2024/1(36)

спецвыпуск

ТОМСКАЯ ПИСАНИЦА

Материалы исследований

Аболонкова И.В.,
Заятдинов Д.Ф.,
Новокрещенова К.Ю., Юдникова А.Е., Райко Г.В.

Опыт геомеханического мониторинга Томской писаницы в 2022–2023 гг.

Гизей Ю.Ю.

Перспективы номинирования наскального искусства Томи
в Список объектов Всемирного наследия

Горяев В.С.

Музей-заповедник «Томская Писаница»: возвращение от «культурологического музея» к «хранилищу объектов культурного наследия»

Ковтун И.В.

Нижнетомский очаг наскального искусства

Моор Н.Н., Аболонкова И.В., Горяев В.С., Селецкий М.В., Онищенко С.С.

Предварительные результаты исследования археологического контекста Томской писаницы

Москвина Е.А.

История сохранения и музеефикации писаниц на Томи
по документам Государственного архива Кузбасса

Орлова Е.А.

Старинные русские сёла и деревни предполагаемого достопримечательного места «Наскальное искусство р. Томь»

Сазанова К.В.,
Зеленская М.С., Власов Д.Ю.

Методические подходы к защите археологических памятников Притомья от биологических повреждений

Селецкий М.В., Соколов П.Г.

Каменная индустрия памятника Писаная I: предварительные результаты технико-типологического анализа

Шереметова С.А.,
Шереметов Р.Т.

Географические и флористические особенности бассейна реки Томь

Опубликован 15.03.2024 г.

Архив

УДК 9(С)27

Юрина-Сандалова Е.В.

Малоизвестные страницы Московской битвы

Аннотация. Статья посвящена малоизвестным аспектам истории Московской битвы – боевым действиям 20-й армии в период с декабря 1941 по январь 1942 г. На основе документов из личного архива бывшего начальника штаба армии, генерал-полковника Л.М.Сандалова, развенчивается миф о том, что командарм-20 генерал А.А.Власов сыграл выдающуюся роль в битве под Москвой.

Ключевые слова: Московская битва, Имена Победы, Жуков, Сандалов, Власов, 20-я армия.

Открыть PDF-файл

В апреле 2015 г. вышла в свет книга «Имена Победы» (авторы-составители – к.ф.н. Н.Р.Малиновская, Е.В.Юрина, научный консультант – к.и.н. В.А.Афанасьев), посвященная плеяде выдающихся полководцев Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Уникальность издания в том, что оно подготовлено при участии семей военачальников - впервые приоткрыты их семейные архивы и читатель может судить о человеческих и профессиональных особенностях этих легендарных людей по достоверным источникам.

Однако в силу ограниченности формата многие интересные материалы остались за рамками книги, послужив основой для ряда монографий – например, о генерале армии М.М.Попове, А.М.Василевском и др.

В канун 75-летия Московской битвы хотелось бы обратиться к теме, многие годы закрытой для обсуждения и породившей, в силу недостатка достоверных фактов, различные домыслы и спекуляции – истории 20-й армии. В ряде публикаций командарма-20, генерала Власова, пытаются представить чуть ли не спасителем Москвы. Между тем в семейном архиве моего деда - начальника штаба 20-й армии с конца ноября 1941 по сентябрь 1942 г., генерал-полковника Л.М.Сандалова, сохранились документальные свидетельства, подтверждающие, что Власов до 19-20 декабря 1941 года боевыми действиями руководил лишь номинально [1]. В главе книги «Имена Победы», посвященной деду, я вкратце рассказала об этом этапе его военной биографии.

«Дед любил вспоминать, как в конце ноября 1941 года в штабе в Химках формировалась 20-я армия, как начиналось наступление. Закрытой даже для семьи всегда оставалась лишь тема, связанная с генералом Власовым. Только однажды, в ответ на настойчивые расспросы о том, что же за болезнь мешала Власову вовремя прибыть в войска, дед презрительно обронил: «Медвежья у него была болезнь».

Увы, тень измены Власова легла и на тех, кто сражался под его началом. Хотя 20-я армия сыграла важную роль в Московской битве, после войны о ней почти не упоминали, а из книги деда вычеркнули почти все упоминания о командарме-20.

Однако в архиве деда сохранились документы со ссылками на его боевых соратников, развенчивающие миф о Власове как «спасителе Москвы». Фронтовой кинооператор Р. Кармен, с начала декабря 1941 года снимавший наступление частей 20-й армии, также вспоминал, что до взятия Волоколамска армией по сути дела командовал Сандалов. Власов выжидал, отсиживаясь в тылу под предлогом болезни, и приказы по армии дед посылал ему на подпись через адъютанта. Бразды правления командарм взял, лишь когда успех наших войск стал очевиден. Слаженный руководящий состав армии, возмущенный грубостью и высокомерием Власова, почти весь вскоре добился назначений в другие армии.

Сохранилось и свидетельство о том, как Власов, считавший себя полководцем, равным Жукову, 9 января 1942 года сорвал приказ командующего фронтом о наступлении, хотя войска уже заняли исходные позиции. Это привело к большим потерям. Возражения командного состава армии против оперативных решений Власова, в том числе и доводы деда, командарм в расчет не принимал. Командиры частей и соединений, чтобы избежать напрасной гибели людей, стали зачастую приказы Власова просто обходить».

