2025/4(43)

Содержание

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Васильев Г.Е.

Ценностная матрица отечественной культуры как основа формирования системы объектов культурного наследия

ИСТОРИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ

Ельчанинов А.И.

Памяти контр-адмирала
Виктора Ананьевича Дыгало,
участника Великой Отечественной войны и Парада Победы 1945 года

Козлов В.Ф.

Член Московского археологического общества, москвовед М.И.Александровский (1865–1943) – биография и научное наследие (по материалам из фондов Государственного Исторического музея и Российской государственной библиотеки)

Кузеванов В.С.

Образ Великой Победы в пространственно-символической структуре городов Западной Сибири

Пряхин Ю.В.

Воинская дисциплина в системе воинского воспитания военнослужащих русской армии
в 1855-1914 гг.

Романова Д.Я.

Фамильное служение как вклад
в историко-культурное наследие России

МОРСКОЕ КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

Кузнецов Н.А.

Программа Морской арктической комплексной экспедиции Института Наследия «Память Российской Арктики»: концепция, реализация, перспективы

Филин П.А.

Поиски судна Виллема Баренца. Итоги экспедиций Русского географического общества
и Минобороны России по обследованию Северного острова архипелага Новая Земля
в 2024 и 2025 гг.

НЕМАТЕРИАЛЬНОЕ КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ

Хагба А.А.

Симфоническое творчество в Абхазии: социокультурный аспект

ОТЕЧЕСТВЕННОЕ НАСЛЕДИЕ ЗА РУБЕЖОМ

Вадатурский Д.А.

Архитектура православных храмов Аляски

ОСВОЕНИЕ НАСЛЕДИЯ

Окороков А.В.

Историко-навигационный эксперимент: теория, методика, практика

Селезнев А.Г.,
Селезнева И.А.

Намогильные орнаментированные столбы тоболо-иртышских татар: интерпретация культурного наследия

Смирнова А.Г.

Проблемы изучения и сохранения отечественных древностей
в последней четверти XIX в.
в письмах членов Московского археологического общества
в фондах Государственного Исторического музея

МУЗЕЙНОЕ ДЕЛО

Данг Тхи Ким Чи

Культурное сотрудничество Вьетнама и России в сфере музейного дела во Вьетнаме
(1991 – 2025 гг.)

Опубликован 26.11.2025 г.

Архив

DOI 10.34685/HI.2025.23.43.012

Вадатурский Д.А.

Архитектура православных храмов Аляски

Аннотация. В статье всесторонне рассматривается архитектура православных храмов (и немногих часовен) Аляски, включая градостроительное значение и внутреннее убранство. Делаются некоторые предположения о путях заимствования форм из русской, западноевропейской и «континентальной» американской архитектуры, а также выявлены оригинальные черты местного творчества. После обзорного анализа даётся стереотипный образ аляскинского православного храма.

Ключевые слова: Аляска, архитектура, православные храмы.

Несмотря на довольно широкое распространение, архитектура православных храмов Аляски как цельное явление практически не привлекала внимания исследователей. Возможно, такое положение вызвано тем, что для русских исследователей, аляскинские храмы были малоинтересны вследствие их инородного происхождения; для американских исследователей «Русская Америка» также не вполне своя. Кроме того, для тех и других архитектура слишком проста. В тех редких изданиях, в которых в центр внимания ставится аляскинская архитектура, зачастую делаются ложные выводы, вызванные поверхностным знанием или же полным незнанием архитектуры русской. Так, например, утверждается, что церковь св. Павла, построенная в 1821 г. на островах Прибылова, представляющая собой невообразимое нагромождение объёмов, является типично русской постройкой [1]. Очевидно, для такого рода суждений авторам было достаточно чисто формального сходства, но надо заметить, что функциональное деление помещений на входную зону (тамбур, притвор или паперть), основной молитвенный зал и алтарь свойственно большинству культовых сооружений, как минимум, начиная с храма царя Соломона. Тем не менее, выделить особенности местного зодчества, найти его связи с произведениями русской архитектуры было бы любопытно.

Православная миссия на Аляске появилось почти сразу же, как наладились деловые связи с ней, но самые ранние известные нам постройки относятся уже к 1840-м годам – это собор в Ситке, очевидно, именно потому и сохранявшийся (сгорел в 1966 г.), что представлял собой крупное выразительное сооружение. По мнению некоторых исследователей [2], образ Архангельского собора был навеян столичной архитектуры [3]. Подавляющее же большинство прочих храмов, появившихся как до, так и после – это скромные сооружения, едва отличимые от домов или даже амбаров. Самая ранняя из сохранившихся – церковь Николая Чудотворца (1870 г.) в Эклутне – уже ничем не отличается от большинства последующих, видимо, возводимых местными силами, храмов. Впрочем, надо отметить, что многие здания были обезображены последующими ремонтами.

