелага Новая Земля
в 2024 и 2025 гг.

НЕМАТЕРИАЛЬНОЕ КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

Хагба А.А.

Симфоническое творчество в Абхазии: социокультурный аспект

ОТЕЧЕСТВЕННОЕ НАСЛЕДИЕ ЗА РУБЕЖОМ

Вадатурский Д.А.

Архитектура православных храмов Аляски

ОСВОЕНИЕ НАСЛЕДИЯ

Окороков А.В.

Историко-навигационный эксперимент: теория, методика, практика

Селезнев А.Г.,
Селезнева И.А.

Намогильные орнаментированные столбы тоболо-иртышских татар: интерпретация культурного наследия

Смирнова А.Г.

Проблемы изучения и сохранения отечественных древностей
в последней четверти XIX в.
в письмах членов Московского археологического общества
в фондах Государственного Исторического музея

МУЗЕЙНОЕ ДЕЛО

Данг Тхи Ким Чи

Культурное сотрудничество Вьетнама и России в сфере музейного дела во Вьетнаме
(1991 – 2025 гг.)

Опубликован 26.11.2025 г.

Архив

DOI 10.34685/HI.2025.91.63.011

Козлов В.Ф.

Член Московского археологического общества,
москвовед М.И.Александровский (1865–1943)
– биография и научное наследие (по материалам из фондов Государственного Исторического музея
и Российской государственной библиотеки)

Аннотация. Статья посвящена Михаилу Ивановичу Александровскому, известному в 1910–1920-е гг. москвоведу, историку московских храмов, действительному члену Московского археологического общества и секретарю его Комиссии «Старая Москва». По выявленным в его личном фонде в Отделе письменных источников Государственного Исторического музея и документах «Старой Москвы» в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки новым данным раскрыты неизвестные или дополнены малоизвестные страницы жизни и научного творчества Александровского, особенно в 1920-е гг. в составе «Старой Москвы».

Ключевые слова: москвовед, М.И.Александровский, Комиссия «Старая Москва», Московское археологическое общество, история Москвы, церковное краеведение, московские храмы, личные фонды, архивные документы.

В свое время краеведы прошлых эпох, к сожалению, почти не оставили автобиографий и биографий своих коллег, переложив эту нелегкую задачу на последующие поколения. Интенсивно работой по составлению их жизнеописаний стали заниматься только при возрождении краеведческого движения и краеведения в 1990-е – начале 2000-х гг. [1], однако позже работа над биографиями и наследием исследователей местного края в целом замедлилась. В последние годы этой темой активно занимаются сотрудники созданного в Институте Наследия Центра краеведения, москвоведения и крымоведения, подготовившие и выпустившие сборники с биографическими материалами и научными трудами членов Московского археологического общества (МАО; 1864–1923 гг.) и его Комиссии по изучению старой Москвы (Комиссия «Старая Москва»; 1909–1930 гг.) [2].

Большинству членов «Старой Москвы», пережившей в советский период почти на 8 лет МАО, в структуре которого она возникла и проработала 12,5 лет, – известнейшей в свое время краеведческой организации, не повезло: в архивохранилищах нет их личных фондов, не сохранилось даже фотографий подавляющего большинства из них, мы не знаем ключевых дат биографий многих, в том числе и года кончины. Лишь у некоторых документальное наследие частично или полностью все же попало на хранение в государственные архивы или рукописные отделы музеев и библиотек. Однако и к этим документам исследователи все-таки обращаются нечасто.

В Отделе письменных источников Государственного Исторического музея (ОПИ ГИМ) хранится уникальный по богатству комплекс документальных материалов, в том числе и личных архивных фондов, принадлежащих историкам, археологам, архитекторам, искусствоведам, музейным деятелям и другим, являвшимся членами МАО и в том числе – членам «Старой Москвы», занимавшимися изучением Москвы и шире – местного края в целом. Среди них – М.И.Александровский, Д.Н.Анучин, И.С.Беляев, В.А.Городцов, И.Е.Забелин, Н.Р.Левинсон, П.Н.Миллер, А.В.Орешников, И.М.Тарабрин и др. Архивы их сохранились во многом благодаря тому, что большинство из них служили в Историческом музее или тесно с ним сотрудничали.

Настоящая работа посвящена москвоведческой деятельности и малоизвестным страницам биографии самобытного знатока старой Москвы и в особенности ее православных храмов, общественного деятеля Михаила Ивановича Александровского. Его личный архива поступил в ГИМ в 1943 г. от его сестры Анны Ивановны и ныне насчитывает 133 ед. хр. В составе фонда – документы (личного характера, служебные, связанные с общественной работой в «Старой Москве»), переписка, творческие материалы (рукописи трудов, картотеки) и материалы других лиц (в т.ч. 14 дел известного церковного историка и священника Н.А.Скворцова (1861–1917) и др. [3]

Несмотря на наличие личного фонда и широкую известность в краеведческом сообществе 1920-х гг., фигура М.И.Александровского до сих пор находится в полузабвении: исследователи на него почти не ссылаются, о нем почти нет работ. Первым и, пожалуй, единственным историком, кто на основании его личного фонда составил его биографию и коснулся его москвоведческого наследия, стал Е.Г.Авшаров, выпускник МГИАИ и ученик С.О.Шмидта. В 1972 г. он защитил дипломную работу, связанную с фондом М.И.Александровского, а затем написал в 1975 и 1991 гг. две статьи о нем [4]. Прошло почти 35 лет, и ничего историографически оригинального о личности Александровского в печати практически не появилось. Упомянем лишь опубликованную в «Московском журнале» в 1993 г. небольшую по объему мемуарную статью В.С.Попова [5] и уже упомянутый сборник с биографическими материалами и москвоведческими трудами членов «Старой Москвы», где составителями помещены 5 ранее неопубликованных докладов, прочитанных Александровским на заседаниях «Старой Москвы» в 1919–1923 гг. [6]

Как представляется, причин такого, можно сказать, забвения М.И.Александровского несколько. Важнейшая из них – та, что в период своей активной москвоведческой деятельности он фактически ничего не публиковал, поэтому ссылок на его труды у современных москвоведов нет. Известны лишь три его небольшие печатные работы 1920-х гг., причем они вовсе не отражают основные направления его работы по изучению Москвы [7]. Следует учитывать и то, что после нескольких лет очень активной научно-общественной работы (в «Старой Москве» и других организациях) в конце 1926 г. Александровский оставил эту деятельность, и его имя стало менее известным в среде москвоведов.

