2024/1(36)

спецвыпуск

ТОМСКАЯ ПИСАНИЦА

Материалы исследований

Аболонкова И.В.,
Заятдинов Д.Ф.,
Новокрещенова К.Ю., Юдникова А.Е., Райко Г.В.

Опыт геомеханического мониторинга Томской писаницы в 2022–2023 гг.

Гизей Ю.Ю.

Перспективы номинирования наскального искусства Томи
в Список объектов Всемирного наследия

Горяев В.С.

Музей-заповедник «Томская Писаница»: возвращение от «культурологического музея» к «хранилищу объектов культурного наследия»

Ковтун И.В.

Нижнетомский очаг наскального искусства

Моор Н.Н., Аболонкова И.В., Горяев В.С., Селецкий М.В., Онищенко С.С.

Предварительные результаты исследования археологического контекста Томской писаницы

Москвина Е.А.

История сохранения и музеефикации писаниц на Томи
по документам Государственного архива Кузбасса

Орлова Е.А.

Старинные русские сёла и деревни предполагаемого достопримечательного места «Наскальное искусство р. Томь»

Сазанова К.В.,
Зеленская М.С., Власов Д.Ю.

Методические подходы к защите археологических памятников Притомья от биологических повреждений

Селецкий М.В., Соколов П.Г.

Каменная индустрия памятника Писаная I: предварительные результаты технико-типологического анализа

Шереметова С.А.,
Шереметов Р.Т.

Географические и флористические особенности бассейна реки Томь

Опубликован 15.03.2024 г.

Архив

Коваленко Т.В.

Культура как фактор национальной безопасности: концептуальные и стратегические аспекты

Аннотация. В статье рассмотрена гуманитарные аспекты национальной безопасности в научном и общественно-политическом дискурсе современности. Анализируя некоторые теоретические аспекты национальной безопасности, автор отмечает ключевую роль культуры, как системы имеющей стратегическое значение. Сохранение культурного наследия в процессе решения актуальных задач сегодняшнего дня представляется серьезной государственной задачей.

Ключевые слова: культура, национальная безопасность, законодательство Российской Федерации, ценности, государственная политика, культурное наследие

Проблема безопасности чрезвычайно широка и многогранна, в современных условиях она достаточно актуальна для самых разных областей человеческой деятельности. Достигнутый технологический уровень вооружения, разрушительные способности военно-промышленного потенциала, существующие проблемы в экологической сферы, этнические, конфессиональные и увеличивающийся разрыв культурных различий способствуют формирования все новых угроз человечеству. Их разнообразие и многочленность обуславливают теоритическую разработку понятийно-категориального аппарата проблемы безопасности, включая социально- гуманитарные ее составляющие.

Безопасность – достаточно широко трактуемая категория, анализ основных направлений ее формирования в теории социально-политической мысли представлен в исследовании А. П. Романовой и О. В. Мармиловой, где авторы отмечают, что «чаще в контекст понятия безопасности начинает входить психологическая, культурная, информационная, этническая, религиозная и иные сферы» [1].

Термин «национальная безопасность» был в публичной политической жизни был введен в интеллектуальный оборот президентом США Т. Рузвельтом в 1904 г. в обращении к Конгрессу в связи с кризисом вокруг Панамского канала. В 1947 г. Конгрессом США был принят Закон о национальной безопасности, на основании которого был разработан Национальный секретный акт о национальной безопасности от 26 июля 1947 г. Концепт национальной безопасности включал в себя три системообразующих элемента национальной безопасности – безопасность личности, безопасность общества и безопасность государств [2].

Описанный подход стал базовым при разработке российского закона «О безопасности», принятого Верховным Советом России еще в 1992 г. В статье 1 закона понятие «безопасность» трактуется как«…состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз» [3]. Как явствует из данной трактовки в основу концепта безопасности легли принципы американского закона 1947 г.

По мнению ряда теоретиков понятие национальной безопасности отождествляется с понятием государственной безопасности. Так, И. Л. Прохоренко рассматривает национальную безопасность как «сочетание внутренних и внешних обстоятельств, воздействующих на жизнь государства, при котором отсутствуют угрозы критического характера и в то же время сохраняется полноценная способность государства адекватно реагировать на эти угрозы, коль скоро они возникнут» [4].

В утвержденной Указом Президента Российской Федерации Б. Н. Ельциным 17 декабря 1997 г. Концепции национальной безопасности Российской Федерации, развивающей основные положения Закона «О безопасности» впервые в новой российской истории были сформулированы основания национальных интересов как инструментального воплощения принципов национальной безопасности Российской Федерации. В документе утверждается, что «национальные интересы России основываются на национальном достоянии и национальных ценностях народов Российской Федерации, обеспечиваются возможностями экономики, политической и военной организации государства, духовно-нравственным и интеллектуальным потенциалом многонационального российского общества» [5].