О каких же свидетельствах идет речь?

Приказы по армии, подготовленные в штабе, посылали Власову на подпись через адъютанта в гостиницу ЦДКА. Л.М. Сандалов подробно писал об этом в письме начальнику Генерального штаба М.В. Захарову, датированном декабрем 1964 г., причем указывал должностных лиц управлений Западного фронта и 20-й армии, а также командиров частей и соединений, входивших в состав армии, готовых подтвердить изложенные в письме факты.

Сомневаться в объективности воспоминаний Сандалова и его боевых товарищей нет оснований - писались они в то время, когда еще были живы непосредственные участники описываемых событий, которые любое отклонение от истины воспринимали крайне болезненно. Между тем и рукопись книги «На московском направлении», сохранившаяся в семейном архиве, рассказывала о Власове гораздо подробнее, чем опубликованный вариант.

Когда же именно Власов реально возглавил армию? Сандалов пишет, что впервые увидел его 19 декабря на КП армии в Чисмене. Вот часто цитируемое упоминание об этом в книге Л.М. Сандалова «На московском направлении»: «В полдень 19 декабря в г. Чисмены начал развертываться армейский командный пункт. Когда я и член Военного совета Куликов уточняли на узле связи последнее положение войск, туда вошел адъютант командующего и доложил нам о его приезде. В окно было видно, как из остановившейся у дома машины вышел высокого роста генерал в темных очках. На нем была меховая бекеша с поднятым воротником, обут он был в бурки. Это был генерал Власов. Он зашел на узел связи, и здесь состоялась наша первая с ним встреча.

Показывая положение войск на карте, я доложил, что командование фронта очень недовольно медленным наступлением фронта и в помощь нам бросило на Волоколамск группу Катукова из 16-й армии. Куликов дополнил мой доклад сообщением, что генерал армии Жуков указал на пассивную роль в руководстве войсками командующего армией и требует его личной подписи на оперативных документах [2]. Молча, насупившись, слушал все это Власов. Несколько раз переспрашивал нас, ссылаясь, что из-за болезни ушей он плохо слышит. Потом с угрюмым видом буркнул нам, что чувствует себя лучше и через день-два возьмет управление армией в свои руки полностью. После этого разговора он тут же на ожидавшей его машине отправился в штаб армии, который переместился в Нудоль-Шарино» [3].

Поскольку Власов был болен воспалением среднего уха (или притворялся больным), его мрачный вид в тот день, о котором писал Сандалов, объяснялся отнюдь не желанием автора сгустить краски в описании предателя, а вполне тривиальной причиной – командарм либо все еще был еще нездоров, либо старался таковым выглядеть. Этим же объясняется и поднятый воротник меховой бекеши – уши Власову надо было беречь, ведь такова была официальная версия его отсутствия в 20-й армии с момента ее создания, подтвержденная известным донесением Бодина с Юго-Западного фронта, отправленным в ответ на запрос командующего фронтом Жукова в Главное управление кадров: «Начальнику Главного управления кадров Красной Армии.

Генерал-майор Власов сможет быть направлен не ранее 25–26 ноября связи продолжающимся воспалительным процессом среднего уха. Начальник штаба ЮЗФ Бодин. Зам. нач. военсанупра ЮЗФ Бялик - Васюкевич». Да и в письме к жене от 11 декабря 1941 г. Власов пишет: «Ухо у меня поправилось. Стал немного слышать. Врачи обещают слух восстановить полностью (левое ухо)» [4].

В личном архиве Л.М. Сандалова сохранилось свидетельство, характеризующее стиль руководства Власова подчиненными ему войсками. Каждый, кто знаком с практикой управления войсками, может подтвердить, что практически невозможно командовать в ходе наступательной операции войсками, тем более - таким сложным организмом, как общевойсковая армия, - минуя штаб. А вот письмо начальника оперативного отдела штаба армии - заместителя начальника штаба Б.С. Антропова: «Дорогой Леонид Михайлович! Я пробыл в штабе 20 армии с 28.11.41 по 7.1.42 и за это время я ни разу не видел командующего армией. Меня очень удивляло, что у командарма никогда не возникало к оперативному отделу вопросов, мне не приходилось его видеть ни в штабе, ни на улице. Я всегда считал, что имел дело только с Вами – начальником штаба и не мог снизойти до его заместителя.

Один единственный раз, так сказать, первый и последний я увидел командарма, когда пришел доложить о моем переводе в штаб 2-го гвардейского корпуса и проститься с ним.

Был милостиво оставлен на чашку чая. Все это заняло минут 20.

Вот как!

Борис Антропов» [5].