Александровский не оставил каких-либо дневников и воспоминаний, но мы, опираясь на сохранившиеся косвенные источники (анкеты, автобиографию, переписку и др.), можем восстановить наиболее значимые отрезки жизни ученого, проследить мотивы, подвигнувшие его к занятиям москвоведением. Это важно, ведь не следует забывать, что вклад М.И.Александровского в становление и развитие Комиссии «Старая Москва» был необычайно значителен: по интенсивности его работы, организационным и творческим способностям его можно сравнить в 1922–1926 гг. только с руководителями Комиссии А.М.Васнецовым и П.Н.Миллером. Александровский был третьим лицом в иерархии «Старой Москвы».

Итак, попробуем проанализировать трудный и извилистый путь М.И.Александровского в москвоведение, опираясь на документы его личного фонда в ОПИ ГИМ. Не следует забывать, что родился наш герой в семье выпускника Московской духовной академии, протоиерея о.Иоанна (1824–1886), бывшего последовательно настоятелем известных московских храмов: св. Николы в Пупышах, Усекновения главы Иоанна Предтечи в Староконюшенной слободе, свв. Бориса и Глеба у Арбатских ворот. Это во многом обусловило хорошее знание Александровским церковной жизни и быта Москвы и пусть и позднее, но вполне закономерное увлечение церковной археологией. Однако Михаил Иванович не пошел сразу по стопам отца: он поступил на историко-филологический факультет Московского университета, подавал большие научные надежды после его окончания в 1887 г., но, потеряв отца, вынужден был (собственно, большую часть жизни) содержать некоторых своих сестер и братьев. В поисках заработка он поехал в Западный край и преподавал в гимназиях Люблина, Варшавы и других городов, достиг значительный успехов на педагогическом поприще [8].

Способного педагога заметили, даже повысили по службе, но в результате конфликта с начальством Александровский оставил гимназию, в 1910 г. вышел на пенсию и вернулся в Москву.

И вдруг внезапно он становится историком Москвы, ее храмов. Сам он позже объясняет этот поворот в своей жизни весьма банально. В автобиографии он пишет: «В 1913 г. была архитектурная выставка. Я ужаснулся, что археологи и архитекторы так мало знают Москву и стал заниматься Москвою и архитектурою» [9]. Александровский здесь, конечно, несколько лукавит: в 1910-е гг. в Москве было немало исследователей Москвы, выходили различные журналы, книги, существовали научные общества, успешно изучавшие историю города (в том числе МАО и его «Старая Москва»).

Судя по анкетам и записям, Александровский с 1910 по 1918-1919 г. не имел определенного места работы, довольствовался пенсией и, видимо, занимался самообразованием в области истории Москвы. Во всяком случает, почти 50-летний недавний педагог начинает выпускать одну за другой в течение всего трех лет сравнительно небольшие, но очень трудоемкие по исполнению брошюры – указатели по московским церквам. В 1914 г. без указания автора вышла первая 33-страничная брошюра, в следующем году – 75-страничная, в 1916 г. – 2 указателя китайгородских и кремлевских храмов, в 1917 г. – храмов Ивановского сорока [10]. В одной из анкет Александровский назвал их «брошюрками», на самом же деле за каждой такой «брошюркой» стояла большая, кропотливая работа по проверке, уточнению, систематизации сведений по конкретному московскому монастырскому, приходскому и домовому храму. Эта работа была оригинальной и, судя по всему, произвела большое впечатление на церковных историков, москвоведов и стала для многих настольной книгой. Изучая литературу о московских древностях, Александровский верно подметил, что Московская епархия, в отличие от других, не имела полных справочников-указателей по православным храмам.

Позже в одной из характеристик Александровского (возможно, написанной им самим) дается оценка этих справочников, которые «имели целью внести полному в перечислении сохранившихся памятников, точно распределить их хронологически и дать основные сведения по типу зданий, а через то устранить присутствовавшую дотоле запутанность в соответствующей литературе» [11].

Не ясно, что же послужило толчком к выбору педагогом Александровским сложной историко-церковной тематики, которую он как сын священника нескольких московских храмов неплохо знал. Известно, что Михаил Иванович был человеком традиционных православных взглядов, жил в Спиридоновском переулке рядом с известным храмом св. Спиридония, активно участвовал в приходской жизни, а в первые послереволюционные годы был членом Приходского совета. В архиве хранится выданное ему Приходским советом удостоверение на несение «народного дежурства» (читай – на охрану) при Святейшем Патриархе Тихоне.

Необходимо сказать, что Александровский, изучив состояние церковного краеведения Москвы, верно определил его «болевую точку». Несмотря на наличие значительного числа исследований по истории храмов и монастырей Москвы, знатоков истории Московской епархии, к началу ХХ в. так и не появились достойные полные указатели московских храмов.

Своими небольшими по объему указателями М.И.Александровский создал себе имя в среде церковных историков. В делах его личного фонда сохранились несколько писем известного церковного историка, секретаря (с июня 1917 г. – председателя) Церковно-археологического отдела Общества любителей духовного просвещения (ЦАО ОЛДП), члена-корреспондента МАО, позднее члена «Старой Москвы», диакона храма Успения в Печатниках Н.П.Виноградова. Вероятно, именно он первый поддержал и высоко оценил брошюры-указатели Александровского. Так, по поводу вышедшего первого указателя он дает автору дружеские советы: «Ваша любезность дает мне смелость написать еще кое-что по поводу Вашей книжки, чего я не имел права писать в предыдущем письме. Хотелось бы сказать, что у Вашего указателя не достает предисловия, объясняющего, что побудило Вас издать свой труд, и указывающего источники и пособия, которыми Вы пользовались». Виноградов в конце письма приводит список поправок и неточностей в тексте указателя [12].

