2025/4(43)

Содержание

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Васильев Г.Е.

Ценностная матрица отечественной культуры как основа формирования системы объектов культурного наследия

ИСТОРИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ

Ельчанинов А.И.

Памяти контр-адмирала
Виктора Ананьевича Дыгало,
участника Великой Отечественной войны и Парада Победы 1945 года

Козлов В.Ф.

Член Московского археологического общества, москвовед М.И.Александровский (1865–1943) – биография и научное наследие (по материалам из фондов Государственного Исторического музея и Российской государственной библиотеки)

Кузеванов В.С.

Образ Великой Победы в пространственно-символической структуре городов Западной Сибири

Пряхин Ю.В.

Воинская дисциплина в системе воинского воспитания военнослужащих русской армии
в 1855-1914 гг.

Романова Д.Я.

Фамильное служение как вклад
в историко-культурное наследие России

МОРСКОЕ КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

Кузнецов Н.А.

Программа Морской арктической комплексной экспедиции Института Наследия «Память Российской Арктики»: концепция, реализация, перспективы

Филин П.А.

Поиски судна Виллема Баренца. Итоги экспедиций Русского географического общества
и Минобороны России по обследованию Северного острова архипелага Новая Земля
в 2024 и 2025 гг.

НЕМАТЕРИАЛЬНОЕ КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

Хагба А.А.

Симфоническое творчество в Абхазии: социокультурный аспект

ОТЕЧЕСТВЕННОЕ НАСЛЕДИЕ ЗА РУБЕЖОМ

Вадатурский Д.А.

Архитектура православных храмов Аляски

ОСВОЕНИЕ НАСЛЕДИЯ

Окороков А.В.

Историко-навигационный эксперимент: теория, методика, практика

Селезнев А.Г.,
Селезнева И.А.

Намогильные орнаментированные столбы тоболо-иртышских татар: интерпретация культурного наследия

Смирнова А.Г.

Проблемы изучения и сохранения отечественных древностей
в последней четверти XIX в.
в письмах членов Московского археологического общества
в фондах Государственного Исторического музея

МУЗЕЙНОЕ ДЕЛО

Данг Тхи Ким Чи

Культурное сотрудничество Вьетнама и России в сфере музейного дела во Вьетнаме
(1991 – 2025 гг.)

Опубликован 26.11.2025 г.

Архив

DOI 10.34685/HI.2025.99.81.001

Кузеванов В.С.

Образ Великой Победы в пространственно-символической структуре городов Западной Сибири

Аннотация. В статье анализируются архитектурные и градостроительные проекты, преобразования городов западносибирского региона, которые рассматриваются как символическое пространство культуры городов. Автор анализирует отраслевые визуальные источники в целях реконструкции представлений архитекторов послевоенного десятилетия. Основной темой в архитектурном проектировании является сохранение исторической памяти о Победе в Великой Отечественной войне. За обозначенное десятилетие произошла смена парадигм от решения утилитарных задач к сакрализации Триумфа Победы в пространстве города. В научный оборот вводится ряд ранее неопубликованных источников. Послевоенная романтика для архитекторов стала возможностью выражения настроений, однако на реализацию масштабных проектов оказали влияние экономические трудности.

Ключевые слова: история городов Сибири, послевоенный город, сибирские города, историческая урбанистка, архитектура Победы, Сталинский ампир, сталинская реконструкция.

Период Великой Отечественной войны оказал сильнейшее воздействие на все сферы жизнедеятельности советского общества и изменил самоидентификацию государства. Эйфория Победы сменилась тяжелым трудом восстановления экономики и городов страны. Советский город в послевоенное десятилетие – это пространство компромисса реальности, надежд на будущее, это фасад идеологии.

Послевоенный советский город в историко-отраслевых исследованиях приобретает мемориальный характер в культурном плане. Создается новый пространственный код, который сложно переплетается с архитектурным языком, идентификацией культуры и политической идеологией. Крупный историк градостроительства, Ю.Л.Косенкова отмечает: «При проектировании восстанавливаемых городов, трактовавшихся в целом как памятники Победы, особое значение придавалось разработке композиционных основ связи монумента с городом» [1, c. 272]. Не только архитектура, вобравшая в свой облик атрибуты Победы, становилась фоном для коммемораций, но и в целом градостроительство, которое должно было включать в себя особые триумфальные символы. Элементы благоустройства территорий и мемориальные комплексы должны были стать символами восстановления страны. Органы власти вкладывали новые смыслы в реконструкцию городов, архитекторы внедряли в градостроительную ткань свои объекты, планировщики создавали стратегии пространственного развития. Новая система культурных координат приводила к изменению каркаса города. Архитектор или градостроитель, находясь в своем профессиональном поле, создавал программу комфортной среды народа-победителя. Отраслевая и проектная документация, фотопроекты и фотофиксация реализованных объектов – это уникальные исторические источники, которые находятся в особом ряду визуального блока источниковедения. В ходе расшифровки этих профессиональных кодов можно вскрыть не только модели будущих городов в представлении проектировщиков, но и их мировоззренческие и идеологические настроения. В связи с этим, возможно рассматривать проектно-архитектурную документацию как символическое схему, которую можно сопоставить с естественным ходом развития городов. Ввиду этого, большую роль играют историко-урбанистические методы. В 2000-х годах произошел урбанистический поворот. Стали появляться региональные исследования, посвящённые городам советского периода: Омску, Новосибирску, Куйбышеву, Сталинску, Казани, Ярославлю и пр. Появились историко-архитектурные исследования, которые объясняли архитектурные процессы, в том числе через социокультурные трансформации (Е.В.Конышева) или через личный вклад архитекторов в формирование среды (П.П. Олейников).