В градостроительном отношении храмы Аляски играют, как правило, значительную, а зачастую и ключевую роль. Они могут стоять как в середине селения в застройке (Акиачак), посреди селения в окружении кладбища (Узинки), так и на отшибе, «погостом» (Кинг-Коув, Карлук – ныне даже за рекой, однако изначально была ближе к селу) и почти всегда открыты для обозрения: застройка малоэтажная, а растительность низкая или отсутствует вовсе. При расположении на ландшафте также нет единообразия – храмы могут быть поставлены как на берегу (особенно живописно расположение церкви Александра Невского в Акутане), так и на возвышении (Нинильчик).

На Аляске известны около ста храмов и почти все они – одиночные строения. Если в России храмы, как правило, ставились парами, состоящими из тёплой (отапливаемой зимней) и холодной (неотапливаемой летней) церквей, то на Аляске это одна церковь, разумеется, тёплая. Впрочем, нередко на «погосте» некоторое время соседствуют две церкви – старая и новая, но по понятным причинам недолго, хотя старая церковь никогда не уничтожается – это дело предоставляется окружающей среде, и она долго, годами и десятилетиями разрушается. Лишь в крупных населённых пунктах (Анкоридж) соответственно числу приходов построены несколько храмов, однако удалённых друг от друга и потому не составляющих единый ансамбль.

Гораздо меньше на Аляске часовен, что примерно соответствует нынешней ситуации в России и, так же как и в России сто лет назад, их было значительно больше – почти в каждой приходской деревне. Почти полное отсутствие сакральных мест, связанных с жизнью святых, ранее стоявшими и давно утраченными храмами, а также расположение кладбищ при храмах привели почти к полному отсутствию самой необходимости в этом типе сооружения. Те, что есть или явно не используются (Кенай), или скорее выполняют роль элемента благоустройства (Эклутна). Сразу две часовни в Олд-Харборе: одна при церкви, друга неподалёку на кладбище. Зачастую церкви практически неотличимы от часовни, как например, церковь Константина и Елены в Лайм-Виллидже: лишь наличие постоянного престола делает её церковью; никаких других атрибутов, свойственных храму – иконостаса или хотя бы алтарной преграды, ни даже представительских размеров – нет. Наконец, нередко церкви называются часовнями, а иногда и приделы, практически отсутствующие в аляскинских храмах.

Кладбища, как правило, расположенные при храмах, порой являют собой по сути ансамбль малых архитектурных форм. Таково кладбище села Эклутны – безусловно, самое примечательное на Аляске, ставшее одним из её символов. Оно более других сохраняет местный колорит, мало подвергшийся христианизации: над захоронениями установлены домовины, к которым лишь прислонены значительно уступающие им в размерах православные кресты. Небезынтересно также проследить связь между местными кладбищами и кладбищами Сибири и Русского Севера, однако это вопрос скорее этнографический и выходит за рамки темы настоящей статьи.

Главной особенностью архитектуры Аляски является её исполнение исключительно в дереве: даже новые храмы строятся в основном деревянными и лишь крупные соборы согласно требованиям пожарной безопасности – в несгораемом материале. Такая приверженность дереву, особенно в столь позднее время – в XIX–XX веках – не встречается, пожалуй, нигде. В России даже в традиционно «деревянных» регионах, таких как Архангельская, Вологодская, Ленинградская и Мурманская области, республики Карелия и Коми к этому времени были десятки каменных (кирпичных) храмов. В Архангельской области их было значительное количество уже в конце XVII века. Помимо доступности строительного леса, господство дерева в строительстве на Аляске объясняется отсутствием глин и камня, пригодных для строительства.

Почти все храмы обшиты тёсом, причём почти повсеместно доски прибиты горизонтально и лишь у немногих вертикально (Порт-Моллер).

Учитывая, что большинство приходов невелики, и храмы также небольшие. Аляскинская архитектура скромна. Надо отметить, что на Аляске не смогли или не ставили себе цели придать эффектный образ сооружению. Даже крупные постройки, такие как соборы, в художественном отношении далеко не соответствуют своему статусу. Выгодно отличается в этом смысле собор города Ситки, проект которого явно принадлежит архитектору, получившему академическое образование.

