2024/1(36)

спецвыпуск

ТОМСКАЯ ПИСАНИЦА

Материалы исследований

Аболонкова И.В.,
Заятдинов Д.Ф.,
Новокрещенова К.Ю., Юдникова А.Е., Райко Г.В.

Опыт геомеханического мониторинга Томской писаницы в 2022–2023 гг.

Гизей Ю.Ю.

Перспективы номинирования наскального искусства Томи
в Список объектов Всемирного наследия

Горяев В.С.

Музей-заповедник «Томская Писаница»: возвращение от «культурологического музея» к «хранилищу объектов культурного наследия»

Ковтун И.В.

Нижнетомский очаг наскального искусства

Моор Н.Н., Аболонкова И.В., Горяев В.С., Селецкий М.В., Онищенко С.С.

Предварительные результаты исследования археологического контекста Томской писаницы

Москвина Е.А.

История сохранения и музеефикации писаниц на Томи
по документам Государственного архива Кузбасса

Орлова Е.А.

Старинные русские сёла и деревни предполагаемого достопримечательного места «Наскальное искусство р. Томь»

Сазанова К.В.,
Зеленская М.С., Власов Д.Ю.

Методические подходы к защите археологических памятников Притомья от биологических повреждений

Селецкий М.В., Соколов П.Г.

Каменная индустрия памятника Писаная I: предварительные результаты технико-типологического анализа

Шереметова С.А.,
Шереметов Р.Т.

Географические и флористические особенности бассейна реки Томь

Опубликован 15.03.2024 г.

Архив

DOI 10.34685/HI.2022.91.19.001

Васильев Г.Е.

Проблема «сознания» в современной социокультурной ситуации: от культуры к технологиям манипуляции массовым сознанием

Аннотация. В статье раскрывается актуальная ныне проблематика сознания; дается определение сознания и самосознания; вскрываются основные негативные тенденции, имеющие место сегодня в этом отношении в современной социокультурной системе; разбираются феномены «ложного сознания» и «клипового сознания», сегодня массово типичные, целенаправленно формируемые мегамашиной манипуляции массовым сознанием. Все вышеуказанные тенденции осуществляются системно и целенаправленно в русле идеологии трансгуманизма. Также в статье вскрываются современные тенденции системного замещения культуры – как системы высших ценностей и смыслов и, прежде всего, как точек интенсивности сознания и самосознания человека – на тотальность технологий манипуляции массовым сознанием с их набором симулякров, стереотипов и установок.

Ключевые слова: сознание, самосознание, культура, манипуляция массовым сознанием, ложное сознание, клиповое сознание.

«…сознание в этой достоверности имеется
только как чистое «я»;
или: я есмь тут только как чистый »этот»…
…сознание есть «я» и больше ничего, чистый «этот»;
единичный знает чистое «это», или единичное…»
Г. Гегель. Феноменология духа

В этом тексте речь пойдёт о «сознании», о проблематике «сознания» в современной социокультурной ситуации.

Проблема «сознания» сегодня особенно актуальна, с одной стороны, в плане всё большего торжества идеологии (по существу – новой религии, нового культа) трансгуманизма, напрочь отрицающего «сознание» как сугубую иллюзию, и, с другой стороны, действительно происходящих ныне процессов минимизации и расщепления сознания, причём осуществляемых явно целенаправленно, в регистре воспроизводства «массового индивида», «потребителя информации».

Сознание – вообще, довольно проблематично определяемый концепт. Обыкновенно имеющие место его определения грешат либо тавтологиями, либо гипостазированием неких, здесь, «лишних сущностей» (вроде «психики» и т.п.).

Попытаемся определить «сознание» следующим образом, просто и лаконично: сознание – это собственное целостное отражение действительности. Разумеется, это «целостное отражение» всегда есть отражение неким конкретным человеком, субъектом (в широком смысле слова).

Разумеется, сознание есть сугубо человеческий («слишком человеческий») феномен.

В этой связи, определим и понятие самосознания, потому как это понятие весьма близко к понятию «сознания», и неизбежно в канве этих размышлений коснемся и его.

Самосознание – это собственное целостное представление об отражённой действительности и собственное целостное отношение к ней.