В рамках данного исследования актуальными являются исследования отдельных городов послевоенного времени: Свердловск, Череповец, Томск, Кемерово.

В настоящий момент отсутствуют историко-культурологические исследования трансформаций западносибирских городов в представлениях архитекторов в послевоенное десятилетие. Города Западной Сибири объединены не только территориальными границами, но и климатическими, культурными, историческими особенностями. Во время эвакуации города приняли большое количество предприятий, местные органы власти решали одни и те же адаптационные и государственные задачи. Как отмечает Б.У.Серазетдинов: «В годы Великой Отечественной войны одним из наиболее развитых в экономическом отношении регионов в составе Советского Союза стала Сибирь» [2, с. 138‒140]. Экономически западносибирские города в послевоенный период были в одинаковом положении, им требовались новые генпланы, которые учитывали новое положение функциональных зон, решение логистических связей и размещения эвакуированных оставшихся предприятий и учреждений. Это неизбежно отразилось на пространстве городов.

Городская среда – это важная часть локальной культуры. Физическое пространство города – это та среда, где проходит городская повседневность, это «готовый» факт, объективность. Городская среда фрактальна. Однако городское пространство развивается в том числе по определённому сценарию, который получился в результате нормативного регулирования и стихийно-практических процессов (то, что современные ученые называют «внутренней логикой города»). Программный сценарий, к примеру генплан, может быть реализован частично, тем самым такая символическая среда становится неким фракталом.

Архитектура должна была выполнить в том числе идеологическую задачу ‒ воспитать человека, поэтому в какой-то мере достигались политические цели. Сами архитекторы рассуждали о «воспитании средой»: «Архитектура содействует в сильной степени воспитанию вкуса, она играет огромную дисциплинирующую культурную роль; непрерывно воздействуя на людей, она способствует созданию нового типа человека» [3, с. 3‒23].

Послевоенное десятилетие ‒ это период восстановления городов, подвергшиеся разрушительному воздействию захватчиков и непосредственно боевых соприкосновений, и реконструкций населенных пунктов тыла. «Триумфальная и мемориальная тематика ярко окрасила практически всю архитектуру военных лет и послевоенного десятилетия» [4, с. 190].

В целях централизации сил ведущие организации страны получили госзадание на разработку новых генпланов. Новые генеральные планы получили следующие города: Омск – 1953‒1956 г. рук. Ю.В.Траутман; Новосибирск – 1950г. автор проекта И.И.Соколов-Добрев; Тюмень – 1946 г. авторы-арх. А.М.Паныч, Н.П.Баранов; Барнаул – 1943 г. группа из Гипрограда, с 1946 г. продолжено в Ленгипрогоре; для городов Кузбасса было создано отдельное бюро в составе Гипрогора под руководством Б.Э.Светличного: Прокопьевск – 1949 г.; Кемерово – 1949 г., Сталинск – 1948‒1949 г. На уровне этих генпланов уже предусматривалось сооружение площадей, паркой, скверов в ознаменование Победы, что свидетельствует об определённом настрое. Это не просто централизация, она получила реальный отклик на местах. Например, в Омске сквер Победы разрабатывался региональным архитектором В.Д.Доосом [5].

Архитекторы искали пути решения градостроительных задач и векторов реконструкции городов. А.В.Бунин наиболее полно выразил логику послевоенного градостроительства: «нельзя упускать из рук государства планировки города в целом; нужно немедленно занять опорные пункты городского плана, занять крупными общественными зданиями, имеющими выразительный силуэт. Этими опорными пунктами должны быть: городской центр и главный въезд в город, т. е. вокзал или пристань с прилегающей площадью. Между центром и вокзалом пройдет главная улица (выделено автором статьи) – становой хребет городского плана. Вот, собственно, и все, чего можно требовать на первое время». [6, с. 34] Из-за ограничений по объему данной статьи сосредоточимся на отдельных примерах.