Подавляющее большинство аляскинских храмов имеют композицию «кораблём» и завершены двускатной крышей, то есть клетские [4]. Гораздо реже храмы крыты крутой, клинчатой кровлей (Татитлек), возможно в целях уменьшения парусности, а осадки и так не задерживаются – сдувает.

Тип «кораблём» подразумевает построение объёмов по одной оси восток – запад. К основному объёму с востока примыкает алтарь, а с запада – притвор и колокольня. Такого явления, как боковые приделы, представляющими собой самостоятельные небольшие храмики нет. Не существует приделов и в трапезных, поскольку они у аляскинских храмов отсутствуют. Это разительно отличает их от русских приходских церквей, «получивших» трапезные уже как минимум в 20-е годы XVII века, а впоследствии имевших их повсеместно. На Руси обособление трапезной вызвано необходимостью ввести капитальную стену под значительно возвышающийся основной объём. У аляскинских же церквей основной объём если и выделяется, то незначительно. Помимо отсутствия конструктивной необходимости, не было надобности и в функциональном обособлении трапезной [2]. Лишь один храм может быть отнесён к центричным – Никольская церковь в Джуно (см. далее). Ещё несколько близки к центричным – подобные между собой храмы в Николае и Никольском, на островах св. Михаила, Спруса.

Такая композиционная бедность невыгодно выделяет аляскинскую архитектуру по сравнению с русской. На Руси клетские церкви составляли лишь примерно половину – другая половина это были эффектные центрические, в основном шатровые церкви. Нет у аляскинских церквей впечатляющих венчаний – многоярусных кокошников, ложных закомар, имитирующих завершения каменных храмов – кубовидных, бочкообразных и шатровых. Отсутствие трапезной ещё более усугубляет эту простоту. Если у русских церквей есть динамизм, нарастание объёмов при движении к центру (от низких алтаря, трапезной, приделов, притвора и крылец), то аляскинские храмы практически лишены и этого: зачастую все помещения заключены в один объём, увенчанный небольшой главкой. По сути, но в другом масштабе, также выглядят и готические соборы: протяжённый неф, завершённый двускатной кровлей, увенчанной над средокрестием небольшим шпилем, но у католических костёлов есть одна, а зачастую две мощные вертикали – колокольни, «вытягивающие» общую композицию и делающие её ближе к вертикальной.

Несмотря на отдельные сходства в целом архитектура Аляски ближе к католическим храмам: это единый неф, вытянутый в широтном направлении, алтарь и притвор с колокольней. Хотя общность форм скорее можно трактовать как совпадение, вызванное простотой решений.

Поскольку американская православная церковь более 150 лет существует автономно от русской и при этом в условиях сосуществования с протестантской и католической, то и храмы её всё более напоминают западные. Ярким примером этому служит новая церковь (1986 г.) Рождества Богородицы в Ченега-Бэе: её отличие от кирхи Себастиана в Рамзау (южная Бавария) лишь в пропорциях.

Большинство храмов на самом деле скорее похожи на костёлы, чем на русские, хотя формально те и другие устроены совершенно одинаково.

Кроме того, у костёлов, даже и скромных, гораздо большую роль играет декор, на аляскинских церквях почти отсутствующий. Нет у них и величественных пропорций, чья строгость могла бы подчёркиваться отсутствием декора.

Самый «русский» храм, вполне согласующийся с архитектурой Российской империи конца XIX – начала ХХ веков – Никольская церковь села Джуно [6]. Ясность замысла центричного восьмигранного в плане шатрового храма без алтарного прируба несколько искажена пристроенным притвором со звонничкой, что сделало её похожей на часовню д. Никольской Каргопольского района Архангельской области. Внутреннее пространство перекрыто подобием небес, но без росписей, иконостас имеет скошенные боковые прясла, что роднит с архитектурой XVI века (Городок Ступинского района Московской области), но скорее с художественными поисками XVIII–XIX веков – ротондальные храмы (например, часовня в усадьбе Бобрики Тульской обл., Кошары Липецкой обл. и др.).

Декора почти нет. Ни просечная, ни долблёная резьба подзоров, причелин и полотенец аляскинской архитектуре не известны. Тот скупой декор, что есть, выполнен в духе классицизма и лишь местами может напоминать псевдорусский, неоготический, модерн.

Стрельчатые окна – под воздействием протестантской (а через неё – католической) архитектуры: Сент-Джордж айлэнд, Татитлек.