В обновленной Концепции национальной безопасности Российской Федерации (2000 г.) национальные интересы определялись как «совокупность сбалансированных интересов личности, общества и государства в экономической, внутриполитической, социальной, международной, информационной, военной, пограничной, экологической и других сферах» [6]. Очевидно, что под «другими сферами» подразумевалась и сфера культуры.

При этом, место и роль культуры в обеспечении национальной безопасности так и остались не выделенными и не актуализированными в редакции Закона Российской Федерации «О безопасности», принятой Федеральным Собранием в 2005 г.

Это объяснялось несколькими факторами. Во-первых, представление о сфере культуры как о вторичном, дополнительном ресурсе, которое сложилось в традиционных представлениях, сложившихся в управленческих кругах, когда культура финансировалась по «остаточному принципу», рассматривалась преимущественно как область досуга. Еще М. Вебером, описано капиталистическое представление о рациональности, в рамках которого культура рассматривается как отвлечения от рационального образа жизни и производительного хозяйствования [7].

Во-вторых, первоочередными факторами в трансформирующемся обществе в модернизационных процессах всегда в научных трудах выступали социально-политические и социально-экономические факторы, а место и роль культуры в этих процессах оценивалась как «догоняющая» под воздействием первых двух факторов. Преобладание в рядах политических элит технократов нашло отражение в позиции Р. Инглхарта, полагавшего, что «технический уровень развития общества формирует его экономическую систему, которая в свою очередь определяет его культурные и политические характеристики» [8]. Место культуры, обуславливающей систему общественных ценностей и повседневных социальных практик, занял «гибридный тип рациональности», который характеризуется сознательное принятием отсутствия рационально организованных правил, однозначной детерминированности и каузальности в социальных практиках, требующей активной самоорганизации акторов и развития творчества. Во главу угла ставится ориентация на риск и счастливый шанс, основывающиеся на гипертрофированной этике успеха [9].

В-третьих, в условиях разделенности государств трудно преодолимыми естественно-географическими барьерами, значимыми различиями в идеологической и культурной сферах государства использовали культуру, преимущественно, как инструмент отграничивания от других наций и государств, создания автономных идентичностей, что являлось важным фактором построения национальной идентичности, потому что культура структурирует отношение человека и общества к реальности, мировоззрение, символы веры и морали [10].

В-четвертых, средства массовой информации носили преимущественно национальный характер, используя трансграничные каналы массовой коммуникации в качестве средства пропаганды, направленной против своих конкурентов и противников на международной арене.

Лишь в ХХ в. с развитием средств массовой информации в трансграничном коммуникативном пространстве, росте значимости в международной и внутренней политике общественного мнения, возникновением «мирового общественного мнения» [11], превращение национальных правовых норм в субъекты международного правового регулирования, осознание связи культуры с аксиологическими основаниями национального менталитета и национального характера, культура становится важным инструментом внутренней и внешней политики [12]. По мнению американского социолога М. Сэндела, «институт территориально ограниченной суверенной власти на фоне транснациональной организации многих аспектов современной экономической и социальной жизни воспринимается как нечто аномальное» [13].

Роль культуры в утверждении конкурентных преимуществ государства в конкурентном мире оценил выдающийся американский дипломат и политолог ХХ в. Г. Киссинджер, утверждавший, что несмотря на примитивность многих форм американской культуры, что США доминируют в мире за счет явлений культурного порядка [14].

В. П. Коломиец справедливо называет культуру, формирующую будущий образ страны, стратегическую общенациональную цель, социальный идеал и базовые ценности, определяющую жизненные позиции человека, систему личных убеждений важнейшим фактором стратегии обеспечения национальной безопасности (цит. по: [15]).

Качественно новый этап в государственной политике обеспечения национальной безопасности наступил в 2009 г. Во вновь разработанной Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г. впервые за всю историю политики обеспечения национальной безопасности России поддержание безопасности в области культуры было выделено в особый раздел. В настоящее время положения Стратегии обновлены в соответствии с вызовами времени, сам документ утратил силу, однако положения раздела «Культура» оставлены без изменений. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г. вновь утверждена в 2015 г. [16].

К стратегическим целям обеспечения национальной безопасности в области культуры в пункте 79 Стратегии отнесены:

– обеспечение расширенного доступа широких слоев населения к лучшим образцам отечественной и зарубежной культуры и искусства путем создания современных территориально распределенных информационных фондов, которые позволяют аккумулировать информацию культурной сферы и сделать ее доступной на уровне субъектов Российской Федерации;

– обеспечение и создание условий для стимулирования населения к творческой самореализации путем совершенствования системы культурно-просветительской работы, организации досуга и массового дополнительного художественного образования;

– содействие развитию культурного потенциала регионов Российской Федерации и поддержка региональных инициатив в сфере культуры в рамках федерально-регионального партнерства.