Из-за нехватки ресурсов выстроить сразу весь город по утвержденным генеральным планам в послевоенный период не представлялось возможным, поэтому в каждом отдельном случае отделы главного городского архитектора определяли принципы застройки: строчный (или ленточный) или квартальный.

Во время войны на первый план вышла задача по обеспечению жильем, которая оставалась актуальной еще несколько десятилетий [7]. Государство ставило конкретные задачи. В годы войны в письме от 14 октября 1943 г. М.И.Калинина, опубликованном позже в профильном журнале, были обозначены характеристики образа будущих объектов: «В основу строительства жилых домов должен быть положен принцип удобства для живущих в них, чтобы эти дома были не только хороши снаружи, но и внутри удобных для жилья, а общественные здания – практически пригодны для предназначенных целей <…> Социалистическое строительство должно быть целеустремленными, красивым, радующим взгляд, но не вычурным и не претенциозным» [8, с. 1]. Этой установки архитекторы придерживались практически до конца 1940-х гг. Культуролог В.Паперный, сопоставляя эпоху Авангарда (Культура 1) и Сталинского времени (Культура 2), предложил бинарные оппозиции вертикаль-горизонталь и план-фасад [9, с. 72‒99]. Однако после войны градостроительно Культура 2 вернулась к ленточной застройке (к горизонтали). В 1940-е гг. из-за нехватки ресурсов рабочие посёлки не приобрели особую масштабность и монументальность. Жилой фонд военного времени во второй половине десятилетия уже не соответствовал новым запросам общества. Характерную оценку встречаем в сведениях о капитальном строительстве в городе Омске на 1944 год: «Построенный, за время войны, жилой фонд, как правило является временным, введу неблагоустроенных бараков <…> этот тип строительства совершенно неблагоприятен и находится в самом запущенном антисанитарном состоянии» [10]. Жилищный фонд строился недалеко от промышленных предприятий, ровными линиями, без архитектурной экспрессии.

Послевоенная малоэтажная застройка становится важным компонентом послевоенного пространственного каркаса советского города. Н.Г. Калашникова определяет его место в культурном сознании: «Романтичный и человеческий ампир первых послевоенных лет к началу 1950-х гг. стал вытесняться более помпезной вариацией неоклассицизма» [11, с. 120]. Она предлагает иерархию «идеального пространства»: «высотные здания в Москве – высшая ступень, 4–5-этажная парадная застройка главных магистралей промышленных и региональных центров – средняя ступень, малоэтажные постройки в поселках – низшая ступень» [Там же]. Это первая, низшая, ступень очеловечивания пространства «официального города»: Омск – завод № 20 по ул. Герцена (арх. П.С.Голенко), Шинный завод по ул. 20 лет РККА (арх. В.Д.Доос) [12]; Новосибирск – завод Тяжстанкогидропресс по ул. Мира (арх. Б.В.Майков) [13]. Это была качественная малоэтажная застройка с максимальной высотой в 4 этажа, соразмерная человеку. В современной урбанистике это признанная комфортная городская среда при наличии соответствующего благоустройства. Например, С.Н. Баландин так описывает район «Росточки» рядом с Тяжстанкогидропрессом: «по характеру стиля архитектура приближалась (но сдержано) к «флорентийскому ренессансу»» [14, с. 16]. Его современник, член-корреспондент Академии архитектуры СССР Е.А.Ащепков, пишет: «Значительный жилой массив, созданный целеустремленно единым авторским коллективом, удачный с точки зрения общей композиции, мог бы явиться положительным примером ансамблевой застройки. Но художественная ценность этого комплекса в значительной степени снижается тем, что такие ответственные архитектурные детали <…> выполнены на низком качественном уровне» [15, с. 52‒58]. Замысел разбивается о камни бытия. Если «Росточка» сдержанный ренессанс Флоренции, то Шинный поселок – это «миланское барокко». В музее архитектуры им. А.В. Щусева сохранился негатив фотокорреспондента Д.А. Егорова, который приехал из Москвы в Омск снимать недавно возведенный Шинный поселок. В кадре запечатлен автомобиль «Победа» с водителем на фоне застройки улицы [16]. Это очень важный момент, который показывает насколько высоко ценилась эта новая «барочная» застройка. После войны новая «Победа» распределялась только крупным партийным или заводским начальникам в качестве служебного автотранспорта. Не сохранилось устных свидетельств, официальных, конечно, не могло быть, о том, что высокое начальство выделило свой автомобиль для корреспондента, но все же эта догадка может подтвердить тезис ‒ заводчане гордились отстроенным поселком. В настоящий момент в науке еще только вырабатываются методы изучения таких локальных градостроительных образований, которые являются малой частью большой системы государственных преобразований [17, с. 286‒311].