При этом важно отметить несколько ключевых важных вещей.

Во-первых, слово «отражение» здесь есть всё-таки метафора. Мы не можем говорить об «отражении» в сколь-либо буквальном, прямом значении, а только об аналогии, о метафоре. Подобно тому, как метафоры используются в науке: например, в представлении о «ядре атома» как о своего рода метафоре «солнечной системы». Эта «удобная» метафора позволяет учёным иметь хоть какое-то представление о микромире и объяснять происходящие в нем процессы, интерпретировать результаты экспериментов и т.д., – хотя как оно там, в действительности, всё утроено так или иначе остаётся за гранью человеческого восприятия.

Иными словами, мы, в принципе, можем лишь гипотетически предполагать то, что наше сознание вроде как «отражает» некую истинную действительность, предоставляя нам это отражение в нашем «человеческом, слишком человеческом» образе, а как оно там, на самом деле, выглядит и устроено – нам даже и предположить, наверное, невозможно (в силу нашего, именно «человеческого», мировосприятия).

Во-вторых, необходимо удерживать кантовский концепт «трансцендентального единства апперцепции», т.е. единства человеческого мировосприятия здесь и теперь, единства чувственного и сознательного («трансцендентального», в терминах Канта) опыта. Можно сказать, что трансцендентальное единство апперцепции есть сингулярная точка-основание «трансцендентального субъекта» (опять же, в терминах Канта).

Потому-то я и говорю в своём определении именно о «собственном целостном» отражении действительности [1].

Сознание, в полном смысле этого слова, есть нечто а) собственное и б) целостное. Причём эти «собственность» и «целостность» друг друга взаимодополняют и взаимоопределяют.

Названное здесь «собственностью» (точнее, наверное, сказать самостью) предполагает целостность, а целостность (или цельность) мировосприятия предполагает некую самость (собственность) как свой «системный центр».

Очевидно, что некая аморфная клочкообразная «отражённая действительность» не может быть названа «сознанием» в полном смысле слова; и позволим себе назвать подобного рода феномен «недосознанием». Вроде как «сознанием», но как бы недоделанным, несостоявшимся, ущербным. Однако это, судя по всему, довольно распространённый феномен. Более того, сегодня он становится всё более распространённым и даже типичным.

Надо заметить, что нечто подобное (утрату цельности мировоззрения) отмечал ещё И.В.Киреевский в середине XIX в. касательно специфики современного ему «западного» человека и, вообще, тех тенденций, которые имели место в то время в западноевропейской культурно-исторической системе и тогдашнем российском «просвещённом» обществе, поскольку последнее стремилось вписаться именно в эту, западноевропейскую, культурную систему.

Киреевский утверждал: «…одним словом, там (на «Западе») раздвоение духа, раздвоение мыслей, раздвоение наук, раздвоение государства, раздвоение сословий, раздвоение общества, раздвоение семейных прав и обязанностей, раздвоение нравственного и сердечного состояния, раздвоение всей совокупности и всех отдельных видов бытия человеческого, общественного и частного…» [2]. Другое его наблюдение: «Западный человек раздробляет свою жизнь на отдельные стремления и хотя связывает их рассудком в один общий план, однако же в каждую минуту жизни является как иной человек. В одном углу его сердца живет чувство религиозное, которое он употребляет при упражнениях благочестия; в другом – отдельно – силы разума и усилия житейских занятий; в третьем – стремления к чувственным утехам; в четвертом — нравственно-семейное чувство; в пятом – стремление к личной корысти; в шестом – стремление к наслаждениям изящно-искусственным…» [3].

В России, в российском «просвещённом» обществе подобного толка тенденции, наверное, оказывались ещё более резкими в силу системной оторванности представителей этого общества от собственных культурных корней. На типично воспроизводимую в рамках тогдашней западноевропейской мировоззренческой культурно-исторической модели расщеплённость сознания здесь дополнительно накладывался ещё и культурный раскрой, разрыв с собственной родной культурной матрицей.

Однако культурные мировоззренческие процессы, описываемые И.В.Киреевским, – это были ещё «цветочки», хотя бы потому, что в ту эпоху ещё было развитой «виртуальной реальности», средств массовой коммуникации, как оно имеет место в настоящее время. А вот «ягодки» подобных негативных процессов мы получаем уже в нынешнюю эпоху.