В Стратегии сформулированы и механизмы достижения стратегических целей, которые обеспечиваются «признанием первостепенной роли культуры для возрождения и сохранения культурно-нравственных ценностей, укреплением духовного единства многонационального народа Российской Федерации и международного имиджа России в качестве страны с богатейшей традиционной и динамично развивающейся современной культурой, созданием системы духовного и патриотического воспитания граждан России, развитием общей гуманитарной и информационно-телекоммуникационной среды на пространстве государств – участников Содружества Независимых Государств и в сопредельных регионах».

В пунктах 80–81 Стратегии выделены и другие угрозы национальной безопасности Российской Федерации в области культуры: «главными угрозами национальной безопасности в сфере культуры являются засилье продукции массовой культуры, ориентированной на духовные потребности маргинальных слоев, а также противоправные посягательства на объекты культуры». К числу других угроз национальной безопасности в сфере области в пункте 81 Стратегии причислены «попытки пересмотра взглядов на историю России, ее роль и место в мировой истории» и «пропаганда образа жизни, в основе которого – вседозволенность и насилие, расовая, национальная и религиозная нетерпимость».

Таким образом, национальная безопасность страны в качестве своей несущей конструкции подразумевает культуру как систему, имеющую стратегическое значение. Понимание этого обстоятельства, умение сохранять ее, опираться на культурное наследие при решении актуальных задач сегодняшнего дня представляется серьезной государственной задачей.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Романова А. П., Мармилова О. В. Культурная безопасность как важнейший фактор национальной безопасности // Человек. Сообщество. Управление. – 2008. – № 2. – С. 84.

[2]National Security Act of July 26, 1947. – URL: http://www.intelligence.gov/0-natsecact_1947.shtml. AccessedFebruary 15, 2017.

[3] Закон Российской Федерации от 5 марта 1992 г. № 2446-1 «О безопасности» [Электронный ресурс] // Информационно-правовой «ГАРАНТ.РУ». – URL: http://base.garant.ru/10136200/ (дата обращения: 15.02.18).

[4] Прохоренко И. Л. Национальная безопасность и баланс сил // Баланс сил в мировой политике: теория и практика: сб. ст. – М.: Ин-т междунар. экон. отношений, 1993. – С. 70.

[5] Указ Президента Российской Федерации от 17 декабря 1997 г. № 1300 «Об утверждении Концепции национальной безопасности Российской Федерации» [Электронный ресурс] // Информационно-правовой «ГАРАНТ.РУ». – URL: http://base.garant.ru/175560/ (дата обращения: 15.02.18).

[6] Указ Президента Российской Федерации от 10 января 2000 г. № 24 «О Концепции национальной безопасности Российской Федерации» [Электронный ресурс] // Информационно-правовой «ГАРАНТ.РУ». URL: http://base.garant.ru/12117978/ (дата обращения: 15.02.18).

[7] Вебер М. Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира // Избранные произведения. – М.: Правда, 1990. – С. 325-335.

[8] Inglhart, R., Modernization and Postmodernization. – Princeton: Princeton University Press, 1997. – P. 52.

[9] Кравченко С. А. Нелинейная социокультурная динамика: играизационный подход. – М.: МГИМО, 2006. – С. 119.

[10] Мартыненко С. В. Глобализация как важнейший социально-исторический процесс современности // Наука – культура – общество. – 2006. – № 1. – С. 124.

[11] Katz, E., Media Mutipilication and Social Segmentation // Ethical Perspectives, 2000, vol. 7, no 2–3, pp. 122–131.

[12] Ratner, S. R. International law: the trials of global norms // Foreign police. – 1998.No 110.P. 67.

[13] Хелд Д., Гольдблатт Д., Макгрю Э., Перратон Дж. Глобальные трансформации. Политика, экономика и культура. – М.: Праксис, 2004. – С. 10.

[14] Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? – М.: Ладомир, 2002. – С. 42.

[15] Возьмитель А. А. Духовная безопасность: актуальные теоретико-методологические и практические вопросы // Безопасность Евразии. – 2005. – № 3. – С. 266.

[16] Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» [Электронный ресурс] // Информационно-правовой «ГАРАНТ.РУ». URL: http://base.garant.ru/71296054/ (дата обращения: 15.02.18).

© Коваленко Т. В., 2018.

Статья поступила в редакцию 30.03.2018.

Коваленко Тимофей Викторович,
кандидат философских наук,
Южный филиал Российского научно-исследовательского института
культурногои природного наследия имени Д. С. Лихачева (Краснодар),
e-mail: timofey.kovalenko@gmail.com

Опубликовано: Журнал Института Наследия, 2018/1(12)

Постоянный адрес статьи: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/194.html

Наверх

Новости

Наши партнеры