По выходе каждого последующего указателя Н.П.Виноградов присылал Александровскому небольшие благодарственные письма, содержащие также деловые предложения по совершенстованию текста. Вот выдержки из этих писем: 7 марта 1915 г.: «Ваш труд: Указатель московских церквей, я получил. Сердечно благодарю Вас за таковое Ваше внимание. Читаю с большим интересом. Как приятно, что Вы не остановились на первом издании, а решились на второе. Желаю большого распространения Вашего труда. Необходимо напечатать объявление о нем в «Московских церковных ведомостях» для сведения духовенства московского. Попробуйте послать в редакцию экземпляр и попросить бесплатно напечатать объявление хотя бы один раз. Адрес редакции: Лихов переулок Епархиальный дом» [13]; 12 ноября 1915 г.: «Новый труд Ваш я получил. Ваша энергия велика: Вы продолжаете неутомимо работать по хронологии московский церквей. От Вас нужно ждать теперь верного путеводителя по Москве. Жаль только, что нет ссылок на источник, на основании которого поставлен тот или другой год» [14].

Про труд о храмах Ивановского сорока Виноградов пишет 21 марта 1917 г.: «Появился он как светлая звездочка в такое тяжелое время. Примите мою глубочайшую благодарность. Завидуем Вашей энергии. Надеюсь, что Вы будете продолжать трудиться и по другим сорокам. Я пожалел опять, что у Вас нет цитат. А то ведь, право же, не знаешь, как появился тот или другой год…» [15]

От письма к письму Н.П.Виноградов настойчиво просит давать в книгах ссылки на источники. В одном он даже пишет: «Тогда бы Ваш труд, – позволю себе сказать, был бы бессмертен» [16]. Удивительно, но М.И.Александровский, несмотря на эти постоянные и, нужно сказать, вполне справедливые просьбы никак не реагировал.

Из этой переписки москвоведов видно, что Виноградов ввел Александровского в научно-общественную среду, предложил выступить с докладом в ЦАО ОЛДП, при этом сформулировал тему, посоветовал предварительно прочитать доклад ему, затем пригласил на заседание ЦАО 3 октября 1917 г. А на следующем заседании (17 октября) Михаил Иванович уже читал свой доклад «О тождестве исторической церкви Симеона Дивногорца с нынешней московской церковью Николы на Покровке» [17].

Через неделю произошел государственный переворот, и все стало быстро меняться в худшую сторону.

В тяжелом 1918 г. Виноградов, не прерывавший своей деятельности в ЦАО ОЛДП, в день Св. Пасхи – 1 мая, пишет Александровскому: «Многоуважаемый Михаил Иванович! Воистину Христос Воскресе! Вот единственное утешение в наши скорбные дни! Другое: это – любовь к старине не остывает…» [18] Виноградов информирует Александровского о предстоящем 17 мая докладе П.Н.Миллера (члена «Старой Москвы» с 1912 г.) на заседании ЦАО о храме св. Георгия в Лучниках и Д.К.Тренева – о национализации и регистрации памятников церковной старины. Он советует Александровскому печатать труды в «Известиях Археологической комиссии» в Петрограде и добавляет: «Теперь уже нет журналов, где бы можно было что-либо напечатать!» [19] Виноградов же познакомил Александровского с П.Н.Миллером, о котором пишет Михаилу Ивановичу 25 мая 1918 г.: «Миллера зовут Петром Николаевичем. Он очень был заинтересован Вашими указателями, о которых мы с ним говорили вскоре по выходе их в свет на одном из заседаний «Старой Москвы» Московского археологического общества, и он, кажется, присылал к Вам на квартиру. По глубокому уважению всех служащих почтамта, в дни «свободы» единодушно был избран в почт-директоры. Но теперь эта должность уничтожена…» [20]

В 1918–1919 гг. в жизни М.И.Александровского начался новый период. Он ищет работу, позже объясняя это так: «Советская власть продолжала мне выплачивать пенсию, почему я только с 1919 года, когда ценность денег очень пала, поступил на музейную службу» [21]. На педагогическую работу он не пошел, возможно, по идейным соображениям, к тому же старым гимназическим кадрам было нелегко устроиться в советскую школу. И опять же обрести работу помог все тот же диакон Н.П.Виноградов. В личном архиве М.И.Александровского есть письмо Виноградова 1919 г., где он рекомендует Михаилу Ивановичу написать прошение о принятии на работу сотрудником Церковного отдела Комиссии по охране памятников Мосгубмузея [22]. Так Александровский стал работать в Церковном отделе в так называемой церковной группе, занимавшейся осмотром церквей Москвы и Московской губернии на предмет учета находящихся в них «художественно-исторических ценностей»: икон, предметов церковной утвари, книг богослужебного и духовного содержания. В группу входили знатоки церковного искусства: диакон Н.П.Винограов, В.К.Клейн, Л.Ф.Вишневский, Н.М.Бардыгин, священник А.И.Речменский, И.Я.Тюлин, А.А.Глазунов и др.

Интересные воспоминания о работе Александровского в Комиссии по охране памятников Мосгубмузея оставил известный искусствовед, знаток древнерусского искусства М.А.Ильин (1903–1981), учившийся в 1919–1920 гг. в Московском университете и проходивший практику в Комиссии: «Возглавлял комиссию Николай Дмитриевич Виноградов, архитектор, а секретарем был Михаил Иванович Александровский <…> Небольшого роста, строгий, с большой окладистой бородой, Михаил Иванович своими знаниями и внешностью напоминал Забелина <…> Всеми делами в комиссии ведал Михаил Иванович. Он был душою дела, вел всю работу комиссии, писал протоколы, давал задания, следил за полнотой отчетов членов комиссии и нас – практикантов. Он поражал нас знанием на память дат основания московских церквей (да и не только Москвы), не менее ошеломляющи были его молниеносные ответы чуть ли не по любому вопросу истории древнерусской архитектуры. Его требовательность была очень высока…» [23] В то же время М.А.Ильин в своих воспоминаниях отмечал и некую односторонность Александровского в изучении памятников: «…Михаил Иванович был, если так можно сказать, «чистым историком» архитектуры. Его интересовали в основном исторические подробности – когда, что и кем было построено, с какой целью, и что в этом здании происходило. Художественные особенности произведений привлекали его внимание меньше. Для него было вполне достаточно, что здание, скажем, XVII века, чтобы считать его ценным. В подобном взгляде на архитектуру сказывались типичные навыки исследователей XIX столетия…» [24]

В фонде Административного отдела Моссовета в Центральном государственном архиве г.Москвы (Ф. 1215) и в фонде Моссовета в Центральном государственном архиве Московской области (Ф. 66) хранятся многие десятки актов обследования храмов, составленные членами церковной группы. Первая часть акта представляет собой более или менее пространную историческую справку, скорее всего, составленную М.И.Александровским.