Сейчас, когда «голова» (условно «ментальный уровень») человека находится уже полностью в виртуальной реальности, а тело (условно «физический уровень») ещё вроде как пребывает в физической реальности, у человека отнимается прежде всего его внутренний экран воображения – и переводится по преимуществу уже вовне, во внешний экран. Тем самым человек элементарно лишается источника своего творчества, самостоятельного творчества образов: лишается воображения. А лишаясь этого собственного воображения, творческого самостоятельного источника, он лишается собственного личного «Я», а значит – собственного сознания, собственного и цельного; «сознание» его отныне – а) не-собственное и б) не-цельное (не-целостное). Правильнее будет сказать: всё более не-собственное и все более не-цельное.

Это вообще очень важная неразрывная связка: «воображение – Я – сознание». Недаром, кстати, Ж.Лакан именовал в своей терминологии «сознание», «Я» именно «воображаемым» [4].

Более того, без воображения, без творческой способности воображения – нет возможности перехода к самосознанию; это с одной стороны; а с другой – нет возможности вспышки мысли. Мысль – это действительно нечто сродни вспышке молнии в темноте. А источником её является именно собственная творческая способность к воображению. Нет способности к воображению – нет «Я» – нет возможности собственной мысли – нет, по определению, и способности совершать свободный выбор, совершать нравственный свободный выбор; а нет личной способности выбирать – нет, собственно, и человека.

У такого существа уже нет совести. Точнее, наверное, будет сказать, что её голос крепко заглушен, – и такое существо сродни пустому автомату, лишь воспроизводящему некие человекоподобные действия [5]. Реальное наличие сознания, самосознания и совести у конкретного субъекта – извне вроде как неопределимо. Такое существо «выбирает» уже не «из себя», исходя из собственного оригинального образа-идеи, а сугубо то, что ему диктует «выбрать» из предоставленных ему извне «альтернатив» некая высшая авторитетная инстанция (например, тот самый «внешний экран»). К слову, такой типичный способ манипуляции массовым сознанием я называю «бинарной ловушкой».

На формирование подобного рода существа («массового индивида») нацелены сегодня и все нынешние средства массовой рекламы, агитации и дезинформации, и вся реформируемая современная система образования, которая, в сущности, всё менее есть система именно «образования» (от слова «образ»; как система формирующая, по возможности, цельный образ мира), а система натаскивания, дрессировки, фрагментарного «обучения», по существу – дезобразования (блокировки развития цельного собственного образа мира, цельного мировоззрения) как система «тестовая» и, в перспективе, «дистанционная», «цифровая».

Таким образом, внедряется то, что Ф.Энгельс именовал «ложным сознанием». Причём, если во времена «классического марксизма» подобного рода «ложное сознание» было всё-таки эксцессом, чем-то хоть и частенько имеющим место, но отнюдь не некоей тотальностью, то сегодня «ложное сознание» становится тотальностью и, более того, выходит на новый свой уровень – «сознания клипового».

«Ложное сознание», в классическом его понимании, можно определить как некую совокупность стереотипов и установок интерпретации «отражённой» социальной действительности вне понимания реальной «классовой» структуры этой действительности.

В самом простом виде эта ложная мировоззренческая модель («ложное сознание») создаёт для обывателя («потребителя массовой информации») ложное представление о том, что в нашем (здесь, «капиталистическом») обществе правящий класс имеет якобы общие цели со всеми прочими, эксплуатируемыми, классами, в то время как в действительности, разумеется, цели правящего класса (плутократии) и прислуживающего ему «правительства», «государственного аппарата» кардинально расходятся с жизненными интересами подавляющего большинства населения.

Современные технологии манипуляции массовым сознанием выводят «ложность» этого сознания на новый «качественный» уровень.

Специально обратим внимание на данный концепт: «манипуляция массовым сознанием». «Массовым» – «сознанием».