Директивно в послевоенный период планировщиков обязали использовать в проектировании типовые секции или осуществлять привязку готовых унифицированных проектов. В сталинскую эпоху типовые проекты использовали очень грамотно: проекты проходили архитектурные советы, процедуру экспертизы, поэтому архитекторы не всегда могли воспроизводить чисто механически. В отличие от «хрущевской оттепели» при использовании типовых методов проектирования среда формировалась во всем многообразии, одинаковые типы, как правило, не располагались близко друг к другу, исключительно для создания иллюзии симметрии и уравновешивания городского квартала. Индивидуальное проектирование применялось в основном в центре города. Ю.Л.Косенкова при анализе преимущественно городов европейской части страны приходит к подобному выводу: «Архитекторы, понимая неизбежность перехода на типовое проектирование, все же когда речь заходила о городе в целом, относились к нему скорее как к негативному фактору – типовое строительство, во всяком случае, нельзя было допускать на ответственные участки города» [1, с. 236].

Типовое проектирование существенно удешевляло строительство, особенно если речь идет о больших площадках и массивах. Их надо было адаптировать, создавать вариации и грамотно применять, чтоб создать комфортную среду [18]. Так, малый шахтерский Прокопьевск получил сбалансированное сочетание повторного применения и индивидуального проектирования, что привело к формированию особой градостроительной атмосферы. Например, ул. Фасадная [19] (проектное название, ныне пр. Шахтеров) должна была состоять только из строчной застройки в 4‒5 этажей жилых домов, а общественным зданиям (театр, библиотека, гостиница) положено было размещаться с отступом от красной линии и обозначаться высотными акцентами. Само название улицы отсылало к методу ленточной застройки, предложенной Гипрогором, при которой фасад оформлял внешний контур магистралей. Однако из-за дистанционного проектирования московским Гипрогором город, при всей торжественности и нарядности отдельных районов, в целом получился мозаичным. главный архитектор «Кузбассгипрошахта» С.П.Скобликов отмечал: «Располагается [старый] город весь на углях и занимает узкую полоску, которая тянется вдоль железной дороги. Вот в этих условиях, при недостатке территории, нужно было добиваться четкой концентрированной застройки, кварталы должны быть с максимальной плотностью застройки. Гипрогор же зачастую проектирует без учета этих особенностей. В частности, Прокопьевск был запроектирован преимущественно 3‒4-этажной застройкой, домами с плотностью 20‒25%. Такой процент ни в какой мере не может быть допустим. В квартале № 7 <…> Гипрогором было предусмотрено из 13-ти домов – 9 индивидуальных, причем часть из них с острыми и тупыми углами. То есть, говорить о какой-либо типизации или повторении конструктивных элементов, совершенно невозможно, а это удлиняет сроки строительства и, самое главное, значительно его удорожает» [20]. На этом примере видно, что градостроительные концепции проектировщиков из Центра в реальности не удовлетворяют потребности в планировочном решении городов Сибири, что отдаляет от необходимой экономии. Необходимо постоянное продавливание заблуждений центральных проектных институтов.

Новый тренд на высотное проектирование появляется в конце 1940-х гг. в связи с принятием предложения «товарища Сталина о строительстве в течение 1947‒1952 гг. в Москве многоэтажных зданий» [21]. Патриотическое настроение и пафос Победы должен был воплотиться в масштабных и монументальных формах. «Хронологически все совпадает с триумфальными послевоенным настроениями, которые должны были воплотиться именно в таких мощных, роскошных, богатых сооружениях» как высотные здания [22, с. 219‒231]. Первые смотры проектов высотных зданий демонстрируют новый символизм. Жилые и общественные здания обладали едиными оформительскими характеристиками и требовали немало затрат, поэтому строительство каждой высотки было закреплено за конкретным ведомством и министерством. Региональные и муниципальные власти в целях ускорения застройки центров городов также стали привлекать ведомственные структуры. Подтверждение находим в официальных отчетах: «Главными застройщиками являются заводы, преследующие одну цель: строить жилые поселки, целые городки около своих заводов <…> На 1951 год вновь встал вопрос, перейти на строительство многоэтажных домов на главные магистрали города» [23].

Горисполком выделял участки под строительство в центре крупным учреждениям и предприятиям с целью улучшения облика центра города и скорейшей реализации генплана. Сибирские архитекторы могли только мечтать о строительстве высоток из стального каркаса, поэтому предлагали возведение домов средней этажности с высотными элементами. Так, в Новосибирске еще в довоенном генплане предусматривался центр с тремя площадями, пронизанными Красным проспектом. Именно на этих площадях архитекторы предлагали возведение доминант: на пл. Сталина, ныне пл. Ленина (проектное предложение А.С.Михайлова, С.П.Скобликова, автор ‒ Г.Ф.Кравцов, 1950) [24, с. 40‒41], на пересечении Красного проспекта и ул. М.Горького (для визуального обозначения въезда на Октябрьскую магистраль планировался жилой дом работников театра оперы и балета по проекту рук. маст. Б.А.Биткина, арх. Г.Ф.Кравцова, 1950) [25] и на площади Облисполкома. Эта преемственность между генпланами следствие корпоративной архитектурной культуры, выстраивания пространственного диалога между поколениями.