Интенсивная работа Александровского в Комиссии Мосгубмузея была прервана в конце декабря 1919 г., когда он был арестован вместе с тремя братьями и сестрой. Сам Михаил Иванович предполагал, что причиной ареста и последовавшего затем полугодового заключения в Бутырской и Сокольнической тюрьмах, а затем – в Ивановском лагере (на территории Ивановского женского монастыря) было участие его племянника в Белом движении. В бумагах Александровского немало разного рода документов, связанных с этими событиями: записок сестре Анне, прошений об освобождении и проч. [25]. Эта малоизвестная в биографии М.И.Александровского страница еще ждет своих исследователей.

1919 г. был определяющим и судьбоносным в научно-общественной жизни Михаила Ивановича. Прекратилась деятельность ОЛДП и, соответственно ЦАО. Именно в этот тяжелейший для России и для Москвы год Александровский и Н.П.Виноградов стали участвовать в деятельности Комиссии МАО «Старая Москва». Комиссия эта, возникшая в конце 1909 г. по инициативе председателя МАО графини П.С.Уваровой, оказалась самой стойкой из комиссий общества и не прекращала работы в годы разрухи и голода [26]. Заседания ее были малолюдны – присутствовало в среднем по 10–12 чел. Н.П.Виноградов стал членом «Старой Москвы» в мае 1919 г. и, видимо, опять же он пригласил своего друга М.И.Александровского к участию в Комиссии. Вхождение Александровского в новое для него общество было стремительным. На 76-м заседании 3 июля 1919 г. его кандидатура была предложена в члены Комиссии, и на том же заседании еще в качестве гостя, Александровский выступил в прениях по докладу П.Н.Миллера и В.А.Дударевой о Георгиевской церкви в Лучниках. На следующем заседании (77-м) 14 августа 1919 г. Александровский стал действительным членом «Старой Москвы», а вскоре, по новым правилам – и действительным членом МАО [27].

Вошедшие в состав «Старой Москвы» энергичные Виноградов и Александровский внесли новую струю в ее деятельность. Этот «дуэт» в значительной степени определил особенно во второй половине 1919 – 1921 гг. церковно-краеведческий акцент заседаний «Старой Москвы». За это время Александровский докладывал трижды (Виноградов 4 раза) [28], кроме того, он часто стал выступать в роли организатора так называемых осмотров храмов – это дело он хорошо знал, поскольку одновременно служил в Комиссии по охране памятников в Мосгубмузее и, посещая с церковной группой храмы, оставлял акты их осмотра, о чем мы писали выше.

«Старая Москва» с окончанием Гражданской войны и некоторым улучшением жизни активизировала свою деятельность. Если в 1920 г. Комиссия собиралась 12 раз, то в 1921 г. – уже 22 раза, в 1922 г. – 26, а в 1923 г. – 28 раз [29]. До середины 1923 г. Александровский выступал на «Старой Москве» с самостоятельными докладами не менее 5 раз (и это не считая регулярных сообщений об осмотрах московских памятников). В докладах он проявил себя уже как опытный знаток истории Москвы, ее разных периодов и разных тем – с XII по XVIII в. [30].

В 1922 г. Михаил Иванович дважды исполнял на заседаниях обязанности секретаря – важную функцию в работе общества: от секретаря зависело качество составления протоколов заседаний.

В первой половине 1920-х гг. у Александровского произошли изменения по службе. Работая еще в Мосгубмузе, он стал с конца 1922 г. сотрудничать с Историческим музеем. В середине 1924 г. он ушел со службы из Мосгубмузея и стал уже штатным сотрудником Исторического музея, работая на разных должностях, в том числе – помощника хранителя отдела архитектуры.

Активность же Александровского на научно-общественной стезе все возрастала и достигла апогея в момент ликвидации МАО в июле 1923 г. Это трагическое для авторитетнейшего научного общества России событие, видимо, отчасти было связано с кончиной последнего председателя МАО академика Д.Н.Анучина. Власти просто воспользовались кончиной этого известного ученого и закрыли общество. «Старая Москва» осиротела, но не прекратила существования; она потеряла возможность заседать теперь уже в бывшем Доме МАО на Берсеневской наб. (палаты Аверкия Кириллова), у нее временно изменилось название – «состоящая при Музее Старой Москвы группа лиц, интересующихся изучением старой Москвы» [31].

В июле 1923 г. на 153-м и 154-м заседаниях председателем «Старой Москвы» был избран П.Н.Миллер, почетным председателем стал А.М.Васнецов. Общественную должность секретаря, которую исполнял Миллер, занял М.И.Александровский [32]. Возможности научного и организационного самовыражения для Александровского резко возросли. Более трех лет он, занимая этот ответственный пост, составлял протоколы заседаний. Сам он в опросном листе (1926 г.) указывал, что им было написано около 150 протоколов заседаний; составлено до 80 протоколов проводимых им же осмотров памятников архитектуры [33]. Записанные знатоком Москвы Александровским протоколы «Старой Москвы» сохранились (отложились, главным образом, в Ф. 177 в ОР РГБ) и являются сегодня уникальным историческим источником по истории Москвы и истории Комиссии «Старая Москва». Работу Александровского в Комиссии высоко ценили и современники. В известном шутливом стихотворении члена «Старой Москвы» И.К.Линдемана, написанном к 15-летию Комиссии (27 декабря 1924 г.), есть такие строки [34]:

…И секретарь нам дан на диво
Александровский Михаил –
Он протокол строчит ретиво.
Не выбиваяся из сил.
Он знает церкви и соборы
Как свои пальцы на руках.
Вступить никто не смеет в споры,
Чтоб не остаться в дураках…