«Масса», «социальная масса», «массовый индивид» как раз и характеризуется сниженным уровнем сознательности деятельности и, напротив, повышенным уровнем «бессознательности» этой своей деятельности, и главное – весьма повышенным уровнем внушаемости. На это – на подавление реальной сознательности населения, с одной стороны, и на увеличение его внушаемости, с другой стороны – как раз и нацелены, в первую голову, эти технологии. И надо признать, они весьма успешно сегодня реализуют эти свои цели. Например, воздействуя посредством психоинформационного террора, т.е. вгоняя население в состояние паники и страха, после чего с этим населением, с его расщеплённым «массовым сознанием», можно делать всё что угодно, внушая ему любые нелепицы.

Современное «массовое сознание» мало того что обыкновенно является беспросветно «ложным сознанием» (в марксистской терминологии), но оно является по существу уже сведённым к своему минимуму, низводит «массового индивида» почти до уровня сомнамбулы и, главное, обращено в свою «клиповую» модель.

Клиповое сознание – это сознание, которое не является ни а) цельным, ни б) собственным («недосознание»).

Цельным (целостным) оно не является потому, что в нём разрушены, зачастую намеренно и целенаправленно, посредством технологий манипуляции массовым сознанием, «виртуальной реальности», специфической «системы обучения» и т.д., – системные логические связки. Когда, например, противоречивая информация таковой не воспринимается, а «поглощается» массовым её, информации, потребителем безо всяких «лишних вопросов» [6].

Образно говоря, сознание – это тонкая плёночка над условно «бессознательным» (влечениями, желаниями, страхами, страстями, фобиями, инстинктами и т.д.), так или иначе выводящее все эти бессознательные потоки в регистр представления; а типичное «массовое сознание» – это весьма истончённая такого рода плёночка и, более того, становящаяся всё более фрагментарной и заведомо категорически искажённой, ложной.

Такого рода сознание («клиповое») становится всё менее «собственным» в силу того, что экран воображения оказывается уже по преимуществу вынесенным наружу. Не личный экзистенциальный опыт здесь становится источником игры воображения, а этот внешний экран, который искажает данный «личный опыт», заведомо форматирует его в нужном манипуляторам режиме, задаёт жёсткие модели его интерпретации.

Надо заметить, что в обществе всегда имела место тенденция формирования человеческого «Я» («Эго») как «социального Я», в режиме приспособления человека к обществу; проще говоря, это «социальное Я» (условно, «личность» как «личина») оказывалось в значительной мере некоей маской, исполняющей защитные функции приспособления человека к обществу. В этом плане можно говорить о соответствии этого «Я» с юнгианским архетипом «Персоны». В то время как подлинное человеческое «Я» (условно – подлинная личность) зачастую оказывается здесь подавленным и вытесненным вот этим «внешним» «социальным Я». К слову, это «подлинное Я», с соответствующими изменениями, используя юнгианскую терминологию, вполне соотносимо с иным архетипом – архетипом Самости [7].

И тут вполне типично получалась – и получается – такая вещь: «внешнее Я» (социальная личина) имела и имеет тенденцию сильно раздуваться («эгоизм», «индивидуализм») именно в силу своего внутреннего опустошения (подавленности подлинного «внутреннего Я», индивидуальности, личности), как бы компенсируя тем самым свою внутреннюю мучительную Пустоту. Заметим, что особенно явно такого рода тенденция проявилась, в частности, в западноевропейской (Фаустовской) культурно-исторической системе с её идеологическими стереотипами «индивидуализма» (где индивидуализм подавляет подлинную индивидуальность, а личина-персона – личность).

Подобного рода процессы и тенденции (замещения и подавления «подлинного Я» «внешним иллюзорным Я»), судя по всему, имели место во всех социокультурных системах. Однако в настоящее время, время господства виртуальной реальности, средств массовой рекламы, агитации и дезинформации, имеют место тенденции и процессы не только обращения этого «внешнего Я» (личины) в некую социальную тотальность, но и его, этого «Я внешнего», окончательной децентрации и расщепления (условно, «шизотипия») [8].