В Омске до утверждения детального проекта планировки центра города угловыми башнями предлагалось закрепить красные линии на важных магистралях: жилой дом завода им. Ворошилова [26], общежитие авиационного училища, получившее народное название «дом со шпилем» в 1951 году (арх. П.С.Голенко, 1944, позже был доработан арх. О.Е.Либготтом), жилдом шинного завода (автор ‒ арх. А.И.Юмакаев, 1944-1955). В Омске акценты расставлены по формирующей главной магистрали просп. К.Маркса. (При этом стоит отметить уникальность ситуации города, где сложился ансамбль сразу двух главных улиц с разными пространственно-символическими особенностями: камерная застройка в «романтическом ампире» улицы Серова между площадями Серова и Победы и пафосная магистраль проспекта К.Маркса, полностью была реализована до начала 1960). Только жилой дом шинного завода должен был выходить на площадь с гостиницей, которую позже в генплане заменили на оперный театр (ныне это Театральная пл. и Омский государственный музыкальный театр 1981 года постройки). Этот 150-квартирный жилой дом пристраивался к довоенному дому Стахановцев, повторяя судьбу московской высотки на Котельнической набережной. Омский силуэт включает в себя угловую повышенную часть, которая выходит на пересечение главных городских магистралей ‒ ул. Лермонтова и пр. К.Маркса. В личном архиве академ. А.М.Каримова удалось обнаружить первоначальный проект (местонахождение которого в настоящий момент не установлено), разработанный под руководством главного горархитектора Г.А.Капустина [27]. Именно этот образ был включен в развёртку генплана и макет центра города Гипрогора [28]. В ходе разработки проекта арх. А.И.Юмакаевым изменена угловая часть здания и пропорции надстройки [29].

В Барнауле с пл. Октября начинается фронтальная застройка пр. Ленина. Жилой дом «под шпилем» (арх. Я.Н.Додица, 1956) [30], а также соседний дом (арх. Л.Розенблит, 1954) [31], несмотря на разность отдельных деталей и общей классической композиции, являются мощным архитектурным аккордом для градостроительной симфонии официальной магистрали.

Таким образом, на рассмотренном материале отчётливо видна смена парадигм архитектурной культуры с камерной на парадную. В этом переломе произошла смена задач с решения жилищной проблемы, которая остро стояла после Великой Отечественной войны, на увековечивание памяти Победы.

Однако есть небольшой момент, который не отмечается в официальных протоколах и статьях. При тоталитарном режиме народная культура «сложные процессы» объясняет мифами, байками, легендами. Одна из таких легенд объясняет появление шпиля над зданием Министерства иностранных дел и внешней торговли СССР на Смоленской пл. в Москве [32]. Легенда приписывает И.В.Сталину приказ завершить объем шпилем, чтобы не было схожести с западными небоскребами [33]. После этого корректировке подверглись проекты других многоэтажных зданий: здание Министерства путей сообщения СССР на Лермонтовкой пл. [34], дом авиаторов на пл. Восстания [35]. Миф предполагает подобную невербальность, которая была подхвачена сибирскими архитекторами. Так, например, административное здание в устье р. Ушайки по проекту арх. Н.П.Баранова в 1945 г. имеет «ровный» силуэт [36]. В проекте также есть небольшое отступление ‒ несвойственный элемент для сибирского города: стрелка дополняется символом морского триумфа ‒ ростральными колоннами. Возможно, это отсылка к стрелке Васильевского острова или знак победоносного народа на входной группе речного фасада МГУ [37, с. 22] на Ленинских (ныне Воробьевых) горах. Вернемся к проекту: в 1946 г. над томским Домом Советов архитектор размещает квадратную в плане башню с высоким шпилем [38].

В Новосибирске на пресечении (совр.) ул. Кирова и Восход (на месте нынешней ГПНТБ СО РАН) предусматривалось высотное здание без шпилевого завершения ‒ нет документального подтверждения о функциональном назначении [39]. Б.И.Оглы в своей монографии приводит здание уже со шпилем [24, с.40-41].

В Барнауле Ленгипропроект предложил сделать самым высоким объектом здание крайисполкома за счет увеличения высоты, без шатрового завершения, но позже отказался в пользу более реальных размеров [40].

В Омске на углу улиц Герцена и Интернациональной приборостроительный завод им. Козицкого проектирует жилой комплекс с угловой повышенной частью с ротондой наверху (рук. группы Д.С.Бутырин, 1950), но в ходе творческих поисков она выросла до самостоятельной башни с часами.