В отчете о деятельности «Старой Москвы» за 1925 г. председатель П.Н.Миллер посвятил М.И.Александровскому такие благодарственные слова: «…колоссальный труд для Комиссии и величайшую пользу для осматривавших выполнил секретарь комиссии Михаил Иванович Александровский, не только дававший предварительные сообщения почти при всех осмотрах, но и составивший 22 протокола, кроме 47 протоколов заседаний Комиссии» [35]. В другом годовом отчете тот же П.Н.Миллер снова упомянул «нашего секретаря Михаила Ивановича Александровского, составившего по всем (кроме одного – 9 июня) заседаниям протоколы, и какие протоколы! Не я один считаю их образцовыми!» [36]

Известно, что Александровский покинул «Старую Москву» с 299-го ее заседания (25 ноября 1926 г.) – ввиду несогласия с руководством ее по поводу принципов дальнейшей работы Комиссии (после дискуссий было принято решение покинуть Исторический музей, под крылом которого Комиссия работала после ликвидации МАО, и войти на правах секции в недавно возникшее (1925 г.) Общество изучения Московской губернии). В отчете о деятельности «Старой Москвы» за 1926 г. П.Н.Миллер назвал уход Александровского «печальным событием», о нем сказал, что он был «исключительным работником», добавив: «Потеря его очень велика» [37].

Деятельность М.И.Александровского в «Старой Москве», конечно же, не исчерпывается ведением протоколов, организацией осмотров памятников и составлением, соответственно, и этих протоколов. Сам он очень часто выступал с докладами и сообщениями об осмотрах, участвовал в прениях по докладам других членов Комиссии. Анализ докладов Александровского и в целом оценка его деятельности в «Старой Москве» – тема отдельного исследования.

Материалы о работе Александровского в «Старой Москве», помимо ОР РГБ, хранятся и в ОПИ ГИМ в его личном фонде (Ф.465): в 2–3 объемных делах отложились различные документы с этим связанные. Так большое дело содержит черновые записи, сделанные Александровским для протоколов. На листах большого формата карандашом трудночитаемым почерком с многочисленными сокращениями записаны тексты озвученных докладов и содержание выступлений в прениях. Это Александровский делал для себя, и расшифровать эти черновые материалы будет нелегко [38]. В другом, также объемном деле есть отдельные протоколы заседаний Комиссии 1923, 1925 гг. и материалы к ним, черновики протоколов осмотров церквей, повестки заседаний (начала 1920-х гг.) и др. [39]

В год неожиданного ухода из «Старой Москвы» Александровскому было чуть более 60 лет. Он был широко известен не только краеведческой общественности, историкам Москвы, но и пользовался большим авторитетом среди историков архитектуры и искусства, музейных работников, его хорошо знали исследователи церковной старины. В фонде Александровского сохранилась подписанная в декабре 1926 г. известным ученым, историком архитектуры Н.Б.Баклановым характеристика, в которой есть такие слова: «Михаил Иванович Александровский в настоящее время является совершенно исключительным знатоком истории города Москвы, ее исторической топографии, ее внешнего облика, ее памятников церковных и гражданских, а также уезда и губернии <…> Метод работы его вполне научен и особенно ценен тем, что им изучаются не только архивные и литературные исторические источники, но всегда и сам подлинный памятник…» [40].

Выдающиеся личные качества Александровского, резкие повороты в его судьбе, неординарное поведение ставят перед биографами задачу не только попытаться восполнить недостающие страницы его биографии, но и создать его психологический портрет. В материалах личного фонда Александровского хранятся датированные 1923 и 1926 гг. «Анкета Центрального Института Труда и Мосгуботдела Всероссийского Союза работников просвещения» и другие документы, позволяющие реконструировать образ, определить характер и предпочтения М.И.Александровского. Отвечая на вопросы «Анкеты», он писал, что склонен «к философии, общественным наукам, изобразительным искусствам». Из великих деятелей назвал: «из области философии» – основоположника славянофильства А.С.Хомякова, «из филологических наук» – лингвиста Ф.Ф.Фортунатова, «из изобразительных искусств» – иконописца С.Ушакова, «из музыки» – П.И.Чайковского [41]. Там же «нелюбимым» художником Александровский назвал своего современника М.Нестерова, известного своими новшествами в церковном искусстве. Хорошо знавший Александровского музейный сотрудник В.С.Попов вспоминал о предпочтениях москвоведа относительно исторических личностей и исторических памятников Москвы. Оказывается, Михаил Иванович любил царя Федора Алексеевича (1676–1682 гг.), как мы знаем, человека богобоязненного, при котором Москва украсилась множеством храмов. Любимыми же московскими памятниками были храмы свв. Космы и Дамиана в Садовниках (здесь прошло детство Александровского), свт. Николы Большой Крест на Ильинке, колокольня-свеча церкви Воскресения в Кадашах [42].

Эти пристрастия красноречиво свидетельствуют о характере мировоззрения М.И.Александровского, в основе которого – традиционные ценности, устои православия. Имея в виду эти предпочтения, можно также заключить, что любимый период истории для Александровского – допетровский, а точнее, вторая половина XVII в., даже, вероятно, самый конец его – переломное для русской культуры время, которое многие считают пиком развития национальной культуры. Закономерна активная нелюбовь Александровского к Петру I, полное неприятие его новшеств, реформ, что ярко выразилось в докладе-«манифесте» «О некоторых стеснениях церковного быта в Москве при Петре I», прозвучавшем на заседании «Старой Москвы» 16 октября 1919 г. Этой линии Михаил Иванович следовал на протяжении всей жизни. Да и весь облик его говорил сам за себя: в черной длинной поддевке с длинной окладистой бородой он бросал вызов современности и, в целом, послепетровской эпохе с ее отрицанием всего национального русского, самобытного.