После освобождения 20 декабря 1941 года Волоколамска генерал Власов начал брать бразды правления войсками армии в свои руки. Моральная атмосфера на пунктах управления, где находился командующий, начала меняться в худшую сторону. Ветераны еще и сегодня могут рассказать, как из-за чрезвычайной грубости Власова никто из офицеров штаба армии не хотел носить документы к нему на доклад, и эту обязанность в конце концов переложили на самого молодого командира, только что прибывшего в армию из пехотного училища. Характерны в этом отношении воспоминания о событиях тех дней ветерана Великой Отечественной войны Н.В. Шляпникова: «Об отсутствии Власова в армии до освобождения Волоколамска было известно большинству сол­дат и офицеров…

Среди нас, ветеранов 331-й стрелковой дивизии есть пол­ковник юстиции И.И. Каплун, тогда самый молодой офицер опера­тивного отдела штаба 20-й армии, а теперь - председатель Совета ветеранов дивизии. Он нередко ходил к Власову докладывать до­кументы, слышал о нем и от дру­гих офицеров. На доклад к Власо­ву офицеры ходить не любили, по­тому что кроме ругани и угроз от него ничего нельзя было услы­шать. Слишком часто из его кабинета раздавалось: «Не выполнишь вовремя - расстреляю!»» [6].

Руководящий состав армии с прибытием А.А. Власова, до этого работавший исключительно слаженно, начал искать любые возможности для получения перевода на другие должности. О том, как это происходило, подробно написал в своих воспоминаниях Л.М. Сандалов.

В управлении армии сложилась гнетущая моральная атмосфера. Ушел заместитель командующего армией Герой Советского Союза А.И. Лизюков, вместе с ним ушел начальник оперативного отдела штаба армии комбриг Б.С. Антропов, добился нового назначения командир бригады И.М. Чистяков.

Судя по архивным материалам и воспоминаниям подчиненных А.А. Власова, нет особых оснований говорить и о его каких-то выдающихся полководческих качествах. Вот, например, воспоминания И.А. Плиева, присланные им Л.М. Сандалову: «Середа. Так называется большое село, лежащее в верховьях р. Руза, километрах в 15 к югу от автострады Москва-Ржев. В те дни это был один из наиболее сильных опорных пунктов немцев, расположенный на пути наступления 2-го гвардейского кавалерийского корпуса на Гжатск. Корпус оторвался от пехоты и успешно развивал наступление. Высланные вперед дозоры донесли, что Середа занята крупными силами противника. На ее окраинах и западном берегу Рузы – хорошо подготовленная система обороны. Перед населенным пунктом с севера на юг тянется широкая полоса равнинной открытой местности с большой толщей снега. Все это пространство было зоной сплошного заградительного огня. Само собой напрашивалось решение обойти этот опорный пункт и продолжать стремительное движение на Гжатск. Вряд ли немцы удержали бы его, имея в тылу конный корпус. Об этом решении я доложил прибывшему ко мне командующему 20-й армией Власову. Но он приказал не тратить время на обходы, а взять Середу атакой с фронта.

Кстати сказать, у меня тоже имеются личные счеты с этим отъявленным подлецом. Он являет собой редчайший по низости тип предателя. Приказы, которые поступали от него лично, вызывали всегда у нас недоумение. Их мог отдавать или неподготовленный в оперативном отношении человек, или предатель.

Чтобы Вы лучше представили себе, чего могла стоить такая атака, нарисую кратко обстановку.

Корпус в многодневных ожесточенных боях понес тяжелые потери, и ударная сила его, естественно, ослабла. Наши успехи достигались за счет хорошо поставленной разведки, широкого стремительного маневра (в этом мы шли на любой обоснованный риск, и он всегда приносил успех) и внезапность. Атака в лоб опорного пункта через открытое, заснеженное пространство днем, к тому же без заблаговременной подготовки, сводила к нулю наши преимущества и могла привести к затяжному бою с тяжелыми потерями. Но приказ есть приказ, и мы его выполняли. Середа была взята атакой с фронта. Однако расскажу об этом подробнее.

Чтобы достигнуть внезапности удара с фронта, а заодно отрезать пути отхода противника на гжатскую линию обороны, было приказано командиру 3-й гвардейской кав. дивизии захватить переправу через р. Руза у Красного Села на большаке Шаховская, Середа и наступать в обход опорного пункта с северо-запада. 20-я кавалерийская дивизия двинулась в обход Середы с юго-востока. Это по замыслу должно было создать у противника впечатление, что наши основные усилия нацелены на обход опорного пункта с севера и юга. В сущности, это так и было. Но мы помнили, что взять опорный пункт приказано атакой непременно «в лоб».

Бой за Середу начался с утра 18 января и продолжался весь день. С наступлением темноты 3-я гвардейская кавалерийская дивизия захватила переправу на р. Руза севернее Середы. 20-я кавалерийская дивизия попала под удар 30 пикирующих бомбардировщиков и укрылась в лесу. Но как только самолеты улетели – продолжала углубляться в обход Середы с юга. В то же время под покровом ранних сумерек в тыл противника на широком фронте просочились многочисленные разъезды казаков. Всю ночь они активно и дерзко действовали вокруг опорного пункта, имитируя окружение, разрушая связь и управление, внимательно наблюдая за всеми движениями по тыловым дорогам. Только 4-я гвардейская кавалерийская дивизия, затаившись, стояла в лесу перед Середой в готовности к атаке.

Ранним утром 19 января 3-я гвардейская кавалерийская дивизия возобновила наступление из района захваченной накануне переправы. Разъезды донесли, что из Середы навстречу дивизии движется колонна немцев. Одновременно была обнаружена колонна пехоты, двигающаяся к Середе с северо-запада. Эти силы противника оказались на время движения выключенными из борьбы. Теперь все решала мощная внезапная атака. Атака без артподготовки, но такая, чтобы в нее была вложена вся воля и безудержный натиск казаков.