В проектах высотных зданий предусматривались уличные часы. Тезисно обозначим важный повседневный аспект. Используя теорию Ж. Ле Гоффа [41], можно заключить, что для простых советских граждан стало появляться «новое» время, точнее, началось новое время после Великой Победы.

Рассматривая пространство советского города, современные исследователи при реконструкции пространственного-символического каркаса упускают из виду образ мостов, относя их только к инженерным или инфраструктурным объектам, выполняющим сугубо утилитарную функцию. Это вызывает удивление, т.к. если сеть мостовых переходов Ленинграда попадает в научное поле отраслевых исследователей архитектурного пространства, то мосты других мегаполисов не изучаются как объекты смыслового каркаса города по причине их малочисленности. Между тем, мосты ‒ это важные объекты не только с точки зрения стратегического, оборонного или транспортного значения, но и культурного.

Первые послевоенные коммунальные мосты имели утилитарный вид, к такому типу относится проект через Томь в Кемерово (Сибстройпроект, 1945) [42, с. 83]. Однако уже здесь в архитектуре встречаются отсылки к классическому наследию: быки облицованы естественным камнем под рустовку. Однако в конце 1940-х архитектура мостов «обогащается». Мостовые переходы планировщики размещали даже в нарушение естественной логики развития городов. Архитекторы объясняли это исправлением ошибок довоенных генпланов. Из доклада главного горархитектора А.М.Дворина: «В настоящее время, когда победоносная Красная Армия уже почти очистила Советскую землю от гитлеровской нечисти, наступило время, когда все вольные и невольные искажения и нарушения градостроительных правил и генерального плана нашего города должны быть учтены и определены пути их исправления» [43].

Первоначальный проект Коммунального моста через Обь (инж. Г.Д.Попов, арх. К.И. Яковлев, конс. К.К.Якобсон) [44] удалось найти в альбоме творческих работ архитектора К.И.Яковлева – одного из ярчайших монументальных оформителей мостов сталинской эпохи в ряде городов Советского Союза (в том числе в Москве, Риге, Новосибирске и др.) [45]. В оформлении использовались атрибуты воинской славы: решетка парапетов стилизована под военную арматуру, обелиски на мостовых опорах. В музее НГАСУ (бывш. Сибстрина) сохранилась развертка правобережной части Новосибирска [46], где видно, что на «сухих» (береговых) мостовых пилонах новосибирские архитекторы И.И.Соколов-Добрев и Р.М.Окунева предусматривали монументы «Триумфа Победы» Первого Ленинградского путепровода (арх. Д.Н.Чечулин, скул. Н.В.Томский, 1943 г.). Подражание было близко к оригиналу, поэтому имеет смысл обратиться к описанию источника вдохновения: «Фигуры воинов-победителей обращены <...> в сторону Ленинграда. Фигуры были повернуты к оси проезда под углом 45º. В юго-восточной части <…> стояли как напоминание о героическом Ленинграде две ростральные колонны» [47, с. 75]. (Для сравнения: в Новосибирске фигуры воинов обращены в сторону левого берега, как бы в сторону европейской части страны, а ростральные колонны с противоположной стороны моста.) В проекте 1950 г. торшеры предполагалось увенчать звездами в «медных сияющих лучах». Мостовой переход должен был связать физически не только два берега, но и два новых градостроительных композиционных центра обозначенными высотными акцентами на нынешней ул. Кирова и пл. К. Маркса (арх. Г.Я.Глаштейн, 1950) [48].

В Омске мост через Иртыш возводится с отступлением от генплана 1936 г.: не напротив здания Управления Омской железной дороги [49, с. 79], а в створе ул. Масленникова (ныне часть Ленинградской пл.). Он связал ансамбль Ленинградской площади с магистралью, ведущей к аэропортовому комплексу. При обсуждении техзадания на проектирование Коммунального моста на заседании Архсовета при Главном архитекторе города Омска от 31 декабря 1953 г. отмечалось: «Наряду с правильным общим решением архитектурно-пространственной композиции моста архитектурный Совет обращает внимание авторов проекта на необходимость более выразительного пространственного решения архитектурных моментов» [50, с. 22]. Ленинградские проектировщики (гл. инж. проекта И.П.Богданов, 1954) учли это и в итоговом проекте [51] на входных пилонах моста разметили монументальные торшеры-обелиски, на вершине которых размещались лавровые венки – символ военных побед. Мост в начале получил народное, а потом официальное именование Ленинградский ‒ несмотря на то, что в городе не только этот мост спроектирован ленинградскими специалистами ‒ так же как предмостовая площадь, на которой возведён «дом со шпилем» [52]. Ленинградский мост и шпиль дома отсылают к атмосфере города-героя Ленинграда. На этой площади разместят памятные барельефы в честь 900 дней Блокады и юбилею победы, а в 2014 г. поставили памятник детям эвакуированных из блокадного города в сибирские города. В исторической памяти горожан это пространство символически связалось с ленинградскими событиями.

