2024/4(39)

Содержание

Теоретические исследования

Путрик Ю.С.

Исторические исследования

Ченцов А.С.

Создание и функционирование пенитенциарной системы
на территории Калининградской области в 1945–1949 гг.

Прикладные исследования

Горлова И.И., Бычкова О.И.

Реализация культурно-образовательного потенциала культурной политики в рамках образовательных систем

Марушина Н.В.

Определение структуры и границ выдающейся универсальной ценности объекта градостроительного наследия
(на примере Санкт-Петербурга)

Романова Д.Я.

Семья и род в историко-культурном наследии края

Скороход А.А.

Исследование картин датских художников-маринистов Карла и Вильгельма Билле в Отделе научной экспертизы ГОСНИИР

Освоение наследия

Филин П.А.

Основные итоги экспедиции Министерства обороны Российской Федерации и Русского географического общества по обследованию Северного острова архипелага Новая Земля в 2024 г.

Родионова В.А.,
Адамовская П.О.

Российский опыт третьего цикла периодической отчётности системы всемирного наследия

Рыбак К.Е.

К проблеме обнаружения
и коллекционирования археологических предметов

Проблемы сохранения наследия

Наумов В.Б.

Вопросы социальной кооперации при цифровом сохранении культурного наследия

Музееведение

Слесарчук, В.А.

Эхо Крымской войны: сувениры «Память Севастополя»
в собрании Нижегородского государственного историко-архитектурного музея-заповедника

Отечественное наследие
за рубежом

Ельчанинов А.И.

Индийский океан. Русские географические названия
как объекты нематериального культурного наследия

Сенин А.П.

Некрологи журнала «Часовой» (1929–1988 гг.) – отражение истории Белой эмиграции

Научная жизнь

Житенёв С.Ю.

Опубликован 12.11.2024 г.

Архив

DOI 10.34685/HI.2021.54.47.005

Васильева С.Е.

Проблема человека в «информационном обществе»

Аннотация. В статье раскрывается сущность и специфика современного общества, в его трактовке как «общества информационного»; раскрываются основные причины, приведшие к возникновению и формированию подобной модели «общества»; раскрывается проблематика человека, сталкивающегося, в парадигме такого «общества», с новыми вызовами и угрозами своему существованию, как человека, личности. Рассматриваются определенные перспективы данного общества, и человека в нем, в направлении развития основных тенденций и закономерностей современной социально-экономической системы.

Ключевые слова: информация, информационное общество, постиндустриальное общество, человек, трансгуманизм, симулякр.

Открыть PDF-файл

Современное общество часто называют «информационным». И в этом есть своя доля истины. Но прежде всего определимся с тем, что мы, собственно, называем «информационным обществом», какой тип общества мы можем называть «информационным». Разумеется, первоначально нужно определиться здесь с понятием «информации».

«Информация» – довольно многозначный термин. Мы будем понимать под «информацией» некое новое знание. Поясним этот тезис. Всякое сообщение «информативно» настолько, насколько, с одной стороны, может быть вообще хоть как-то понятно данному конкретному человеку, а с другой стороны – насколько оно что-то прибавляет к уже существующим знаниям этого человека.

Если некое сообщение будет восприниматься как нечто совершенно непонятное, как некая абракадабра, оно будет сродни просто шуму; а если некое сообщение будет нести с собой все давно уже хорошо известное данному человеку – то оно тоже не будет информативным. Значит, информативным будет то сообщение, которое (а) понятно и (б) что-то прибавляет к уже имеющимся знаниям. В этом плане, кстати, можно провести некое различение между собственно «знанием» и «информацией» как неким новым знанием, приращением знания. Хотя зачастую понятия «знание» и «информация» не совсем корректно смешиваются.

Как мы уже сказали, современное общество сегодня часто называют «информационным обществом», а современную экономику развитых страх – «экономикой знаний» (на соотношение концептов «знания» и «информации» мы указали выше).

Так что же такое «информационное общество»?