В установленное время, по заранее сверенным часам, без сигнала, почти одновременно из леса вынеслись эскадроны 4-й гвардейской кавалерийской дивизии и быстро исчезли в темноте. Снежный покров поглощал дробный гул копыт. Это была по-настоящему казачья атака – лихая и стремительная. Первыми в Середу ворвались эскадроны 37-го кавалерийского полка старших лейтенантов Ильи Бурунова и Ивана Картечкина. Артиллерийские батареи сразу открыли заградительный огонь по западной окраине села. Все это произошло в считанные минуты. Так был взят крупный опорный пункт немцев – Середа. Улицы и окраины селения были покрыты трупами вражеских солдат и офицеров. Однако и наши потери из-за лобовой атаки противника были очень большими.

50-му и 74-му кавалерийским полкам заблаговременно ставилась задача произвести сквозную атаку, не задерживаясь в селе. Они должны были проскочить в тыл противника и, выйдя на большак, разгромить колонну пехоты, создавшую угрозу правому флангу 3-й гвардейской кавалерийской дивизии.

Полки успели выйти на указанный им рубеж и развернуться на опушке леса. А когда колонна пехоты противника подошла, казачья конная лава вырвалась из леса и, сверкая клинками, пронеслась через большак, пересекла поле и скрылась в противоположном лесу. А позади остался кровавый след казачьей атаки – поле, покрытое трупами врагов. Все это произошло буквально в считанные минуты…

Так был взят крупный опорный пункт немцев Середа.

Предатель советского народа Власов вкладывал в приказ: «Взять Середу атакой сходу, в лоб» - свой смысл. Он, видимо, думал поставить конницу под мощный огневой удар и сделать корпус небоеспособным. Этим достигалась и другая цель – приглушить успешное развитие наступления армии.

Мы поняли приказ по-своему. Середа была взята атакой с фронта (приказ выполнен), но определяющими действиями этой операции были все-таки активные и дерзкие обходные действия, отвлечение сил противника с направления главного удара, имитация окружения до начала операции, разрушение управления, то есть создание условий для успешного и внезапного улара по опорному пункту с фронта. Это была большая победа малой кровью».

А.Т. Стученко [7], командовавший зимой 1942 года в корпусе Плиева кавалерийским полком, а затем дивизией вспоминал: «Неорганизованные, сумбурные атаки тяжело сказывались на коннице… На чем свет стоит честили мы командарма и начальника штаба Сандалова, хотя Леонид Михайлович был вовсе ни при чем: он понимал всю несуразность положения, сочувствовал нам, но сделать ничего не мог. Как нам стало известно, Сандалов после двукратного посещения нашего корпуса высказал командующему армией свое мнение о неправильном использовании конницы. Это послужило поводом к большим разногласиям между ними, перешедшим в личную неприязнь. Недобрым словом поминали мы и командующего Западным фронтом Г. К. Жукова, считая, что он, в прошлом кавалерист, не должен был допустить такого использования конницы. Но, может быть, он и не знал истинного положения и состояния корпуса, а также того, как неправильно использует корпус командарм Власов. Настроение у нас было тяжелое. Страшно было смотреть на людей, которые в отчаянии выхватывали шашки и шли во весь рост на проволоку и пулеметы, на верную смерть».

При этом А.Т. Стученко отмечал недопустимую неуверенность командарма при принятии решений в боевой обстановке. Он вспоминал: «Неожиданно в трёхстах - четырёхстах метрах от передовой из-за куста вырастает фигура командующего армией Власова в каракулевой серой шапке-ушанке и неизменном пенсне; сзади адъютант с автоматом. Моё раздражение вылилось через край:

- Что вы тут ходите? Смотреть здесь нечего. Тут люди зря гибнут. Разве так организуют бой? Разве так используют конницу?

Подумалось: сейчас отстранит от должности. Но Власов, чувствуя себя неважно под огнём, не совсем уверенным голосом спросил:

- Ну и как же надо, по вашему мнению, наступать?» [8].

С подобной оценкой личных качеств Власова перекликаются свидетельства, данные ему представителями противостоящих сторон - маршала Василевского: «…Власов, не выделяясь большими командирскими способностями, к тому же по натуре крайне неустойчивый и трусливый…» [9], и Главного управления имперской безо­пасности фашистской Германии: «В момент личной опасности несколько трусоват и боязлив. Телом здоров и вынослив» [10].

В связи с этим в целом положительную боевую характеристику на генерала Власова, подписанную командующим фронтом как раз 28 января 1942 года, представляемую рядом авторов в качестве доказательства высокой оценки Г.К. Жуковым каких-то особых полководческих заслуг командарма-20, следует расценивать не более чем дежурную отписку, являвшуюся составной частью стандартного набора документов, необходимого для прохождения службы (в ней, например, указано, что Власов командует армией с 20 ноября – но Жуков прекрасно знал, что на самом деле командарм прибыл намного позже, хотя бы из донесения Бодина). Ведь каких людских потерь стоило одно только прямое, практически - демонстративное, неисполнение Власовым приказа командования фронта о начале наступления 9 января 1942 г., описанное Сандаловым!