Примечательно, что в облике другого моста в Омске через р. Омь (будущий Комсомольский мост) тема Победы была с региональным компонентом. Лентрансмостпроект предложил украсить береговые опоры моста чугунными панно на тему вклада Сибири в разгром врага в 1945 г. [53]

В заключение необходимо отметить, что пространственно-символическая структура городов Западной Сибири формировалась не на бескомпромиссной основе. Столичные модели не механически воспроизводились на местах, а варьировались в зависимости от задач, стоявших перед архитекторами. Градостроительная ткань города включает в себя не только открыточные виды архитектурных ансамблей, но и камерную жилую застройку, которая отражает послевоенный настрой граждан на спокойный уклад жизни. Мосты становились не только объектом транспортной инфраструктуры, но и олицетворением исторической памяти поколений. Проектировщики, находясь в сугубо профессиональном поле, осуществляют исторический диалог с наследием недавнего прошлого. Рассмотрев две крайние формы пространства «сталинского» города, можно заметить, что героика народа трансформируется от ориентиров на частные проблемы к масштабным формам запечатления истории о Победе в Великой Отечественной войне.

ЛИТЕРАТУРА

[1] Косенкова, Ю. Л. Советский город 1940-х ‒ первой половины 1950-х годов: от творческих поисков к практике строительства. – - Изд. 2-е, доп. – Москва : Либроком ; URSS, 2009.

[2] Серазетдинов, Б. У. Становление и развитие авиационной промышленности в Сибири в годы Великой Отечественной войны // Сибирь: вклад в Победу в Великой Отечественной войне 1941‒1945 гг. : Материалы VI Всеросс. науч. конф. Омск, 15‒16 мая 2025. – Омск, 2025.

[3] Мордвинов, А. Г. Художественные проблемы советской архитектуры // Архитектура : Сборник статей по творческим вопросам / Под общ. ред. А.Г.Мордвинова. – Москва : Гос. архит. изд-во, 1945. - № 1.

[4] Рябушин, А. В. Гуманизм советской архитектуры. – Москва : Стройиздат, 1986.

[5] Музей им. М.А. Врубеля (далее – ООМИИ). Фонд Современной графики. Доос В. Д. Фонтан. Сквер Победы. 1947. – ВХ-28575.

[6] Бунин, А. В. К вопросу об использовании градостроительного наследия в послевоенном восстановительном строительстве // Архитектура : сборник статей по творческим вопросам / Под общ. ред. А.Г.Мордвинова. – Москва : Гос. архитек. изд-во, 1945. – С. 24-34.

[7] Букин, С. С., Исаев, В. И. Жилищная проблема в городах Сибири (1920‒1960-е гг.). – Новосибирск : Параллель, 2009.

[8] Восстановительное строительство и задачи архитекторов : Письмо Председателя Президиума Верховного совета Михаила Ивановича Калинина Председателю Комитета по делам архитектуры при СНК А.Г. Мордвинову. 14 окт. 1943 г. // Архитектура СССР. – 1944. – Вып. 6. – С. 1.

[9] Паперный, В. Культура Два / Владимир Паперный. – 2-е изд., испр. и доп. – Москва : Новое лит. обозрение, 2007.

[10] Исторический архив Омской области (далее – ИсА ОО). Ф.Р-437. Оп.12. Д.72. Л. 4.

[11] Калашникова, Н. Г. Послевоенные малоэтажные ансамбли: попытка создания идеального пространства «сталинского стиля» // Архитектура сталинской эпохи : Опыт исторического осмысления. – Москва, 2010. – С. 120-127.

[12] ИсА ОО. Ф.Р-1421. Оп.1. Д.5.

[13] Государственный научно-исследовательский музей архитектуры им. А.В.Щусева (далее – ГНИМА). Инв. № НФ-ОФ-1062/51.

[14] Баландин, С. Н. Новосибирск: история градостроительства 1945‒1985 гг. ‒ Новосибирск, 1986.

[15] Ащепков, Е.А. Формирование архитектурных ансамблей Новосибирска // Советская архитектура. ‒ 1952. ‒ № 2. – С. 52-58.

[16] ГНИМА. НФ-ОФ-939/25.

[17] Печенкин, И. Е., Шурыгина, О. С. Архитектор Евгений Левинсон. ‒ Санкт-Петербург : Пропилеи, 2024.

[18] Государственный архив Новосибирской области (далее – ГАНО). Ф. Р-1444. Оп.1. Д.127. Л.27.

[19] Гипрогор‒85 (1929‒2014). Исторический экскурс. – Москва : Гипрогор, 2014.

[20] ГАНО. Ф. Р-1444. Оп.1. Д.92 Л.27-28.