Понятие «информационное общество» было введено в оборот еще в 1960-е гг. японскими авторами К.Курокава, Т.Умесао, а также американским экономистом Ф.Махлупом. В такого типа общественной системе предполагается, что «информация» (или то, что к ней относится) начинает играть определяющую роль. Иначе говоря, информация (с соответствующими изменениями, «знания») добавляется к классическим факторам производства – труду, земле и капиталу и, более того, начинает играть главную роль и в экономическом, и в общественном воспроизводстве.

Концепт «информационного общества» в канве своего развития тесно переплетается с понятием «постиндустриального общества», т.е. с такой социально-экономической системой, в которой, согласно концепции ее идеологов, осуществляется переход от главенства индустриального промышленного производства к главенству сферы услуг, прежде всего – связанных с «информационными услугами».

С соответствующими изменениями концепцию «постиндустриального общества» развивали такие авторы, как Д.Белл («постиндустриальное общество») [1], Д.Рифкин («третья промышленная революция») [2], А.Тоффлер («сверхиндустриальное общество», «третья волна») [3], Э.Бринольфссон и Э.Макафи («вторая эры машин») [4] и др.

Разумеется, каждая из вышеперечисленных авторских теорий требует своего специального разбора. Однако в целом необходимо сказать, что данная концепция (условно – «постиндустриального общества») является больше идеологической конструкцией, выстраиваемой в соответствии с пожеланиями авторов, выполняющих, скорее, определенный социальный заказ, нежели концепцией, отражающей реальное положение дел, тем более – их суть.

Кратко поясним наш тезис. Во-первых, индустриальное промышленное производство никуда не исчезло и по-прежнему является так или иначе фундаментом глобальной экономики, хоть и было переведено из стран «золотого миллиарда» в страны условного «третьего мира» с дешевой рабочей силой и отсутствием необходимости серьезно заботиться об экологических последствиях. Во-вторых, радужная картина «постиндустриального общества», которая обыкновенно рисуется в такого рода концепциях, призвана, прежде всего, затушевать коренные противоречия капиталистического общества (между общественным характером труда и частнособственническом присвоением его результатов) и представляет собой лишь фантом (симулякр), создаваемый здесь правящим классом для манипулирования массовым сознанием, никоим образом не решая коренных, реальных социальных проблем. В-третьих, новые «информационные технологии» так или иначе здесь будут работать именно на интересы господствующего класса и использоваться им как основание для перевода всей системы в своего рода новую формацию «цифрового тоталитаризма» – под «красивые сказки» о «свободном» «постиндустриальном обществе», об «информационном обществе», «удобстве» и «услугах» –

Особенно откровенно такого рода тенденции и планы правящих глобальных элит можно обнаружить, например, при анализе работ К.Шваба «Четвертая промышленная революция» и «Технологии четвертой промышленной революции» в их сопоставлении с вышедшей в 2020 г. его работой «Ковид-19. Великая перезагрузка» («Covid-19: TheGreatreset») [5].

Собственно понятие «информационного общество» было развито М.Кастельсом в работе «Информационная эра: экономика, общество и культура» (1998). Парадигма «информационного общества» основывается автором на следующих постулатах: 1) информация – здесь основной ресурс; 2) тотальность информационных технологий; 3) сетевая структура и логика данной социально-экономической системы; 4) глобализация данной системы [6].

В самых общих чертах обрисовав концепт «информационного общества», обратимся к проблематике человека в нем.

Господство «информационных технологий», очевидно, создает прежде совершенно невиданную для человека ситуацию господства виртуальной реальности над реальностью физической. В работе «Символический обмен и смерть» Ж.Бодрийяр определяет такого рода ситуацию как торжество «третьего порядка симулякров» [7]. Проблема человека в такой ситуации встает с особой остротой. С одной стороны, это связано с тем, что те социокультурные основания, на которых формировался «классический» тип человека (в Западной Европе – начиная с Возрождения, в рамках гуманистической парадигмы трактовавшийся в качестве «субъекта», «личности», «индивида»), в настоящее время откровенно разрушаются; соответственно, лишившийся подобных своих культурных оснований рушится как социокультурная форма и «человек» – как субъект, личность.