Вот отрывок из рукописи его книги «На Московском направлении»: «Надо сказать, что Власова не интересовало состояние штаба армии. Он вообще игнорировал штабы. Посещая соединения и части армии, Власов лично ставил задачи командирам, не находя нужным ставить в известность об отданных распоряжениях штаб. Он ежедневно формировал и переформировывал оперативные группы. В опустевшие группы Катукова и Ремизова он включал стрелковые полки дивизий и их артиллерию. Из оставшихся войск 331-й стрелковой дивизии он создал группу генерала Короля, эти импровизированные группы несли большие потери и быстро таяли. Каждый раз после неудачного наступления Власов кардинально переформировывал группы. Мои и Куликова советы прекратить это вредное прожектерство во внимание не принималось.

Особенно значительные потери понесла из-за более чем легкомысленных экспериментов Власова 352-я стрелковая дивизия. На правом фланге армии нашу оборону пересекал глубокий, покрытый кустами и мелколесьем овраг. Он тянулся далеко в глубину обороны противника в направлении к селу Ильинское и выходил там в лесу. Овраг простреливался минометным и перекрестным пулеметным огнем противника. Однако ночью наша разведка не раз пробиралась по оврагу в тыл вражеской обороны и приводила пленных. И вот Власов решил использовать этот овраг для прорыва всей обороны противника. Он отдал устное приказание командиру 352-й стрелковой дивизии полковнику Прокофьеву: в течение ночи провести дивизию по оврагу в тыл врага и ударом во фланг и тыл прорвать его оборону.

Противник пропустил половину войск дивизии в свою полосу, а затем, когда они вошли в лес, отрезал их. В течение нескольких дней продолжались тяжелейшие бои по освобождению попавших в окружение частей дивизии Прокофьева. И только с помощью усиленной группы Ремизова и при поддержке всей армейской артиллерии удалось справиться с этой задачей. Рассерженный на Прокофьева, Власов включил всю его дивизию в группу Ремизова. Об этом я и Куликов донесли во фронт. В результате Г.К. Жуков прислал Власову приказание прекратить формирование оперативных групп.

С первой недели января 1942 года командование Западного фронта в быстрых темпах стало готовиться к возобновлению прерванного наступления. На усиление 20-й армии, которой предназначалась главная роль в предстоящем наступлении войск правого крыла фронта, передавались по 2 стрелковых бригады от соседних 1-й ударной и 16-й армий; пять артиллерийских полков и два дивизиона реактивной артиллерии; 2-й гвардейский кавалерийский корпус с танковой бригадой и пятью лыжными батальонами. Последний предназначался для развития успеха после прорыва обороны противника. Командовал корпусом генерал-майор И.А. Плиев. Прежний командир корпуса генерал-майор Л.М. Доватор 19 декабря 1941 года геройски погиб на поле боя в сражении северо-западнее г. Рузы. Войска армии усиленно пополнялись людьми, оружием и боеприпасами. По предварительному распоряжению фронта командование армии приняло решение на проведение apмейской наступательной операции, которая в документах штаба армии получила наименование «Волоколамская».

Утром 8 января 1942 г. я приехал к начальнику штаба Западного фронта генералу В.Д. Соколовскому по его вызову. Он предупредил меня, что по решению Ставки 8-9 января начнется общее наступление всех фронтов.

- На правом крыле Западного фронта 9 января должна перейти в наступление на Шаховскую, Сычевку ваша 20-я армия, - показывал он мне на карте, с нанесением на ней решением на наступление войск фронта.

- А соседние армии не наступают? – спросил я.

- Левофланговые войска 1-й ударной армии будут наступать во взаимодействии с вашей армией,- ответил Соколовский. – Ну, а обессиленная в предыдущих боях 16-я армия участия в наступлении принять не сможет.

(…)

Утром 7 января я зачитал Власову и Куликову исправленный план армейской операции и проект боевого приказа армии.

(…) - Войска займут исходное положение для наступления в ночь с 8 на 9 января, а наступление начнется утром 9 января после полуторачасовой артиллерийской подготовки, - огласил я концовку.

Тотчас же по получении армейского приказа на наступление в войсках началась усиленная подготовка командиров и штабов войск к прорыву вражеской обороны. В течение 7 и 8 января командиры соединений с командирами частей, а последние с командирами подразделений выходили маскируясь к переднему краю и на местности ставили задачи на наступление, отрабатывали взаимодействие пехоты с артиллерией и танками. Командование и сотрудники штаба армии поголовно все находились в войсках и помогали командирам в подготовке войск к наступлению,

И вдруг вечером 8 января, когда части начали занимать исходное положение, Власов заявил Куликову и мне, что 9 января армия наступать не будет.

- Я установил, что в некоторых частях задачи знают плохо, а два артиллерийских полка не имеют пристрелочных данных, - пояснил он нам. - Начало наступления надо отнести не меньше чем на два дня.

Я и Куликов убеждали Власова отказаться от этого решения.

- До начала атаки войска успеют изучить задачи, запаздывающая бригада встанет во второй эшелон, а артиллерийские полки устанавливают батареи на огневые позиции соседних артиллерийских полков и используют их пристрелочные данные, - говорил я.