Общий портрет Александровского как личности цельной дополняют сведения из мемуаров В.С.Попова об отношении Михаила Ивановича к московским памятникам старины, о его антипатии к деятелям, причастным к уничтожению наследия. В.С.Попов вспоминает: «Катастрофическим по последствиям и бессмысленным Александровский считал указ от 9.11.1714 г., запрещавший строительство каменных зданий, приведший на ряд десятилетий не только к отсутствию в Москве талантливых и интересных новостроек, но и к утрате в среднерусской полосе мастерства в архитектуре. Он не прощал в истории города сноса древних зданий <…> Самую отрицательную характеристику получали у М.И.Александровского Наполеон за взрывы памятников Кремля, Н.С.Валуев, выламывавший постройки Кремля и Китай-города в начале XIX века, Ф.В.Ростопчин, своей беспардонной буффонадой помешавший своевременной эвакуации массы художественных и историко-культурных ценностей, погибших в 1812 году, Николай I, распорядившийся о сносе арочного Каменного моста и находившейся в Кремле на месте древнего языческого капища церкви, якобы «портивших вид» из окна его кабинета в новом Кремлевском дворце. Даже И.Е.Забелину, талантам и знаниям которого он поклонялся, он не прощал сноса богато декорированного изразцами здания Приказа, в котором был некогда открыт Московский университет, для постройки на Красной площади здания Исторического музея…» [43]

По воспоминаниям В.С.Попова, у Александровского были ярко выраженные симпатии и антипатии к своим современникам. Он ценил и уважительно относился к таким известным искусствоведам, музейным работникам, реставраторам, как В.В.Згура, А.В.Орешников, И.В.Рыльский, Д.П.Сухов, С.А.Торопов, Н.П.Чулков, И.М.Тарабрин. В то же время негативно относился к П.Н.Миллеру, видимо, после размолвки 1926 г. и «резко отрицательно к Н.Р.Левинсону за гибель многих ценных произведений русского искусства литья и ковки, отданных по его санкции из музеев на переплавку <…> Еще большую вину он считал на Н.Р.Левинсоне за отдачу под разборку на щебень колокольни Андроникова монастыря» [44].

Судя по воспоминаниям, да и самим действиям Александровского, у него был непростой характер. Он редко улыбался (свидетельство В.С.Попова), был бескомпромиссен в своих суждениях, строго относился к людям, был скуп на похвалу. Вел очень простой и скромный образ жизни, что, возможно, было связано и с недостатком средств. На работу в Исторический музей ходил пешком, был холостяком, жил в квартире вместе с двумя сестрами-педагогами и младшим братом, страдавшим душевным расстройством и поэтому не работавшим. Александровский имел ярко выраженное собственное мнение, видимо, «знал себе цену». В.С.Попов вспоминает: «Во многом он оспаривал И.Е.Забелина и даже Н.А.Скворцова, которого лично знал и очень высоко ценил как исследователя. Самой сильной стороной Михаила Ивановича была его память. Даже и факты самые, казалось бы, малозначительные, но имевшие отношение к истории города <…> моментально припоминались им без ошибки и со ссылкой на источник <…> Создавалось впечатление, что все мысли его погружены только в историю Москвы. За долголетнее знакомство я не могу припомнить случая его разговора о политике, о бытовых мелочах и не представляю себе, чтобы кто-нибудь мог позволить себе рассказывать в его присутствии анекдоты» [45].

В 1922 г., еще работая в Комиссии по охране памятников и уже посещая заседания «Старой Москвы», Александровский задумал большой историко-краеведческий труд, продолжающий его прежние изыскания по московским храмам. Об интенсивности его работы можно судить по отрывочным документам, хранящимся в личном фонде Александровского. В одном из этих документов, который можно датировать 1926 г., содержится своеобразная аннотация этого труда: «Другая работа касается истории всей старой Москвы. Здесь процесс собирания закончен. Имеются 3 толстые тетради с заметками и около 2500 карточек, уже расположенных в хронологическом порядке появления зданий, еще существующих и уже не существующих. Преобладают церкви, т.к. в древности церквей было много и они не исчезали, а дома были деревянными, они часто исчезали бесследно. Характер работы состоит в хронологическом перечислении зданий, изложении их истории, архитектурном описании сохранившихся [зданий], о связи истории зданий с историческими лицами и событиями <…> Пока написан текст по 116 номерам, изложение доведено до 1517 года. Вся работа велась с 1915 года, собирались и записывались сведения по крупинкам, перерыты летописи, акты, просмотрены печатные материалы и сохранившиеся изображения. Собственно, все вопросы решены, но процесс писания изложения тоже требует времени, а внеслужебное время Александровского уходило на протоколы заседаний и осмотров «Старой Москвы»» [46].

Судя по всему, автор этой справки – сам Александровский, указавший, что темой он целенаправленно занимался с 1915 г., составляя исторические справки по московским храмам. Объектами изучения являлись многие сотни храмов Москвы и Московской губернии, и методом Александровского было систематизирование и занесение информации о них на библиографические карточки. Так, он сформировал несколько тематических больших картотек: по церквам Москвы [47], церквам Московской губернии [48], по «Старой Москве», по осмотру храмов, зданий, построенных М.Ф.Казаковым.

В условиях оголтелого атеизма и нигилистического отношения к церковному наследию свой главный труд Александровский назвал «Историческим указателем древних архитектурных сооружений в Москве», хотя в действительности – это указатель московских храмов. Именно такой заголовок имеет большое 300-листовое архивное дело, помимо упомянутой выше картотеки, сохранившееся в личном фонде Михаила Ивановича и датированное 1927 г. [49] Сделанная архивными сотрудниками датировка, судя по документам в деле, неточна. Скорее всего, эти материалы в значительной степени относятся и к 1930-м гг. Здесь находится черновой экземпляр нового «Исторического указателя…» с черновыми вариантами «Предисловия», с 60-ю большеформатными машинописными и 200-ми (с оборотами) рукописными (чернилами) листами текста основной части, а также еще около 30 листов различных «азбучных» (вспомогательных) указателей к рукописи. В этих указателях упоминаются 563 храма, но в основном тексте есть исторические описания лишь 238 из них. То есть, перед нами – лишь часть главного труда М.И.Александровского, причем, главным образом, чернового характера. Храмы в рукописи расположены в хронологическом порядке их постройки. Последние храмы датируются XVII в. (Моисеевский монастырь, храм вмч. Георгия в Яндове). Интересно, что текст исторической справки о Моисеевском монастыре написан на оборотной стороне листа с письмом, датированным июлем 1929 г. [50]