С другой стороны, виртуальные информационные потоки и объем информации сегодня столь огромны, что человек оказывается не в состоянии их реально осмыслить и осознать, извлечь соответствующий опыт. По существу, он становится все меньше «субъектом» и все больше «объектом», и никаких реальных возможностей – ни интеллектуальных, ни духовных или хотя бы временных, паузы для осмысления – у него не остается.

Существование человека в такого рода ситуации оказывается все более бессознательным, безличным, если угодно – бессубъектным. Возникает парадоксальная, на первый взгляд, ситуация: с ростом объема информации, информатизации жизни резко падают сознательность, реальная разумность, осмысленность существования человека.

В этой связи серьезной проблемой для существования современного человека становится то, что, условно говоря, его голова оказывается погруженной в «виртуальное информационное пространство», в то время как его тело (пока еще, по крайней мере) находится в реальности физической. Однако мнения, установки, ментальные образцы этого человека определяются сегодня по преимуществу реальностью виртуальной, которая обыкновенно имеет весьма отдаленное отношение к реальности физической в плане своей возможной верификации и, вообще, адекватности. Очевидно, что подобного рода тенденции ведут к элементарному принятию человеком, людьми, причем массово, тех «решений», которые могут быть для них самоубийственными, противоречащими их физической реальности.

Технологии и стратегии манипулирования массовым сознанием становятся здесь тотальными – и человек превращается в придаток виртуальной Мегамашины, причем находящийся под постоянным контролем, без всякой возможности «личной свободы».

В этой связи следует особо отметить нынешние тенденции, связанные с переводом обучения в «цифровой» режим, связанный с дистанционным обучением, с так называемыми проектами «цифровой школы», при которых обучающийся становится придатком «искусственного интеллекта» – виртуальной Мегамашины. Последняя, с одной стороны, служит для него образцом для подражания и «инстанцией авторитета», «значимого Другого», а с другой стороны, просто забирает у человека, особенно у ребенка, «экран воображения», по существу – его «Я», со всеми вытекающими отсюда очевидными катастрофическими для личности и ее социализации последствиями.

Резюмируя вышеизложенное, можно сказать, что, действительно, мы имеем в настоящее время уже вполне ощутимую перспективу прекращения собственно «проекта человек», о чем в свое время говорил еще М.Фуко [8]. В этой канве нет ничего удивительного в том, что сегодня особенно актуальными для глобальных элит становятся идеологические установки трансгуманизма, предполагающего как раз закрытие «проекта человек» и перевода, уже условно, «человечества» в некое новое «качественное» – постгуманистическое (в их терминах) «цифровое» состояние.

Но это уже тема для другого особого разговора.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество : Опыт социального прогнозирования. – М.: Academia, 2004. – 790 с.

[2] Рифкин Д. Третья промышленная революция. Как горизонтальные взаимодействия меняют энергетику, экономику и мир в целом. – М.: Альпина нон-фикшн, 2017. – 410 с.

[3] Тоффлер А. Третья волна. – М.: АСТ, 2009. – 800 с.

[4] Бринольфссон Э., Макафи Э. Вторая эра машин. – М.: АСТ, 2017. – 384 с.

[5] Шваб К. Технологии четвертой промышленной революции. – М.: Эксмо, 2018. – 320 с.; его же. Четвертаяпромышленнаяреволюция. – М.: Эксмо, 2016. – 208 с.; Schwab K., Malleret T. COVID-19: The Great Reset. – Geneva: Forum Publishing, 2020. – 212 p.

[6] Кастельс М. Информационная эпоха. Экономика, общество и культура. – М.: ГУ ВШЭ, 2000. – 608 с.

[7] Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. – М.: Добросвет, 2000. – 387 с.; его же. Симулякры и симуляция. – М.: Karios, 2018. – 320 c.

[8] Фуко М. Слова и вещи. – СПб.: A-cad, 1994. – 405 с.

© Васильева С.Е., 2021.

Статья поступила в редакцию 15.03.2021.

Васильева Светлана Евгеньевна,
аспирант,
Российский научно-исследовательский институт культурного
и природного наследия им. Д.С.Лихачева (Москва),
email: sveta.kyrator@mail.ru

Опубликовано: Журнал Института Наследия, 2021/1(24)

Постоянный адрес статьи: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/412.html

Наверх

Новости

Наши партнеры