- Если мы завтра не начнем наступать, противник обнаружит нашу ударную группировку, - поддержал меня Куликов.

Однако, Власов остался непреклонным. Он стал по телефону просить Жукова об отсрочке наступления.

Я и Куликов в свою очередь доложили своему фронтовому начальству, что оттягивать наступление армии вредно. Жуков, насколько я знаю, не согласился с предложением Власова. Между тем войска армии занимали исходное положение для предстоящего утром 9 января наступления. В полночь Петр Николаевич Куликов решил еще раз попытаться переубедить Власова и пошел в занимаемый им домик. Меньше чем через полчаса он вернулся в крайне возбужденном состоянии и с возмущением рассказал мне:

- Не хочет и слушать о начале наступления 9 января. Надеется, что на днях противник будет перебрасывать свои силы из-за р. Лама против наступательных войск Калининского фронта. Хвастает, что во время поездки в Москву его принимал Сталин, который якобы назвал Власова самым талантливым командармом и объявил первым кандидатом на должность командующего фронтом. Поэтому Власов расценивает себя таким же начальником, как и Жуков.

- Если поступление отменяется - надо известить об этом войска, - с огорчением предложил я Куликову.

- Об этом опросите сами у Власова, - ответил Куликов. - Он здорово выпивши и, как я знаю, таким бывает каждый вечер. Медсестра его на последнем месяце беременности. Вот, оказывается, почему он никого к себе не принимает. По-видимому, Лизюков был прав, когда говорил об особом умении Власова лавировать: если теперь Жуков, вопреки предложению Власова прикажет наступать 9 января, а успеха не будет, виноватым окажется Жуков; если наступление начнется 10 или 11 января и не получит развития, то виноватым опять будет Жуков. Власов заявит в Ставку, что командующий фронтом своими разноречивыми распоряжениями скомкал ему планомерную подготовку к операции.

9 января фронтовая авиация, в том числе и бомбардировочный полк, бомбили противника перед намеченными участками прорыва 20-й армии. А наступление войск армии было отменено, хотя они и заняли исходное положение. В полдень 9 января генерал Жуков прислал комиссию для расследования причин отмены намеченного на этот день наступления армии. Комиссию возглавлял один из начальников управления фронта. Власов пренебрежительно отнесся к этой комиссии. Но после разговора по телефону с командующим фронтом генералом армии Жуковым, его самоуверенность исчезла. Армейский КП опять опустел: все уехали помогать готовить войска для наступления.

Утром 10 января шел сильный снег, видимость была плохая. Авиация действовать, не могла. Артиллерийская полуторачасовая подготовка при такой видимости должного эффекта дать не могла. В 9 часов 30 минут после артподготовки войска ударной группы перешли в атаку. Однако, наступление наших войск для противника, к сожалению, не било неожиданностью. В жестоких, кровопролитных боях, отвоевывая у противника метр за метром, наши части продвинулись в этот день на два-три километра».

О каком положительном отношении Жукова можно после этого серьезно говорить!

Чем же объяснить такой странный стиль командования генерала Власова в 20-й армии, вызывавший единогласное возмущение и непонимание и у руководства фронта, и у подчиненных?

Каков был уровень оперативной подготовки А.А. Власова? К началу Великой Отечественной войны он не имел сколько-нибудь существенного опыта руководства войсками. В 1940 году был назначен командиром стрелковой дивизии. После окончания советско-финской вой­ны новый нарком обороны Семён Тимошенко стал принимать экстренные меры по усиле­нию боеспособности советских вооружён­ных сил. Всеми способами дивизию, которой командовал Власов, превратили в «образцо­вую», одну из «лучших в Красной Армии»: не выдерживавших длительных марш-бросков красноармейцев из неё направляли в сосед­ние части, а взамен получали оттуда более выносливых бойцов. В результате незадолго до войны Власов был награждён орденом Ленина, стал генерал-майором, командиром механизированного корпуса.Правда, не в пример Константину Рокос­совскому, мехкорпус которого хотя и отсту­пил, но сохранил высокую боеспособность, части корпуса Власова достигли пределов Киева в жалком состоянии.

Поднявшись так резко в начале войны до должности командующего армией, Власов не мог не ощущать нехватки практического опыта боевых действий и теоретических знаний.

Интересно вспомнить и воспоминания писателя И.Ф. Стаднюка. Фронтовик, автор знаменитого романа «Война», в своей книге «Исповедь сталиниста» приводит рассказ командира партизанского объединения генерала А.Н. Сабурова, встретившего Власова при выходе из окружения летом 1941 г. и утверждавшего, что Власов, дважды оказавшийся в окружении в 1941 году, перед выходом из вражеского тыла уже побывал в плену и был «отпущен» немцами, связав себя обязательством содействовать успехам гитлеровских войск [11]. Контрразведчики передали эту информацию начальству, но никакой реакции на нее не последовало, что уже само по себе в условиях 1941 года довольно странно. Примечательно, что после выхода из окружения Власов даже не был, подвергнут никакой проверке.