Внутреннее пространство аляскинских церквей под стать внешнему убранству – сдержанно-суровое. Большинство храмов не имеют никакого декора; их отделка местами будто ограничена черновой: в интерьере видны швы между плитами или листами, прикрывающими конструкции; пространство освещается самыми обычными светильниками. Наконец, картина дополняется бесхитростными складными стульчиками и печкой. На этом фоне наиболее цельным и проработанным внутренним пространством обладают храмы Никольский, Узинкие, на острове Св. Павла.

Столбы ввиду небольших площадей применяются крайне редко, скорее даже не из конструктивных соображений, а именно из художественных. Так, сразу четыре столба расставлены по углам от подвышения в селе Русской Миссии. Столбы имеют базы, но не имеют капителей, что придает им незаконченный вид. Не менее странно выглядят тонкие столбы церкви в Кадьке, подпирающие щелыгу свода в западной части храма. Две пары столбов подпирают восточную и западную стены храма в Кенае; однако если восточная пара находится за иконостасом и никакой роли в восприятии интерьера не участвует, то западная зрительно отделяет нартекс от основного молельного помещения.

Конструктивную роль столбы играют в церкви Селдовии – они несут довольно высокий четверик. На гораздо более высоком художественном уровне выполнены колонны собора в Ситке – помимо необходимых базы и капители, у них даже соблюдён энтазис.

Клиросы в храмах, как правило, слабо выражены, но иногда, как в церкви Саваноски, они играют важную роль, занимая до четверти помещения.

Балконы редки из-за небольшой высоты. В Ситке балкон оригинально вписан барабан, отчего, впрочем, он сильно потерял в цельности восприятия.

Поскольку храмы построены из дерева, для Аляски практически неведомы специфические черты православной каменной архитектуры: своды, арки, тромпы, паруса… Пожалуй, единственное исключение – церковь на острове Сент-Джордж, где неф перекрыт не имеющим аналогов не только в аляскинской, но и в русской архитектуре подшивным трёхлопастным сводом.

Помимо исторических деревянных, имеются также новые каменные храмы, в которых сделаны подобия сводов. Так, в Кадьяке выполнены своды с распалубками, однако их сопряжение со стенами, а также восьмиугольное световое отверстие в центре создают крайне негативное впечатление и выдают неумелое использование сводов.

Пожалуй, самой оригинальной чертой аляскинских храмов является устройство подвышений в центральной части потолка. По всей видимости, эти подвышения напоминают центральные купола каменных храмов, согласно канонам, долженствующие находится над амвоном. Бывают простые, четырёхгранные в основании и глухие, а бывают световые, многранные, филёнчатые. Пожалуй, наиболее развитое подвышение – в церкви Петра и Павла на острове Святого Павла: оно имитирует кессонированный купол. Световое подвышение церкви Селдовии внутри имеет восьмигранное основание, а снаружи – квадратное его размеры таковы, что изнутри оно уже вполне сошло бы за восьмерик небольшой церкви, при этом снаружи – на квадратный купол.

Как и положено, на восточной стене, отделяющей молитвенный зал для прихожан от алтаря, расположены иконы. Однако далеко не всегда они установлены в иконостасе. Чаще всего они просто утверждены на стенах (в таком случае мы называем эту стену алтарной преградой), а иногда восточная стена имеет раму иконостаса, а иконы всё равно укреплены на стене [7]. Большинство иконостасов – в семь осей: Царские, северные и южные дьяконские врата, Спасова и Богородичная иконы между ними и по одной иконе с флангов. Даже широкий иконостас церкви в Напаскиаке всё равно решён в семь осей, из-за чего простенки между иконами и дверями весьма широки – это могло бы быть скрашено размещением в них лопаток или колонок, но, увы, иконостас гладкий, без рельефа. Один из крупнейших иконостасов – в церкви Воздвижения Креста (новой, 1973 г.) с. Русская Миссия: он имеет девять осей, дьяконские двери отделены от Царских двумя иконами с каждой стороны. У самых скромных храмов, таких как церковь в Сэнд Поинт, иконостас всего в пять осей. Наиболее планировочно развитым иконостасом, впрочем, также одноярусным, является иконостас Архангельского собора в Ситке. Соответствующая главному престолу центральная часть, решена в те же семь осей, а по бокам от неё иконостасы приделов представляют собой как бы двухуровневые ризалиты: первый уровень соответствует приделам, а второй – центральной части иконостаса с дверями, причём боковые двери расположены на ортогональных гранях.