Для понимания цели, задач, структуры этого, оставшегося в рукописи, труда Александровского много дают разные рукописные варианты большого по объему предисловия. Значительна историографическая часть, в которой автор характеризует использованные им при написании «Материалы для истории, археологии и статистики московских церквей, собранные из книг и дел преждебывших патриарших приказов В.И. и Г.И.Холмогоровыми, при руководстве И.Е.Забелина» (М., 1884), «Материалы по Москве и Московской епархии за XVIII век / Архив Московской Св. Синода конторы» протоиерея Н.А.Скворцова в двух выпусках (М., 1911–1914), другие публикации, путеводители и т.д. Про использованные архивные источники Александровский умалчивает. Любопытны фрагменты предисловия, раскрывающие творческую лабораторию и замыслы автора и содержащие самооценку сделанного труда: «Настоящее издание есть плод шестнадцатилетних занятий по Старой Москве. Занятия велись урывками и по заранее определенной программе. Мысль о написании такого труда, как «Исторический указатель», явилась поздно, и программа его вырисовывалась постепенно. Это является недостатками «Указателя», но я нисколько не думаю оставлять начатые занятия, постараюсь <…> уточнять программу, выяснять вопросы, мною же затронутые. Без недостатков работ не бывает, а «промедление времени смерти… подобно есть»» [51]. Александровский признается, что он исходил из результатов осмотра памятников и из существующей литературы, что «не все успел проверить и кое-что взял у предшественников без проверки, а может быть кое-что <…> я и не знал. Где что взято от предшественников, там ссылок не делалось. Где это явилось результатом собственных изысканий, там или делались точные ссылки, или только глухо, или тоже вовсе не делались…» [52]

Покинув «Старую Москву», Александровский получил больше свободного времени, его стало еще больше, когда в ноябре 1930 г. он уволился из Исторического музея. К тому времени уже была ликвидирована секция «Старая Москва» в областном краеведческом объединении (и само оно также прекратило существование к концу года). 65-летний Александровский вновь, как и раньше, оказался без постоянной работы, средства к существованию добывал консультированием, работой по договорам. В 1934–1937 гг. он приглашен в архивно-историческую бригаду Комиссии по строительству метрополитена, с которой сотрудничали также известные москвоведы П.Н.Миллер, Н.П.Чулков, П.В.Сытин. Также выполнял работы для различных учреждений Москвы: Академии архитектуры, Института истории АН СССР, сотрудничал с созданной в Институте Истории группой по истории Москвы [53].

О 15-летнем отрезке жизни М.И.Александровского с конца 1920-х гг. мы знаем фрагментарно, информации об этом времени в личном архиве очень мало. Между тем, он и в этот тяжелый период продолжал свое творчество, писал статьи, собирал материалы о застройке и планировке Москвы, о названиях московских улиц. Наверняка, и в 1930-е гг. он пополнял и уточнял свой главный труд жизни – упомянутый большой «Исторический указатель древних архитектурных сооружений в Москве», составленный почти полностью из очерков о московских храмах. На глазах Александровского с конца 1920-х гг. в Москве храмы и монастыри массово уничтожались, и его указатель превращался в Синодик. Автор настоящей статьи помнит ходившую в 1990-е гг. среди москвоведов копию машинописного объемного указателя храмов с пометками об их судьбе (закрытии, сносе). Жаль, что никто тогда не издал этот ранний вариант рукописи Александровского.

В 1930-е гг. Михаил Иванович, конечно же, понимал, что этот главный труд, которым он занимался фактически с 1914 г., издать не удастся. О самых последних годах и месяцах жизни самобытного москвоведа мы почти ничего не знаем. В его личном архиве сохранились небольшие по объему дневниковые записи о событиях в Москве военной – в 1941–1942 гг. [54]. Тогда Александровский сотрудничал с Институтом истории на предмет составления «Московской летописи Отечественной войны Советского Союза».

В личном фонде Александровского сохранилось свидетельство о смерти (№ 974) Александровского Михаила Ивановича, скончавшегося 7 марта 1943 г. в возрасте 77 лет. «Причина смерти – <… > дистрофия» [55]. Удивительное совпадение: менее чем за полтора месяца до этого, на 76-м году ушел из жизни другой известный москвовед – П.Н.Миллер.

В истории московского краеведения первой трети ХХ в. М.И.Александровскому принадлежит видное место как историку московских храмов и московской архитектуры. Весом его вклад и организационный (как секретаря) и научный в развитие Комиссии по изучению старой Москвы МАО в начале 1920-х гг. и в последующие несколько лет, уже после ликвидации МАО. А сохранившиеся в архивах документы позволяют полнее и детальнее реконструировать его личную и научно-общественную биографию.

В целом для исследователей, занимающихся историей краеведения, краеведческого движения, биографиями краеведов и москвоведов, архивные документы личных фондов членов МАО, материалы его комиссий имеют очень большую научную ценность, что очевидно на примере личного фонда М.И.Александровского в ОПИ ГИМ и связанных с его деятельностью материалов «Старой Москвы» в ОР РГБ. И этот же пример – яркое свидетельство того, насколько еще мало использован информативный потенциал этих архивных документов даже в отношении таких крупных и видных деятелей, каким был москвовед М.И.Александровский.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Краеведы Москвы : сб. – Вып. 1 / сост.: Л.В.Иванова, С.О.Шмидт. – Москва, 1991. – 288 с.; Краеведы Москвы: Историки и знатоки Москвы: сб. – [Вып. 2] / сост.: Л.В.Иванова, С.О.Шмидт. – Москва, 1995. – 304 с.; Краеведы Москвы: Историки и знатоки Москвы : сб. [Вып. 3] / сост.: Л.В.Иванова, С.О.Шмидт. – Москва, 1997. – 448 с.; Историки и краеведы Москвы: некрополь : биобибл. справ. / сост. Л.В.Иванова. – Москва, 1996. – 220 с.

[2] Московское археологическое общество (1864–1923 гг.): История. Деятели. Опыт. Наследие : сб. материалов Межрег. науч.-прак. семинара (1 дек. 2023 г.) и II Всерос. науч.-практ. конф. (12 апр. 2024 г.) / отв. ред. А.Г.Смирнова; сост. К.А.Смирнова. – Москва : Ин-т Наследия, 2024. – 480 с.; Старая Москва : Доклады и сообщения членов Комиссии по изучению старой Москвы Московского археологического общества. 1909–1923 гг. : сб. док,. материалов / сост. К.А.Смирнова. – Москва : Ин-т Наследия, 2025. – 640 с.