«Адвокаты» Власова часто упоминают о том, что ещё 13 декабря центральные газеты стра­ны, опубликовав сообщение Совинформбюро о провале немецкого плана окружения и взятия Москвы, поместили фотографии участвовавших в контрнаступлении коман­дармов Западного фронта, в числе которых был и Власов. А в начале января 1942-го был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении наиболее отли­чившихся в этих боях, в числе которых фигу­рировала и фамилия Власова. Иногда даже в солидных изданиях утверждается, будто он был награждён орденом Ленина и ему тогда же присвоили очередное воинское звание, что свидетельствует о его заметной роли в спасении первопрестольной. Однако в действительности орденами Ленина были награждены К.К. Рокоссовский, Л.А. Гово­ров, Д.Д. Лелюшенко, И.В. Болдин; Власо­ва же наградили по «второму разряду» - ор­деном Красного Знамени. Генерал-лейте­нантом он стал не в начале января 1942-го, как прославленные защитники столицы Д.Д. Ле­люшенко и П.А. Белов, а позднее (Л.М. Сандалову, также награжденному за участие в Московской битве орденом Красного Знамени, генеральское звание было присвоено уже 27 декабря 1941 г.).

В декабре 1941 года в войсках армии, конечно, знали, что Власов боевыми действиями фактически не руководит. Чтобы как-то погасить слухи о том, что 20-я армия воюет без своего коман­дарма, 16 декабря Совинформбюро органи­зовало интервью Власова одному из американских журналистов якобы из штаба армии. Писатель В.О. Богомолов, специально изучавший этот вопрос, отмечал: «Поскольку отсутствие Власова, как предположили, будет замечено немецкой разведкой, 16 декабря, по указанию свыше, было организовано его интервью якобы в штабе - Власов находился в армейском госпитале - с американским журналистом Л. Лесюером».

Кроме того, организовать встречу иностранных журналистов с командармом, находящимся в тылу и не обремененным обязанностями оперативного руководства войсками было проще и безопаснее. Командармам, занятым руководством боевыми действиями, было не до бесед с журналистами, обстановка под Москвой была напряженной. Поэтому именно к Власову потянулась вереница иностранных журналистов. Несколько американских журналистов (Лезер, Керр, Зульцбергер и др.) получили у него интервью 17 декабря 1941 года, француженка Ева Кюри интервьюировала его несколькими днями позже. Таким образом, он оказался в центре своеобразной пиар-кампании. В своих репортажах иностранные корреспонденты писали о полководческом даровании Власова, о его популярности в войсках и т.д.

Кроме иностранцев хвалу Власову поспешили воспеть и отечественные мастера художественного слова. В марте 1942 года 20-ю армию Власова посещает И.Г. Эренбург. «Генерал Власов разговаривает с бойцами, - писал Эренбург 11 марта 1942 года в «Красной звезде» в статье «Перед весной». - Любовно и доверчиво смотрят бойцы на своего командира: имя Власова связано с наступлением - от Красной Поляны до Лудиной Горы. У генерала рост метр девяносто и хороший суворовский язык».

Апологеты Власова приводят смехотворное объяснение этому интересу к Власову: мол, генерал был «любимцем Сталина», Сталин ему доверял, потому и допускал до него иностранцев да Эренбурга. Как будто Сталин не доверял Жукову и Рокоссовскому!

Впоследствии Эренбург писал: «Вла­сов не Брут и не князь Курбский, мне кажет­ся, всё было гораздо проще. Власов хотел вы­полнить порученное ему задание [12]; он знал, что его снова позд­равит Сталин, он получит ещё один орден, возвысится, поразит всех своим искусством перебивать цитаты из Маркса суворовски­ми прибаутками. Вышло иначе: немцы были сильнее, армия снова попала в окружение... Оказавшись в плену, он начал думать, что ему делать. Он знал хорошо политграмоту, вос­хищался Сталиным, но убеждений у него не было - было честолюбие. Он понимал, что его военная карьера кончена... Значит, ос­таётся одно: принять предложение немцев и сделать всё, чтобы победила Германия. Тогда он будет главнокомандующим или военным министром обкорнанной России под покро­вительством победившего Гитлера» [13].

С князем Курбским Илья Эренбург сравнивает Власова не случайно – этот исторический «герой» был особенно близок Власову. «Когда-то в далеком 1942 году Власов с упоением читал книгу «Грозный и Курбский», не раз восторгаясь словами и поступками Андрея Курбского. Ему удалось продолжить дело своего кумира.

Власов всю жизнь предавал всех и вся. Церковь, служению которой якобы хотел посвятить жизнь. Сталина, которому присягал и которым «восхищался». Родину, которой был обязан всем. Солдат и командиров 2-й ударной армии, от которых сбежал. Своих покровителей из числа немецких генералов. Новых покровителей - Гиммлера и СС. Власов предавал жен, предавал любовниц, предавал вождей, генералов и солдат. Предательство стало для него нормой жизни, определенным внутренним содержанием» [14].