Важно заметить, что процесс перевода людей, общества в состояние «социальной массы», а человека – в состояние «массового индивида» довольно «успешно» накладывается на неизбывное довольно распространённое стремление людей к рабству. Это стремление основывается на желании человека сбросить с себя мучительный груз личной свободы, предполагающей личный сознательный жизненный выбор, осознанную необходимость принятия ответственных решений, самостоятельность мысли и мышления. Ибо всё это требует «лишних» усилий, затрат энергии и так или иначе предполагает личную ответственность. И потому стремление сбросить с себя груз личной ответственности, передав её некоему Авторитету, Господину, «внешнему экрану», сбросить груз совести, сознания и вспыхивающей мысли, – вполне себе типичное стремление, наличествующее у многих людей [9].

Современный человек, как отмечали уже многие мыслители (К.Н.Леонтьев, А.Кожев, Н.А.Бердяев и др.), – наиболее, наверное, рабское по своему «духу» существо в обозримой истории, но в то же время любящее лелеять своё самолюбие сказками о своей якобы «свободе». И этот современный человек, соблазнённый «виртуальной реальностью», готов легко и быстро отдать, препоручить свой «дар свободы» любому Авторитетному Господину в лице государства или транснациональных корпораций и организаций, перманентно оповещающему его о своей Воле через свои средства массовой рекламы, агитации и дезинформации.

И именно в таком режиме – тестов с их заданными «правильными ответами» – ныне и создаёт целенаправленно подобного «массового человека» современная система «образования». Поменьше сознания, собственного мышления, но побольше «условных рефлексов».

Тем более здесь уже не приходится говорить о самосознании: с ним вообще серьёзнейшие проблемы, требующие отдельного детального рассуждения.

Вся нынешняя электронная Мегамашина (термин Л.Мамфорда) [10] манипуляции массовым сознанием, средств массовой рекламы, агитации и дезинформации целенаправленно удерживает современного массового индивида в состоянии сомнамбулы, с минимизированным клиповым «сознанием», «сознанием» ложным, вплоть до «цифрового слабоумия» [11].

Можно предположить, что если бы современный человек нежданно-негаданно (!), вдруг пробудился, вернулся в сознание, а ещё лучше – в самосознание, то он бы со всей очевидностью ужаснулся той безумной «реальности», которая сродни «истинной реальности» Королевства Кривых зеркал из одноимённой сказки В.Губарева или Страны Лжецов из сказки «Джельсомино в Стране лжецов» Д.Родари и в которую он оказался погружён. Она выражается в вывернутой наизнанку «картине мира» для его нынешнего типичного массового «ложного сознания», да ещё и в «клиповом» вырожденном варианте-состоянии! Со всеми присущими тому жёстко внушёнными стереотипами и установками, злонамеренно воспроизводящими разного рода массовые иллюзии и навязчивые состояния (верминофобию etc.).

А теперь, наверное, самое главное – о культуре.

Культура – это своеобразная символическая ценностно-смысловая система, актуализирующая и определяющая творчество человеком самого себя и сферы своего бытия. Очевидно, что ценности и высшие смыслы есть своеобразные точки интенсивности бытия человека, его, человека, развития, творчества, самосозидания; высшие ценности и смысли интенсифицируют и определяют бытие человека в целом, однако они раскрываются и реализуются именно в сознательном бытии человека; они есть так или иначе точки интенсивности сознания и самосознания человека, особенным образом преломляющие, окрашивающие, формирующие образные символические ряды этого сознания и самосознания. Эти точки интенсивности актуализируют и направляют игру воображения, формируют подлинное «Я» человека. Очевидно, что если эти высшие ценности смыслы нивелируются, подавляются, стираются, не актуализируются, то и сознание человека, не говоря уж о его самосознании, блекнет, размывается, разрывается его тоненькая плёночка, а вместе с ней размывается и рвётся тоненькая плёночка индивидуальности человека, его личности. Так «умирает» культура, а вместе с ней «умирает» и человек.

И тут мы, действительно, выходим на ту реальность («постчеловеческую реальность»), которую сегодня активно пытается создавать и воспроизводить идеология трансгуманизма, ныне всё более торжествующая. Без совести и сознания. Без человека.