[3] См.: Отдел письменных источников Государственного Исторического музея (далее – ОПИ ГИМ). Ф. 465. Опись фонда.

[4] Авшаров, Е. Г. Материалы по истории Москвы и Московской области в личных фондах Н.А.Скворцова и М.И.Александровского // Археографический ежегодник за 1975 г. – Москва, 1976. – С. 294–299; Он же. «…Исключительный знаток истории города Москвы…» Михаил Иванович Александровский. 1865–1943 // Краеведы Москвы… Вып. 1. С. 121–131.

[5] Попов, В. С. Нестяжательный москвовед : Публикация Г.И.Вздорнова. (Воспоминания об М.И.Александровском (1865-1943) // Наше Наследие. – 1999. – № 49. – С. 60-73.

[6] Об Александровском М.И. и его 5 докладов см.: Старая Москва: Доклады и сообщения… С. 36–81.

[7] Александровский, М. И., Сытин, П. В. Происхождение новых названий московских улиц // Коммунальное хозяйство. – 1922. – № 8–9. – С. 24–26; Он же. Москва в древних изображениях. Вводная статья к каталогу выставки «Старая Москва» в Историческом музее. – Москва, 1926; Он же. К истории шатровых храмов XVII века : сб. ОИРУ. Вып. 4–5. – 1927. – С. 39.

[8] Историю своей педагогической деятельности в западных губерниях империи Александровский изложил в «Дополнении к автобиографии» (1930 г.). См.: ОПИ ГИМ. Ф. 465. Оп. 1. Д. 95. Л. 39–40.

[9] Там же. Л. 40.

[10] Краткий указатель московских церквей / Cост. М.Александровский. – Москва, 1914. – 33 с.; Александровский, М. И. Указатель московских церквей. – Москва, 1915. – 75 с.; Указатель церквей и часовен Китай-города. – Москва, 1916. – 31 с.; Указатель древних церквей в местности Ивановского сорока. – Москва, 1917. – 36 с.

[11] ОПИ ГИМ. Ф. 465. Оп. 1. Д. 95. Л. 31.

[12] Там же. Л. 83.

[13] Там же. Л. 86.

[14] Там же. Л. 88–89.

[15] Там же. Л. 94.

[16] Там же. Л. 86.

[17] Там же. Л. 16.

[18] Там же. Л. 103.

[19] Там же. Л. 103об.

[20] Там же. Л. 106.

[21] Там же. Л. 40.

[22] Там же. Д. 74. Л. 1.

[23] Ильин, М. А. Пути и поиски историка искусства. – Москва, 1970. – С. 6–7.

[24] Там же. Л. 14.

[25] ОПИ ГИМ. Ф. 465. Оп. 1. Д. 96. Материалы, связанные с пребыванием М.И.Александровского в тюрьмах.

[26] Козлов, В. Ф. Общество «Старая Москва» и культурное наследие. 1909–1930 гг. : Путеводитель по архивным материалам. – Москва, 2020. – 340 с.

[27] Там же. С. 142–143; ОР РГБ. Ф. 177. К. 1. Д. 5. Л. 10–14.

[28] Козлов, В. Ф. Указ. соч. С. 142–147.

[29] Там же. С. 144–171.

[30] Старая Москва: Доклады и сообщения… С. 39–81.

[31] Козлов, В. Ф. Указ. соч. С. 57–58.

[32] Там же.

[33] ОПИ ГИМ. Ф. 465. – Оп. 1. – Д. 95. – Л. 16об.

[34] Козлов, В. Ф. Указ. соч. –С. 67–68.

[35] ОР РГБ. Ф. 177. – К. 46. – Д. 13. – Л. 5–7.

[36] Там же. К. 2. – Д. 28. – Л. 2.

[37] Там же. Д. 29. – Л. 3–3об. Подробнее о причинах конфликта и ухода Александровского с секретарской должности см.: Козлов, В. Ф. Указ. соч. – С. 84.

[38] ОПИ ГИМ. Ф. 465. – Оп. 1. – Д. 85. Протоколы заседаний общества «Старая Москва». – 240 л.

[39] Там же. Д. 84. Материалы о деятельности М.И.Александровского в «Старой Москве». – 201 л.

[40] ОПИ ГИМ. Ф. 465. – Оп. 1. – Д. 95. – Л. 30.

[41] Там же. Л. 3–4.

[42] Попов, В. С. Указ. соч. – С. 178–181.

[43] Там же. С. 179.

[44] Там же. С. 181.

[45] Там же. С. 178.

[46] ОПИ ГИМ. Ф. 465. – Оп. 1. – Д. 95. – Л. 33–33об.

[47] Там же. Д. 36–38.

[48] Там же. Д. 59–61.

[49] Там же. Д. 8.

[50] Там же. Л. 247.

[51] Там же. Л. 8.

[52] Там же. Л. 9.

[53] Авшаров, Е. Г. Указ. соч. С. 129.

[54] ОПИ ГИМ. – Ф. 465. – Оп. 1. – Д. 95. – Л. 41–51. На школьной тетради с дневниковыми записями рукой Александровского дан заголовок: «Тетрадь по московской летописи Отечественной войны советского народа с 1941.XI.16».

[55] Там же. Л. 203–205.

Козлов Владимир Фотиевич,
кандидат исторических наук,
руководитель Центра краеведения, москвоведения и крымоведения
Российского научно-исследовательского института культурного
и природного наследия имени Д.С.Лихачёва (Москва)
Email: fotievich@yandex.ru

© Козлов В.Ф., текст, 2025
Статья поступила в редакцию 10.09.2025.
Публикуется в авторской редакции.
Открыть PDF-файл

Ссылка на статью:

Козлов, В. Ф. Член Московского археологического общества москвовед М.И.Александровский (1865–1943) – биография и научное наследие (по материалам из фондов Государственного Исторического музея и Российской государственной библиотеки). – DOI 10.34685/HI.2025.91.63.011. – Текст : электронный // Журнал Института Наследия. – 2025. – № 4(43). – С. 16-26. – URL: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/788.html.

Наверх

Новости

Наши партнеры