Этой же точки зрения придерживался и В.О. Бо­гомолов. Справедливо подчёркивая, что ни­каким идейным борцом генерал не был, он, характеризуя его поведение летом 1942-го, вплоть до пленения, писал: «...Волею судеб [Власов]попал под колесо истории и оказался жертвой основного на войне ин­стинкта - самосохранения. Он скрывался в лесах и деревушках, понимая, что у своих пощады не будет, у немцев же ему уготова­на жалкая участь заключённого в лагерь для военнопленных, а третьего не дано. Однако третье, совсем неожиданно, возникло и пока­залось тщеславному генералу значительным и достойным. Образ «освободителя» России «без большевиков и капиталистов»... был ему придуман спустя месяц после пленения немецкими спецслужбами, и Власов с радос­тью принял и стал исполнять эту роль» [15].

Автор знаменитой повести «В августе 44-го» не мог остаться равнодушным к спорам о роли генерала Власова. Крити­куя в своей статье «Срам имут и живые, и мертвые, и Россия» неуме­ренное восхваление Власова в наделавшей много шума книге Г. Владимова «Генерал и его армия», Богомолов ещё в 1995 году писал: «Уже не первое десятилетие, отбросив идеологическую фразеологию, пытаюсь осмыслить и понять поведение и дела генерала Власова... ста­раюсь с позиций общечеловеческой объ­ективности найти хотя бы хоть какие-то не оправдательные, а всего лишь смягчающие поступки, но не получается…

На должностях командующих общевойсковыми армиями в Отечественную войну побывали 183 человека, 22 из них погибли, несколько попали в плен, но, кроме Власова, ни один не перешел на службу к немцам.

6 общевойсковых армий попадали в окружение, при этом несколько командующих погибли, трое в последнюю минуту покончили жизнь самоубийством, но ни один не оставил в беде своих подчиненных, а Власов бросил - около 10 000 истощенных, опухших от голода бойцов и командиров 2-й ударной армии с боями прорвались из окружения, однако более 20 000 человек погибли и пропали без вести» (имеется в виду, что командующий окружённой немцами 2-й ударной армии Волховского фронта Власов, ссылаясь на болезнь, отказался в июне 1942 года участвовать в обсуждении на Военном совете ультиматума о капитуляции, а затем две недели прятался в тылу немецких войск и сдался без сопротивления старосте одного села, пере­давшего генерала немцам – А.П.).

И приходил к выводу: «В истории России... Власов был и остаётся не идейным перебежчиком и не борцом с «кликой Сталина», а преступившим присягу, уклонившимся в трудную минуту от управления войсками военачальником, бросившим в беде и тем самым предавшим более 30 000 своих подчинённых...» [16].

Эту простую истину, высказанную писателем-фронтовиком, хочется напомнить тем «борцам за справедливость», которые в действиях Власова хотят любой ценой - пусть даже обвиняя в заведомой лжи прямых свидетелей происходившего, солдат и полководцев Великой Отечественной войны, честно завоевывавших победу - отыскать его несуществующие заслуги перед Родиной или подтверждение его якобы необыкновенных полководческих способностей.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Подробно об этом см.: Генерал Сандалов: Сборник документов и материалов // В.А.Афанасьев, А.Н.Пономарев, Е.В.Юрина). – М.: Главархив, 2011.

[2] Имелись в виду не приказы по 20-й армии, особенности подписания которых, несомненно, Жукову и так были известны, а целый ряд других оперативных документов, которые ежедневно должен подписывать каждый командарм, и которые давали бы Жукову официальное основание судить о деятельности Власова в этом качестве.

[3] Сандалов Л.М. На московском направлении. – М.: Наука,1970.  – С. 264.

[4] Перемышленникова Н.М. «Ты у меня одна…» // Источник. – 1998. – № 4 – С. 90.

[5] Из личного архива Л.М. Сандалова

[6] Шляпников Н.В. Генерал Власов – путь к предательству // Волоколамский край, 1995, 13 апр.

[7] Стученко Андрей Трофимович (1904-1972) – генерал армии. В годы Великой Отечественной войны командовал кавалерийским полком, кавалерийской, затем стрелковой дивизией, стрелковым корпусом. В послевоенное время командовал корпусом, армией, войсками ряда округов, был начальником Военной академии им. Фрунзе.

[8] Стученко А.Т. Завидная наша судьба. – М.: Воениздат, 1964.

[9] Василевский А.М. Дело всей жизни. - М.: Воениздат, 1984.  – С. 150

[10] Цит. по: Квицинский Ю. Иуды, или Колесо Предательства. – М., 2009. – С. 56.

[11] Стаднюк И.Ф. Исповедь сталиниста. – М.: Патриот, 1993.

[12] Речь идёт о действиях Власова, назначенного в апреле 1942-го командующим 2-й ударной армии, участвовавшей в попытке прорвать блокаду Ленинграда.

[13] Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. Кн. 5-6. – М., 1966. – С. 61-65

[14] Мультатули П.В. Истоки одного предательства // Красная звезда, 2010, 14 июля.

[15] Богомолов В.О. Ук. соч. С. 247.

[16] Там же. С. 148-149.

© Юрина-Сандалова Е.В., 2016.

Фото предоставлено автором.

Статья поступила в редакцию 10.05.2016.

Юрина-Сандалова Елена Владиславовна,
член Фонда памяти полководцев Победы (Москва),
внучка генерал-полковника Л.М.Сандалова

Опубликовано: Журнал Института наследия, 2016/2(5)

Постоянный адрес статьи: http://nasledie-journal.ru/ru/journals/73.html

Наверх

Новости

Наши партнеры