Итак, резюмирую: 1) сознание есть собственное целостное отражение действительности; 2) в современных условиях имеют место серьёзные проблемы с целостностью (цельностью) и самостью (собственностью) сознания; 3) современные системные культурно-политические тенденции предполагают минимизацию сознания и его фрагментацию, «клиповость»; 4) эти тенденции обеспечивают системный переход от культуры, в полном смысле этого слова как системы высших ценностей и смыслов, к тотальности технологий манипуляции массовым сознанием, с их симулякрами стереотипов и установок, ежедневно внушаемых манипуляторами массовым сознанием; 5) соответственно, общество окончательно переводится в состояние «социальной массы-стада», а человек – в некое расчеловеченное безличное дрессированное «служебное существо», находящееся под тотальным, извне и изнутри, контролем в «своей» «метавселенной»; 6) данные системные тенденции обеспечивают переход глобальной системы в новую формацию «цифрового» паноптикума.

Разумеется, разворот подобных негативных тенденций предполагает принципиально иную социокультурную парадигму развития, образец принципиально иного справедливого мироустройства, однако это уже отдельная большая тема.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Онтологическая суть этой «действительности», её возможная изначальная «иллюзорность» или, напротив, некая «истинность» остаются за рамками данного текста, поскольку это отдельная бездонная тема.

[2] См.: Киреевский И.В. Духовные основы русской жизни. – М.: Ин-т рус. цивилизации, 2007. – С. 220, 221.

[3] Там же. С. 209.

[4] См., например: Лакан Ж. Семинары. Кн. 1. Работы Фрейда по технике психоанализа. – М.: Гнозис, 1998. – 432 с.

[5] См. об этом: Гиренок Ф.И. Пато-логия русского ума. Картография дословности. – М.: Аграф, 1998. – 416 с.

[6] Я бы отметил в этой связи, что в последнее время вполне типичным стало такое явление: я говорю что-то другому человеку, – а он мне, вдруг, отвечает нечто из совершенно «иной оперы»; грубо говоря, я ему «про Фому», а он мне – «про Ерёму». И если прежде подобное было относительно редким явлением, то сегодня стало уже вполне обычным.

И ещё такой нюанс: в подавляющем большинстве случаев подобного рода «собеседник» обыкновенно озвучивает что-то из услышанного в средствах массовой рекламы, агитации и дезинформации. Но даже если это что-то из личного опыта, то почти всегда – деформированно, в стереотипах и интерпретации вышеуказанных средств массовой дезинформации.

[7] Об архетипах см., например: Юнг К.Г. Архетип и символ. – М.: Ренессанс, 1991. – 304 с.

[8] См. по теме: Руднев В.П. Введение в шизореальность / В.Руднев. – М.: Аграф, 2011. – 224 с.

[9] Обращу внимание на тот нюанс, что «сознание» и «совесть», разумеется – вещи разные, хотя и во многом пересекающиеся; совесть – это прежде всего нравственная инстанция, внутренний голос Бога, можно также сказать – голос подлинной Самости человека, основание свободы человека, его возможности совершать жизненный нравственный Выбор.

Хотя во многих языках, а значит, и в соответствующих мировоззренческих моделях нет особого различения «совести» и «сознания»: например, в английском это одно слово conscience, в испанском – conscientia.

В русском языке слова «совесть» и «сознание» тоже очень близки по своим корням: со-знание – от «знать», а со-весть – от «ведать». Примечательно, что «знание» в древности означало некое обычное «знание» (ср. санскр. jňā – «знать»), в то время как «ведение» (ср. санскр. veda – «ведение», «священное знание») означало скорее некое высшее, священное знание, т.е. то, что относится к порядку священного, к высшим ценностям и смыслам и, соответственно, предполагает уже глубоко нравственное отношение.

[10] Мамфорд Л. Миф машины. – М.: Логос, 2001. – 404 с.

[11] См.: Шпитцер М. Антимозг. – М.: АСТ, 2014. – 288 с.

Примечательно, что оригинальное название книги на немецком “Digitale demenz” буквально переводится как «Однопальцевое («цифровое») слабоумие».

© Васильев Г.Е., 2022.
Статья поступила в редакцию 15.02.2022.
Опубликовано: Журнал Института Наследия, 2022/1(24)

Открыть PDF-файл
Постоянный адрес статьи: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/479.html

Наверх

Новости

Наши партнеры