Кроме единичных случаев иконостасы одноярусные. Иногда с надставными иконами (Белкофски), причём порой надставные иконы расположены хаотично. Иногда местный ряд увенчивается полуярусом (Ченега Бэй, Чуатбалук). Двухъярусные иконстасы – уже большая редкость (Екук и др.), а полноценный многоярусный иконостас – редкость исключительная, известная практически в единичном экземпляре в новом соборе Иннокентия в Анкоридже.

Большинство, хоть и не столь подавляющее, достигают потолка, не оставляя просвета; реже – между иконостасом и потолком оставлен небольшой зазор (Хуна и др.).

Как уже говорилось, в архитектуре интерьеров отсутствуют своды, скуфьи куполов, арки, паруса, конхи. а вместе с ними – и сопутствующие им изображения Пантократора (в скуфье), евангелистов (на парусах), Богородицы (на конхе) и др.; впрочем, монументальная живопись вообще не свойственна аляскинским храмам, хотя техника росписи по натянутому на сруб холсту мастерам была известна. Видимо, это обстоятельство вызвано бедностью приходов. Лишь в последнее время в новых храмах через некоторое время после постройки расписаны стены (Ченега-Бэй).

Как и положено, почти при всех храмах наличествуют колокольни или звонницы. Большинство их примыкают к западной стене храма; отдельно стоящие колокольни почти не встречаются (Узинкие). Бой в колокола осуществляется удалённо, как правило, с нижнего яруса, но иногда из расположенный рядом (чаще всего с востока) специальных помещений.

Особо бы хотелось отметить звонницы. Простая четырёхстолбная звонница стоит над западным входом в Никольский храм Эклутны – подобной звонницей, украшавшей некогда с. Кимжу, восхищался И.Э.Грабарь. Когда-то в России звонница подобного типа были широко распространены, как и клетские церкви ввиду их простоты. И поныне они имеются у часовен Георгия Победоносца (1732) д. Дывлевской Шенкурского р-на, Ефимовское (Остров) Онежского района она недавно была уничтожена; ещё не так давно была она у часовни д. Сакулинской Красноборского р-на, а 100 лет назад – на Усть-Паденьгском погосте Шенкурского р-на.

Создать стереотипный образ аляскинского православного храма нетрудно – это вытянутый в широтном направлении прямоугольный параллелепипед, завершённый пологой двускатной крышей, к которому с запада примыкает невысокая, чуть выше его, колокольня, а с востока – пониженный алтарь. Аляскинская архитектура чрезвычайно простых форм. Вся её красота – в гармонии с окружающим ландшафтом.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Buildings of Alaska. – New York : Oxford Univer, press. – 1993. – P. 46.

[2] Соловьёва, К. Столица Русской Америки // Архитектура СССР. – 1991. – № 2. – С. 108.

[3] Пожалуй, с этим нетрудно согласиться: собор Ситки действительно в общих чертах напоминал Исаакиевский собор проекта Ринальди, снесённый незадолго до постройки главного собора Аляски.

[4] В описаниях XVII века также встречается термин «плоские» применительно к деревянным церквям. Точно установить, что под ним подразумевается, пока невозможно, но предположительно имеется в виду приземистое сооружение, перекрытое пологой двускатной крышей, что вполне применимо к аляскинским храмам.

[5] Такой надобности не было и в России, где с развитием строительных технологий позже отказались от разделительных стен между четвериком и трапезной, вводя под западную стену основного объёма мощную арку. Однако от самих трапезных, глубоко укоренившихся в традиции, не отказались.

[6] Возможно, это как-то связано с тем, что деньги на постройку были выделены Московским миссионерским обществом. См.: Климент (Капалин), митр. Русская Православная церковь на Аляске до 1917 года. – Москва : Олма Медиа Групп, 2009. – С. 457.

[7] Например, в храме с. Никольского: здесь иконы значительно меньше киотов, образованных каркасом иконостаса, и никак не соприкасаются с ним. Строго говоря, это уже не иконостас, т.е. место для установки икон, а лишь красивое замысловатое их обрамление, оформление восточной стены.

Вадатурский Дмитрий Александрович,
научный сотрудник Российского научно-исследовательского
института культурного и природного наследия имени Д.С.Лихачёва,
Государственного института искусствознания (Москва)
Email: vda-1987@yandex.ru

© Вадатурский Д.А., текст, 2025
Статья поступила в редакцию 30.10.2025.
Открыть PDF-файл

Ссылка на статью:

Вадатурский, Д. А. Архитектура православных храмов Аляски. –
DOI 10.34685/HI.2025.23.43.012. – Текст : электронный // Журнал Института Наследия. – 2025. – № 4(43). – С. 68-73. – URL: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/795.html.

Наверх

Новости

Наши партнеры