[21] Постановление Совета Министров СССР №53 от 13 января 1947 «О строительстве в г. Москве многоэтажных зданий» // КонсультантПлюс : [сайт]. – URL: https://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ESU&n=55790#hYH58nUvr8TR6eMQ (дата обращения 01.06.2025).

[22] Тугаринова, С. Д. Ансамбль высотных зданий Москвы 1940-1950-х годов: памятник Победы и апогей триумфа // Победа – стиль эпохи: академический взгляд : кол. моногр. по материалам Междунар. науч. конф. 19‒21 мая 2021 г. ‒ Москва : Союз Дизайн, 2023.

[23] ИсА ОО. Ф. Р-477. Оп.1. Д.3. Л. 27

[24] Оглы, Б. И. Новосибирск: от прошлого к будущему. – Новосибирск, 1991.

[25] Музей истории архитектуры Сибири им. С.Н.Баландина при Новосибирском государственном университете архитектуры, дизайна и искусств имени А.Д.Крячкова (далее – МИАС). Ф. Новосибирск. Оп.5. К.2. Л.14. Фото 2.

[26] Музей истории института «Омскгражданпроект». Творческие работы 1935‒1950 гг. Лист б/н. В связи с тем, что это проектное решение не сформировано и часть улиц еще не пробиты через частный сектор, мы даем проектные названия домов.

[27] Личный архив акад. А.М.Каримова. Папка «Город». Л.8.

[28] МИАС. Ф. Оглы. Конверт Омск. Ф.7.

[29] Музей истории института «Омскгражданпроект». Папка А.И.Юмакаев (проекты).

[30] МИАС. ФГС. Оп.4. Л.60. Ф.3.

[31] МИАС. ФГС. Оп.4. Л.55.

[32] ГНИМА. НФ-ОФ-1366/66.

[33] Кружков, Н. Н. Высотные здания сталинской Москвы: факты из истории проектирования и строительства. ‒ Москва, 2011.

[34] ГНИМА. НФ-ОФ-366/1290.

[35] ГНИМА. ОФ-1478/19906.

[36] Баранов, Н. Черты будущего (О генеральном проекте планировки и реконструкции гор. Томска) // Красное знамя. – 1946. – 17 нояб.

[37] Воронков, А. В., Балашов, С. И. Дворец науки. – Москва, 1954.

[38] Утвержден генеральный план города Томска // Красное знамя. –1948. –9 янв.

[39] Государственный архив Новосибирской области (далее – ГАНО). Ф. Р-2102. Оп.1. Д.308. Л.11.

[40] МИАС. ФГС. Оп.4. Л.74. Ф.4.

[41] Ле Гофф, Ж. Другое Средневековье : Время, труд и культура Запада. – Екатеринбург : Изд-во Ур. ун-та, 2000. – С. 36‒57.

[42] Захарова, И. В. Кемерово: город-сад – соцгород – город-ансамбль : градостроительство и архитектура 1910-1950-х годов. – Кемерово : Кузбасс XXI век, 2020.

[43] ГАНО. Ф.1444. Оп.1. Д.32. Л.29 об.

[44] ГАНО. П-11796. Оп.1. Д.35. Л.1-5.

[45] ГНИМА. ОФ-1771.

[46] Музей университета при Новосибирском государственном архитектурно-строительном университете. Коллекция «Градостроительство». Развертка по набережной р. Обь. Без инв. №.

[47] Журавлев, А. М. Дмитрий Чечулин. – Москва : Стройиздат, 1985.

[48] МИАС. Ф. Оглы. Папка Новосибирск. Л.41.

[49] Кочедамов, В. И. Омск : Как рос и строился город. – Омск : Кн. изд-во, 1960.

[50] Трансмост. Технический архив. Оп.1. Д.1067. Л.22. Технический проект городского моста через реку Иртыш в г.Омске. Разд. III, поясн. записка. Л.1954.

[51] Трансмост. Технический архив. Оп.1-135. Д.1104. Л.3. Городской мост через р. Иртыш в г.Омске.

[52] ООМИИ. Ф. Современной графики. № ВХ-35820.

[53] Трансмост. Технический архив. Оп.1-10. Д.19. Сооружение гор. моста через р.Омь.

Кузеванов Виктор Сергеевич,
кандидат исторических наук, доцент
Омского государственного университета им. Ф.М.Достоевского (Омск)
Email: Victors2@yandex.ru

© Кузеванов В.С., текст, 2025
Статья поступила в редакцию 22.08.2025.
Открыть PDF-файл

Ссылка на статью:

Кузеванов, В. С. Образ Великой Победы в пространственно-символической структуре городов Западной Сибири. – DOI 10.34685/HI.2025.99.81.001. – Текст : электронный // Журнал Института Наследия. – 2025. – № 4(43). –
С. 27-35. – URL: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/789.html.

Новости

Наши партнеры